«Плохой год» в Нью-Йорке. 1837–1838
«Плохой год» в Нью-Йорке. 1837–1838
Последние рабочие дни Эдгара По в «Мессенджере» закончились в середине января 1837 года: уже 23 января Т. Уайт сообщал, что вновь «взял в свои руки журнал» и «управляет делами». Вполне возможно, тогда же теперь уже бывший сотрудник получил и окончательный расчет. Но По и его домочадцы не сразу покинули Ричмонд — отъезд состоялся не раньше начала или середины февраля.
Сведения о маршруте путешествия По разнятся. Хорошо известно (да он и не скрывал этого), что семья уехала в Нью-Йорк. Но отправились они туда напрямую или все-таки двигались с промежуточными остановками? Кое-кто из биографов поэта говорит, что он сначала поехал в Филадельфию, кто-то утверждает, что путь его лежал в Балтимор, оттуда в Филадельфию и только затем в Нью-Йорк. Однако вне зависимости от маршрута он не мог задержаться в этих городах надолго — максимум на несколько дней. Остановки эти никаких изменений в его судьбе, конечно, произвести не могли. Поэтому и сама тема едва ли достойна внимания. Можно только констатировать, что уже в феврале Эдгар По и его небольшое семейство очутились в Нью-Йорке.
В Нью-Йорк влекли открывавшиеся возможности. Они, конечно, были несопоставимы с тем, на что он мог рассчитывать в любом из городов Юга. Ричмонд в ту пору, когда По подвизался в «Мессенджере», насчитывал чуть больше двадцати тысяч жителей, в Нью-Йорке к 1837 году обитало уже 300 тысяч. И пусть, если верить «Американским заметкам» Ч. Диккенса (а как не верить великому реалисту?), на улицах, примыкавших к Бродвею, копались в отбросах и свободно разгуливали свиньи, все-таки это был самый большой и стремительно развивавшийся город США. Он был не только экономическим центром американской цивилизации, но и ее культурным сердцем. Ни в одном из городов страны не издавалось так много книг, нигде не выходило столько газет и журналов. Возможности, связанные с последними, и влекли сюда Эдгара По.
Известно, что, покидая Ричмонд, поэт обзавелся рекомендациями нескольких видных литераторов. Определенные надежды он возлагал на Дж. Полдинга[188], который обещал помощь и протекцию в Нью-Йорке. Однако основные перспективы в грядущем трудоустройстве связывались с преподобным Фрэнсисом Л. Хоуксом[189], видным религиозным и общественным деятелем. На пару с другим преподобным, неким Калебом С. Генри, тот затеял издавать в Нью-Йорке журнал «Нью-Йорк ревью» («New York Review»). В новом издании партнеры собирались завести и отдел критики, в который Хоукс и «сватал» По.
Забегая вперед заметим, что ничего из этой затеи не вышло. То есть журнал преподобные издавать начали, но по причинам, скорее всего, от них независящим, По в него не пригласили. Не смог помочь ему и Полдинг. Будучи не только писателем, но и видным в те годы политиком, он активно участвовал в политической борьбе и кампании по выборам очередного президента страны и в Нью-Йорке почти не бывал. Мало было шансов у Э. По пробиться в ряды нью-йоркских журналистов самостоятельно: слишком хорошо его знали местные редакторы, чтобы взять в штат. Своими критическими выступлениями в «Мессенджере» он многих северян настроил против себя, а те, кто, может быть, втайне и сочувствовал ему, боялись никкербокеров — уж очень большим влиянием в Нью-Йорке пользовались те, кого он задел своими статьями.
Впрочем, все это выяснилось не сразу. Тем более что поначалу поэт не форсировал свое трудоустройство. Как помним, в январском и февральском номерах «Мессенджера» были опубликованы начальные главы «Приключений Артура Гордона Пима из Нантакета» — первого крупного произведения писателя. Ко времени завершения карьеры в журнале повесть еще не была закончена. Между тем у По существовала предварительная договоренность с нью-йоркским издательством «Харперс», что если он напишет «большую вещь», то они ее издадут. Завершению этого объемного труда и посвятил весенние и первые летние месяцы поэт. В июне рукопись была представлена издателям, в июле «Харперс» выкупил у автора права на книгу. Но с выпуском ее в свет случилась длительная заминка: она была издана только в июле 1838 года.
Не стоит эти события связывать исключительно с личными особенностями поэта. Его вины в том почти не было. Просто переезд в Нью-Йорк он затеял в очень неудачное время.
Наверняка он мог бы найти себе работу в феврале — начале мая. Но предпочел сначала завершить книгу. А потом уже было поздно. 10 мая 1837 года разразилась знаменитая «паника 1837 года»: повсеместно банки перестали разменивать бумажные деньги на золотые и серебряные монеты, принимать и учитывать акции, долговые обязательства и векселя, залоговые документы на недвижимость. Не будем доискиваться до причин финансового коллапса — не наше это дело. Тем более что экономисты давно установили, что виной тому была «безумная» финансовая и банковская политика президента Э. Джексона. Нам важнее последствия. А последствия таковы: почти на пять лет страна погрузилась в глубокий экономический кризис, замерла деловая активность, существенно выросла безработица, прекратили свое существование (или закрылись на длительный срок) большинство американских газет и журналов. Среди них и злополучный «New York Review», который возобновил работу только в ноябре. Пострадало и издательство «Харперс энд бразерс», которое больше полугода ничего не издавало. На улице оказались многие журналисты. Какая уж тут работа для того, кто нажил множество врагов и недоброжелателей! Конечно, Э. По осознавал это и даже не тратил силы, чтобы подыскать службу. Казалось, такие обстоятельства могли привести поэта в отчаяние и подтолкнуть к очередному срыву, но этого не случилось. Напротив, вынужденное безделье дало ему возможность серьезно заняться творчеством и кроме завершения работы над упоминавшейся повестью стимулировало к сочинению целого ряда новелл. И хотя с датировкой произведений существуют проблемы, можно назвать такие тексты, как «Тишина», «Лигейя», «Как писать рассказ для „Блэквуда“», «Трагическое положение». С большой вероятностью можно предположить, что именно в Нью-Йорке были написаны (или по крайней мере начаты) «Черт на колокольне», «Человек, которого изрубили в куски», «Падение дома Ашеров» и «Вильям Вильсон». Конечно, не все они равноценны, но по меньшей мере три из них числятся среди прозаических шедевров писателя. Не случайно исследователи связывают с Нью-Йорком 1837–1838 годов завершение раннего, «ученического», и начало уже зрелого периода в творчестве писателя. Так что «безработица» явно пошла ему на пользу. Хотя, с точки зрения обывателя, этот год в Нью-Йорке, конечно, — «плохой год».
Хорошо известны нью-йоркские адреса поэта. Поначалу он и его маленькое семейство поселились на Манхэттене, в старом кирпичном доме на углу Шестой авеню и Уэверли-плейс. Квартирка была маленькая, но финансовые обстоятельства были таковы, что приходилось сильно экономить. В мае 1837 года они сменили место жительства и перебрались в несколько больший по размерам деревянный дом на Кармайн-стрит. Переезд был напрямую связан с финансовыми обстоятельствами. Поэт почти ничего не зарабатывал[190], а жить как-то было надо. И вот тогда миссис Клемм (удивительная все-таки была женщина!) решила открыть пансион. С помощью этого предприятия она надеялась обеспечить жизнь семьи.
«Это было унылого вида строение под высокой, с крутыми скатами, крышей, над которой торчала одинокая кирпичная труба. С фасада на улицу сурово смотрели семь окон со ставнями. Парадная дверь выходила на крыльцо с чугунными перилами» — так описал дом на Кармайн-стрит один из биографов По.
Помещений было довольно, чтобы в нем могли разместиться семья поэта и несколько постояльцев в отдельных комнатах. Имя одного из них известно — Уильям Гоуэнз, он был букинистом, содержал магазин и на почве книг довольно близко сошелся с нашим героем. Он был его соседом по первому адресу, а затем перебрался на Кармайн-стрит и стал одним из пансионеров миссис Клемм. Интересно его свидетельство — единственное, относящееся к данному периоду жизни поэта в Нью-Йорке.
«Быть может, — писал букинист в 1870 году, — и немного толку от моего мнения по поводу даровитого, но несчастливого гения, но оно обладает ценностью, поскольку исходит от того, кто видел и слышал его лично, а это должно иметь несомненное значение. На протяжении восьми или более того месяцев мы жили под одним кровом и ели за одним столом. В течение этого времени я много наблюдал его, имел возможность часто беседовать с ним и должен сказать, что никогда не замечал в нем ни пристрастия к вину, ни каких-либо иных порочных склонностей; напротив, он был одним из самых учтивых, благородных и умных людей, с которыми мне довелось встретиться в моих странствиях по свету; кроме того, у него имелась еще одна причина, побуждавшая быть хорошим человеком, равно как и хорошим мужем, ибо судьба дала ему жену несравненной красоты и очарования. Глаза ее могли поспорить с глазами гурии, а лицо было достойно гениального резца Кановы[191]; нрава она была необычайно кроткого и ласкового и любила мужа столь же нежно, как мать — своего первенца. В то время он писал свое самое объемное прозаическое произведение — роман под названием „Приключения Артура Гордона Пима“. Оно оказалось самым неудачным из его произведений, хотя и было издано влиятельной фирмой „Харперс энд бразерс“, которые обычно распродают любую свою книгу в течение недели, но эта не продавалась. По имел наружность необыкновенно приятную и располагающую, которую дамы обязательно назвали бы красивой».
Едва ли неуспех повести действительно объяснялся исключительно ее недостатками. Главную роль, скорее, играла конъюнктура рынка — она просто не могла быть благоприятной на пике кризиса. Но свидетельство букиниста тем не менее ценно. Не только сообщением о том, над чем работал писатель, но и характеристиками — жены поэта и его самого. Очевидец свидетельствует о полной гармонии в отношениях между супругами. Они явно счастливы. И еще одно очень важное свидетельство: Гоуэнз ни разу не видел Эдгара По пьяным. Следовательно, несмотря на все невзгоды нью-йоркского периода, он, видимо, совершенно не пил. Что же касается продажи «Приключений…» — книга и в самом деле расходилась плохо.
Если читатель помнит, за два года до этого издатели из «Харперс» предупреждали: «Самое важное для автора, чтобы его первая работа приобрела популярность… нет ничего труднее для репутации — преодолеть осадок несправедливого провала». Похоже, нечто подобное случилось с повестью По — это был явный провал. Хотя, по справедливости, в большей степени виноват был не автор (с плохой книгой издатели просто не стали бы работать), а наступивший кризис. Такая солидная фирма, указывал искушенный книгопродавец Гоуэнз, без труда реализует «любую книгу в течение недели». Но в кризис, когда с финансами у обывателя трудно, книги (как мы видим из современного российского опыта) перестают быть насущной необходимостью.
Издатели, покупая у автора права на книгу, поступили абсолютно разумно. По сочинил историю о морских приключениях. В тогдашней Америке (не забудем: наряду с Британией она в то время была ведущей морской державой!) такие истории пользовались огромной популярностью. Их сочиняли не только американцы Фенимор Купер, В. Ирвинг, Р. Дана-младший, англичанин Ф. Марриет, но и множество других — к настоящему времени забытых или полузабытых авторов. Эдгар По, проницательный литератор, конечно, чувствовал конъюнктуру. Дотошные исследователи установили, что одним из вероятных источников для По, который, как мы помним, не обладал богатым морским опытом, послужила опубликованная незадолго до того книга воспоминаний Бенджамина Моррелла[192] «Повествование о четырех плаваниях в Южные моря и в Тихий океан» (1832). Свою роль, безусловно, сыграли и рассказы старшего брата, опытного морехода Генри Л. По. Но основным «источником» для По был Дж. Н. Рейнольдз[193], опубликовавший в 1836 году «Представление об исследовательской экспедиции в Тихий океан и в Южные моря». Эту книгу По рецензировал в бытность свою в «Мессенджере» и оказался захвачен предположением, высказанным Рейнольдзом, что Земля является полой внутри и вход в эту «другую Землю» находится где-то в районе Южного полюса.
Издатели из «Харперс» снабдили вышедшую книгу По «развернутой справкой» о содержании, включив ее в заглавие:
ПОВЕСТЬ
ОБ
АРТУРЕ ГОРДОНЕ ПИМЕ
ИЗ НАНТАКЕТА,
включающая детали о мятеже и ужасающей резне
на борту американского брига «Дельфин» на его пути
к Южным морям в июне месяце 1827 года,
с описанием повторного спасения судна
выжившими; постигшее их кораблекрушение
и последовавшие ужасные
страдания от голода; их спасение британской шхуной Джейн Гэй;
их короткое плавание на последней
в Антарктическом океане; ее захват
и убийство команды
островитянами на
ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТОЙ ПАРАЛЛЕЛИ
ЮЖНОЙ ШИРОТЫ
наряду с невероятными приключениями
и открытиями
еще дальше к югу,
за которыми и иные бедственные происшествия последовали.
Автор настоящих строк попытался воспроизвести заглавие не только почти дословно, но и графически.
Такое развернутое заглавие, типичное для издательской практики XVIII — начала XIX века, конечно, тогда выглядело изрядным анахронизмом. Очевидно, однако, что таким образом, — кратко изложив содержание книги, — издатели стремились привлечь потребителя, обратив его внимание на модную тему, и увлечь сюжетом (убийства, приключения, кровожадные туземцы и т. п.). Тем не менее ухищрения не слишком помогли. Позднее раздавались голоса, что По слишком усложнил свое повествование ненужными научными деталями и подробностями, перенасытил ужасами и данные обстоятельства якобы и обеспечили неуспех книги. Едва ли это так. Издатели рассчитали все верно. Конечно, «усложненное» содержание могло оттолкнуть читателя. Нередко так и происходит. Но чтобы разочароваться, надо сначала прочитать, а чтобы прочитать — нужно прежде купить книгу. Вот с этим — в связи с кризисом — дела обстояли совсем плохо.
Книга, повторим, вышла в июле 1838 года. Вне зависимости от ее успеха или провала, к этому времени Э. По стало уже совершенно ясно, что никаких ближайших перспектив его присутствие в Нью-Йорке не имеет. Между тем — в письмах и устно — до него доходили сведения, что Филадельфия не так пострадала от кризиса и дела там в области газетного дела и журналистики обстоят не так плачевно. И он решил уехать в Филадельфию.