Глава 20 Партизанский край

Глава 20

Партизанский край

До возвращения отрядов Соединения с аэродрома положение наше было критическим. Нашему отряду приходилось вести бои с многочисленными врагами на большой площади. Мы всегда должны были быть готовыми к бою. Хотя немцы и были вытеснены из Серников, их авиация беспрерывно нас преследовала при всех наших переходах. Это нас вынуждало опять перемещаться по лесам, хотя и здесь мы были в опасности, так как могли натолкнуться на засады бандеровцев.

Конец июня 1943 года. Мы расположились на Александровских хуторах, разбросанных в лесу. Пошли сильные дожди, задули ветры. Мутные речки потекли без конца. Они стремительно неслись, заливая луга и поля с хлебами. Томительно и тоскливо тянулись эти дни.

В один из таких томительных дождливых дней к штабу нашего отряда подъехали партизанские всадники. Это были посланцы Соединения. Они сообщили, что все отряды нашего партизанского соединения находятся сейчас в Озерах[64]и идут с обозом в направлении реки Горынь. Нашему отряду приказано было мобилизовать 150 крестьянских подвод и с ними прибыть к реке Горынь, для того чтобы перегрузить оружие с озерских крестьянских подвод. Наш отряд должен был построить мост через реку, чтобы дать возможность обозу переправиться через нее. В случае столкновения с немцами при переходе железнодорожной магистрали у станции Бяла над Горынью наш отряд должен был принять участие в сражении, обстреливая немцев с западного берега Горыни.

Сообщение это нас ободрило. С возвращением отрядов Соединения мы не будем одни на такой широкой вражеской территории.

С наступлением вечера наши партизаны разъехались по деревням для мобилизации крестьян с подводами. Неохотно запрягали крестьяне своих лошадей в повозки. Они боялись, что обоз натолкнется на немцев или бандеровцев и они попадут под огонь. Они распрощались со своими женами и детьми, точно отправляясь на войну.

Ночью группа партизан в 60 человек, сопровождая 150 подвод, отправилась в путь. На рассвете они прибыли в деревню на реке Горынь. Здесь подводы задержались на два дня, пока наводили мост через реку.

По ту сторону реки Горынь, на ее восточном берегу, находилось село Велюнь. Это было партизанское село. Еще в июле 1942 года там была организована подпольная группа, во главе которой стоял Ян Нестерчук, бывший политический деятель еще при польской власти. За распространение коммунистической литературы по селам Волыни он и крестьянин Фома Хомич были при поляках арестованы и сидели в тюрьме. Кроме Нестерчука в деятельности Велюньской подпольной группы принимали активное участие крестьянин Кухарец и польский еврей Сатановский, живший теперь со своей женой по арийским документам и организовавший польские партизанские отряды, вошедшие в наше Соединение. Партизанское село Велюнь помогло нашим партизанам построить мост через реку.

В двух-трех километрах от села Велюнь находилась железнодорожная станция Вяла над Горынью. Там немцы сильно укрепились. Следовало ожидать, что немцы предпримут наступление против партизан, когда они здесь появятся. У партизан другого пути не было, миновать станцию они не могли. Поэтому мы удивились, что немцы не атаковали партизан, когда они проходили станцию. Из своих дотов они наблюдали в бинокли проходящих партизан. Немцы не реагировали даже тогда, когда партизаны переправлялись через реку, ни одного выстрела не сделали.

Оказалось, что штаб Соединения из леса возле станции направил немцам следующее письмо: «Так как большие партизанские отряды должны пройти мимо станции, предупреждаем, что мы не совершим нападения на вас, если останетесь пассивными наблюдателями нашего марша». Эту «грамоту» наш связной положил у окошечка билетной кассы вокзала. Немцы вскрыли это запечатанное сургучом письмо и приняли к сведению наши условия.

Все отряды Соединения во главе со штабом прибыли в Сварыцевичский лес. И наш отряд расположился в своем любимом лесу. Землянки были разрушены, но мы в них не нуждались, ведь было лето. Когда наступил вечер, в лесу зажглось много костров, вокруг которых собрались партизаны. Лес мог вместить все отряды. Он для всех был гостеприимен и всем предоставил ночлег. Расположились на голой земле и, вероятно, ни в какой уютной спальне не спалось таким крепким сном, как здесь в лесу.

Возвращение Соединения нас очень ободрило. Между отрядами были распределены доставленные оружие и боеприпасы. Оружие и боеприпасы получил также еврейский семейный лагерь. Еврейские девушки были зачислены в отряд в качестве кухарок и медицинских сестер. В семейном лагере остались только старики и дети. Штаб Соединения согласился выделить еврейскому семейному лагерю питание и обеспечить его охрану. Партизанский штаб в Москве дал распоряжение, чтобы партизанские штабы проявили заботу о преследуемых евреях и пострадавших других национальностей, находящихся в лесах.

Когда Соединение находилось на Дубницком аэродроме, там высадился начальник Украинского партизанского штаба Строкач и привез с собою медали отважным партизанам нашего отряда. Для вручения медалей отряд выстроился на большой поляне. Медали и удостоверения к ним торжественно вручал генерал Бегма. Партизанам отряда имени Ворошилова было вручено четырнадцать медалей, в том числе и мне. Я приветствовал возвращение Соединения и доложил о последних действиях нашего отряда. Награды не могли успокоить наше чувство горечи, но все-таки они вызвали у нас и чувство удовлетворения — есть где-то рука, отметившая и оценившая наши действия. Я чувствовал, что судьба меня щадила: я не погиб, как овечка, в лапах нацистских зверей и кое-что сделал для борьбы с ними.

Состоялось совещание штаба Соединения со штабами отрядов. Существовала опасность нападения немцев, укрепившихся в Городно, они постоянно препятствовали нашим действиям. Также не давали нам покоя бандеровцы. Мы разработали план действий как против немцев, так и против бандеровцев.

Все отряды выступили в направлении Городно, произошло упорное сражение. Оно продолжалось три дня. Паника у немцев была велика. Они вызвали из Пинска самолеты, и только с большими потерями удалось им вырваться из окружения. В Городненском сражении отличились еврейские партизаны братья Шпинь, Перчик, братья Маньковские, Нахман Зильберфарб, Лазарь Бромберг, Саул Галицкий, Каз. Они добирались к немецким дотам и забрасывали их гранатами.

Победа над немцами в Городно имела для нас большое значение. Бандеровцы также были на некоторое время парализованы и ослабили свои действия против нас.

В это время к нам в Рафаловские леса прибыл Федоров-Черниговский. Он был первым секретарем Черниговского обкома коммунистической партии. Перед оставлением Чернигова Красной Армией Федоров вместе с остальными членами обкома ушел в Черниговские леса. Там было заранее заготовлено оружие, боеприпасы, продукты. Позднее Федорову было приказано перейти из Черниговских лесов на Волынь, имея конечной целью парализовать Ковельский железнодорожный узел.

Таким образом был создан партизанский край. Немцы здесь не показывались. Они отсиживались в местечках и городах, где были их гарнизоны. Зарывались в свои бункера и дрожали, боясь партизанской пули. Бандеровцы нападали на отдельных партизан и на небольшие группы. Вступать же в бой со значительными группами партизан бандеровцы избегали.

С возвращением Соединения и с прибытием группы Федорова у нас была установлена дисциплина и наведен порядок. Не было прежнего хаоса. Почувствовал себя безопаснее и еврейский семейный лагерь. Был случай, когда комиссар Плужников оскорбительно выразился в адрес еврейского семейного лагеря. Это дошло до генерала Бегмы, и он приехал в лес, где стоял наш отряд имени Ворошилова. Бегма пригрозил Плужникову расстрелом, и комиссар притих.

Особо дружеское отношение к евреям проявил Федоров-Черниговский. Везде, где он встречал блуждающих евреев, он принимал их без всяких проволочек. Некоторые евреи из семейного лагеря ушли в Рафаловские леса и вступили в отряды соединения Федорова-Черниговского. Он сам лично проявлял заботу о еврейских семейных лагерях. В своей книге о партизанских годах[65] Федоров говорит о вкладе евреев в партизанское движение. Он приводит эпизоды из деятельности еврейского врача Иоселевича и пожилого еврея, бывшего учителя, Семена Ароновича Левина.

Федоров пишет о тяжелой зиме 1941–1942 годов:

«Прокормить девятьсот человек не просто. Аппетиту всех — только дай. Работали много, и все на морозе. Расход энергии огромный. В таких условиях даже самый щуплый боец легко справляется с килограммом хлеба, а дай ему столько же вареной конины, он и ее съест. Все реже перепадали нам овощи. Молока и масла мы и совсем не видели. А так как лошадей тоже нечем было кормить, мы стали питаться преимущественно кониной.

В эти дни наш фармацевт, Зелик Абрамович Иосилевич, начал приготовлять настой из хвои. Я отдал приказ — пить его всем обязательно. От цинги только этим и спасались.

Настой из хвои был единственным лекарством, запасы которого никогда не истощались. Через несколько месяцев, когда сошел снег, Зелик Абрамович начал собирать травы, варить их, настаивать на спирту. А пока болеть просто не рекомендовалось»[66].

В той же книге Федоров пишет о Левине: «Примерно в то же время пришел в отряд старик шестидесяти пяти лет, беспартийный сельский учитель Семен Аронович Левин. Он недели две бродил по ближним селам и лесам, все искал пути к партизанам. А когда наконец ему удалось набрести на партизанскую тропу и попасть в отряд, он так изголодался и устал, что лежать бы ему, откармливаться и отдыхать. Седой, худенький, но бравого духа человек. Уже на следующий день он потребовал работы. Его послали на кухню — в помощь поварихе. Почистил он два или три дня картошку, приходит к командиру роты:

— Возьмите на боевую операцию, дайте повоевать… То, что стар, ничего не имею против, но испробуйте…

И добился своего. Принимал участие в нескольких боях. Помню, когда шли на операцию в Семеновку, за тридцать с лишним километров, старик всю дорогу прошел пешком. Ему предлагали:

— Сядьте в саночки, ведь вы человек немолодой, вас никто не осудит.

— Оставьте, я не хуже вас! — отвечал он почти что с возмущением. — Какие я имею привилегии? Если уж вы признали меня бойцом, то разрешите быть равным.

Только после того, как он уничтожил шестерых врагов, Левин согласился перейти в хозяйственную часть».

Безусловно, приход в окрестные леса генерала Федорова повлиял на улучшение атмосферы в наших отрядах, и невооруженные евреи семейного лагеря почувствовали себя равноправными гражданами партизанского края.