Глава 10 «Сварыцевичи — вторая Москва»
Глава 10
«Сварыцевичи — вторая Москва»
Все дороги и тропинки Полесья и Волыни вели в Сварыцевичский лес. Он был популярен в ближних и дальних деревнях и селах, городах и местечках. Этот гордый лес знали друзья и враги. Он врезался в память партизан ближних и дальних лесов, он запомнился немцам в Пинске, Ровно, Ковеле, Луцке и Бресте.
Когда я во второй половине февраля 1943 года опять прибыл в Сварыцевичский лес, я не узнал своего старого друга, давшего мне приют от злых зверей в человеческом образе. Изменилась вся панорама леса. Когда в декабре 1942 года наша группа ушла в Озерский лес, на снегу были еще волчьи тропы рядом со следами человеческих ног. Помню, как однажды я остался один в нашем камышовом шалаше у тлеющего костра. В эту темную осеннюю ночь все партизаны нашей группы отправились в деревню на поиски пищи. Начало моросить, и огонь стал потухать. Вдруг завыли волки всего в нескольких шагах от шалаша. В нашей группе был всего один наган, и я был безоружен. Я стал раздувать гаснущий огонь, но дождь мешал. Как раз в эти минуты отчаяния я услыхал человеческие шаги. Это наша группа возвращалась с задания. От первого же выстрела волки разбежались с воем, озлобленные тем, что люди ворвались в их царство.
Лес стал перекрещиваться накатанными санными дорогами, изъезженными путями, похожими на улицы. Землянки с дымоходными трубами придавали нашему лагерю вид обжитого поселка. Дым, поднимавшийся вверх из труб, свидетельствовал о том, что в этих землянках живут люди. Как партизаны, так и евреи из семейного лагеря построили себе удобные пещерные жилища и обзавелись небольшим хозяйством: парой горшков, примитивным столом и скамейками.
Все пути и дорожки, полянки и просеки усиленно охранялись. Дикий лес выглядел как военный городок, а землянки — как казармы.
В части организации и установления дисциплины нельзя не отдать должное Сергею Корчеву. Он все хорошо организовывал, и везде был полный порядок. После истории с полицаями он утихомирился, не позволял себе антиеврейских выпадов.
В наши партизанские ряды вступали крестьяне из деревень, в основном молодежь. Их привлекала партизанская жизнь. Чем быть отправленными в немецкие шахты на каторжные работы, они предпочитали уйти в лес. К тому же у нас было много еды, мяса, а также водки. Самогон делался большей частью из картофеля. Кроме того, ходили с оружием и выглядели военными. Все это так, но решающую роль сыграли победы Красной Армии. Многие рассчитывали, что когда вернется в этот край советская власть, пребывание в партизанском отряде будет для них большим плюсом.
Неприязни во взаимоотношениях между партизанами — евреями и неевреями тогда не было. Еврейская партизанская сила была доминирующей. Господствовала здоровая атмосфера солидарности. Все русские и украинские партизаны знали, что мы, евреи, были первыми организаторами партизанских групп и что мы вспахали и подготовили почву для большой партизанской деятельности.
В Сварыцевичском лесу было значительное число активных, мужественных еврейских партизан и партизанок.
Яркий пример — Файвель Глезер. Он бежал в лес из Серниковского гетто и с первого же дня чем мог помогал блуждавшим в лесу евреям и морально поддерживал их, отдавая этим несчастным любовь своего большого сердца. В Серниках он был председателем «Гехалуца». В бою с немцами под деревней Перекалье в 1943 году Глезер был тяжело ранен. Не желая попасть в руки немцев, он пытался застрелить себя из винтовки, но неудачно. Глезер обратился к украинскому партизану Худкому из Владимирца с просьбой застрелить его. Когда немцы были уже в нескольких шагах от них, Худкий, отступая, застрелил Глезера.
Следующий пример — героический партизан Давид Тасман из Пинска. Он также был тяжело ранен в бою под Перекальем. Перед смертью на поле боя он просил, чтобы его винтовку передали товарищу.
Мойше Бромберг из деревни Сварыцевичи. Ему было всего 19 лет, но он показал себя способным командиром, ориентирующимся в любой обстановке. К словам и советам Бромберга всегда прислушивались, речь его всегда сопровождалась умной шуткой. Возвращаясь с операции после подрыва немецкого эшелона на железнодорожной линии Сарны — Ковель, он пал в бою с бандеровцами.
Сема Фиалков из Серников добыл себе винтовку голыми руками. Он сзади напал на украинского полицая, поборол его и забрал винтовку. Сема был одним из лучших разведчиков. Однажды, когда Сема возвращался из разведки, он наткнулся на немецких кавалеристов. Немцы хотели захватить Сему живым, но, несмотря на ранение, ему удалось вернуться в отряд. Летом 1943 года он погиб в неравном бою с пронемецки настроенными крестьянами села Вичевка.
Нахман Фиалков, брат Семы, прибыл в нашу группу в январе 1943 года. Нахману было всего 16 лет, но ему можно было доверить самое важное партизанское задание. Нахман погиб в бою с немцами под Перекальем.
Матильда Хайна, о которой уже говорилось выше, была медсестрой и начальником партизанского госпиталя, размещенного в двух землянках. В госпитале был образцовый порядок, он был хорошо обеспечен трофейными медикаментами, захваченными в немецких госпиталях. Матильда была всей душой предана больным и раненым. Она была схвачена врагами в селе Вичевка и погибла после жестоких пыток. Местные фашисты изрубили Матильду гайдамацкими секирами, а на ее груди ножом вырезали шестиконечную звезду — Маген-Довид[28].
Доктор Борух Эрлих лечил больных и раненых в госпитале, организовал курсы медицинских сестер и участвовал во всех сражениях.
Эфраим Бакальчук, вернувшийся в конце января к нам в отряд, умело руководил боевыми действиями нашей группы.
Нахман Зильберфарб был закаленным бойцом и как командир группы пользовался любовью и доверием. В борьбе с врагом он не знал страха и пылал ненавистью еврейского мстителя.
Алик Абугов — самоотверженный партизан, опытный разведчик. Он легко находил общий язык с жителями деревень, симпатизировавших партизанам. Такие деревни назывались «партизанскими деревнями». На счет Абугова можно записать организацию партизанских резервных групп в Сварыцевичах — группа в 36 человек, Озерске — 21 человек, Пузне[29] — 6, Жолкино — 6, Иванчицах — 31, Бутово — 9, Серниках — 13, Замрученье — 16 человек. Эти группы помогали партизанам в разведывательной работе и в снабжении продуктами. Они охраняли свои деревни, а некоторые из них включились в активную партизанскую деятельность.
Братья Ошер и Борух Маньковские происходили из деревни возле Домбровиц. Оба высокие, стройные, с черными от загара лицами, они выглядели как восточные евреи. Оружие они добыли себе голыми руками. Братья Маньковские были подлинными еврейскими партизанами, напоминавшими библейских Хасмонеев[30]. Борух Маньковский был командиром отделения и выделялся своим героизмом. Ошер Маньковский был так же храбр, как и его брат, и отчаянно дрался с фашистами. Он говорил, что должен истребить как можно больше фашистов за смерть своего трехлетнего сына, погибшего во время домбровицкой резни. В бою под Думанью за несколько дней до выхода из леса Ошер Маньковский был тяжело ранен и по дороге в госпиталь скончался.
Лазарь Бромберг, брат Мойше Бромберга — один из первых и отважных партизан. Был командиром отделения и подрывником, большим специалистом по взрывам железнодорожных путей, мостов и складов.
Саул Галицкий, из деревни Сварыцевичи, бежал из Серниковского гетто, скрывался у поляка в Сварыцевичах, а когда была организована наша партизанская группа, был в числе первых двенадцати партизан в Западном Полесье на территории между реками Стырь и Горынь.
Шмуэль Дурим из Серников — отважный партизан, унаследовал от своего отца и брата, активных участников революции 1905 года, их пыл и непримиримость. Он бесстрашно сражался с фашистами. Во время диверсионной операции на линии Ковель — Сарны потерял глаз.
Многие еврейские партизаны отличились своей отвагой и выдержкой. Я перечислю тех, кого запомнил: три брата Шпинь (Домбровицы), Мудрик (Домбровицы), Перчик (Пинск), Лейвик Фишман, Мойше Туркенич и Велвл Туркенич (Серники), Зелик Койфман (Серники), Велвл Ворона (Серники), Шмуэль Туркенич (Серники), Берл и Шмуэль Зильберфарб (Серники), Туркенич (Городно), Бакальчук (Погост Заречный[31]), Хая Ланда (Домбровицы), Гитл Бромберг (Сварыцевичи), Эфраим Ланда (Домбровицы), Михля и Этка Туркенич (Серники), Мотл Туркенич (Серники), Гошерман, Ицхак Бобров (Серники), Шмуэль Бобров (Серники) — погиб от вражеской авиабомбы, Борух Фельдман (Серники), Шлойме Вайнер (Серники), Матус Бобров (Серники) — умер после войны в Эбензе (Австрия), Ханан Фиалков (Серники), Лейбл Фиалков (Серники), Михель Фридман (Городно) — погиб в бою с немцами, Зелда и Бейла Фридман (Городно), Файвл Фурлет (Серники), Мейтка Койфман (Серники), Хаим-Лейб Кринюк (Серники), Мойше-Арон Кринюк (Серники), Тамара Гройбарт (Столин), Идл и Аврус Зильберфарб (Серники), М. Цацкес, Пинхус Найман со своим братом (Сарны), три брата Шейман, Симха Розенберг, Фарфлмазе, Кендель.
В феврале 1943 года партизанская группа в Сварыцевичском лесу насчитывала около 130 партизан, из них восемьдесят с лишним евреев. Из-за недостатка оружия не было возможности вооружить всех евреев, находившихся в лесу. Невооруженные евреи добывали себе оружие в очень тяжелой борьбе. Нападали на полицаев, на лесных сторожей, а также вынуждали крестьян выкапывать оружие, взятое у красноармейцев, избежавших плена. Все невооруженные евреи жили в землянках, относившихся к так называемому семейному лагерю. Но они нам во многом помогали. Они стояли на посту, участвовали в наших хозяйственных делах.
И среди партизан-неевреев нашей группы были стойкие, сознательные, смелые люди.
Геник Музычко из Сибири. Имел большой опыт партизанской борьбы, участвовал в боях с немцами в Беловежских лесах. Проявлял большое внимание к евреям в лесу, заботился о снабжении их продуктами и об их охране. Геник Музычко погиб в бою с бандеровцами летом 1943 года.
Анатолий Курочкин, ленинградец. Был командиром группы. У него тоже был большой опыт партизанской деятельности. В Любешовских лесах он один напал на немецкую автомашину. Будучи окружен немцами, он успел убить четверых из них, а сам ушел невредимым. Помню, он меня учил, как застрелиться из винтовки, если я не смогу выйти из окружения. Он очень был озабочен моей судьбой в подобной ситуации. Он учил меня, как действовать, чтобы не попасть живым в лапы фашистов.
Алексей Оскола[32] из деревни на Волыни недалеко от станции Бяла над Горынью, вблизи реки Горынь. Алексей явился к нам вместе со своей женой Люсей. Оба пришли с винтовками. Они участвовали во всех боях с немцами и полицией во время наших диверсий на железных дорогах. Алексей был добродушным и скромным. Благодаря связям с крестьянами деревень, находившихся вблизи станций Бяла над Горынью и Сарны, ему удалось за время своего пребывания в нашей партизанской группе взорвать пятнадцать эшелонов с немцами и вооружением, направлявшихся на фронт.
Сокол с сыном. Оба пришли в Озерский лес из Высоцка. Как отец, так и сын были отважными партизанами и ни в малейшей мере не были заражены антисемитизмом. Когда полицаи из Высоцка пришли в Озерский лес, чтобы включиться в партизанское движение, Соколы тоже возражали против приема полицаев, предсказывая их предательство. Сын был ранен в бою, и когда выздоровел, он продолжал воевать против фашистов рука об руку со своим отцом.
Александр Луста со своим сыном пришли из Бутовских хуторов сейчас же после того, как немцы сожгли там в сараях более двухсот крестьян, в том числе женщин и детей. Александр Луста погиб в бою под Перекальем.
Андрюшка пришел в Сварыцевичский лес из Высоцка сейчас же после нашего налета на этот пункт. Ему было 17 лет. Он пришел к нам без ведома своей матери. Андрюшка был отличным разведчиком. Он был убит бандеровцами. Это было в марте 1943 года. Его привезли в Сварыцевичи и похоронили на деревенском кладбище. На похоронах присутствовало почти все село.
Николай Панченков из орловской деревни. Пришел в Сварыцевичский лес с винтовкой. Был боевой партизан и отличный стрелок. Погиб в бою с немцами под Перекальем.
Сергей Диковицкий с двумя сыновьями — Колей и Андреем. В Сварыцевичский лес пришли они из Столина. Они сидели в столинской тюрьме, осужденные на смерть. Казнь должна была произойти утром, а ночью они сделали подкоп и бежали[33]. Это были высокие крепкие люди.
Коля был родом из деревни недалеко от Тамбова. Он пришел к нам со своими двумя закадычными товарищами — Ваней и Назаром. Все трое были красноармейцами, попали в окружение и, чтобы избежать немецких лагерей, нанялись в деревне на работу. Коля был маленький, как подросток, очень умный и обходительный с людьми. Однажды Зильберфарб чистил в землянке свою винтовку, по неосторожности выстрелил и попал Коле в ногу. Коля был тяжело ранен, и прошло много времени, пока он выздоровел, оставшись хромым. Несмотря на все это, я ни разу не слышал от него упрека в адрес Зильберфарба.
Назар был сибиряком. Он очень хорошо играл на лире[34] и красиво пел. Когда, бывало, вечером партизаны и партизанки пойдут в землянке в пляс, так что пол под ними дрожал, Назар сопровождал эти танцы своей душевной игрой и пением. Его любимой песней была:
Потерял я девушку, которую любил,
Потерял я дом родной, который я любил.
Да! Он потерял навеки свою девушку и свой дом, так как вскоре потерял он свою жизнь. Он погиб в бою с бандеровцами.
Несмотря на необходимость в любой момент быть готовыми отправиться на боевое задание и, быть может, погибнуть, партизаны и веселились, и пели, и танцевали. Они не терялись, когда внезапно в разгаре веселья и танцев нужно было взяться за оружие. Звуки песен по ночам раздавались далеко в густом молчаливом лесу. Особенно любили петь песню «Широка страна моя родная».
Все мы, евреи и неевреи, жили одной семьей. Отношение к еврейскому семейному лагерю было очень хорошее. Хозяйственная часть выделяла для него достаточно хлеба, картофеля и мяса.
Мы, партизаны, чувствовали себя в лесу старожилами, и он стал для нас родным домом. У нас создалось хорошее хозяйство, и среди деревьев и кустов паслись волы и коровы, а возле землянок лежали мешки с зерном.
Партизанские землянки выглядели так, как будто они стояли годами, а внутри они напоминали обыкновенные дома. Для своей работы по составлению и редактированию воззваний к населению я имел отдельную комнату, где находился радиоприемник и стоял стол с ящиками.
Землянки еврейского семейного лагеря имели своеобразный вид. На них лежала печать местечкового жизненного уклада. Особенно это было заметно в пятницу и субботу. В честь субботы землянки прибирались, импровизированные столы накрывались белыми полотенцами или кусками полотна. Пища на субботу готовилась в пятницу[35].
С того времени уже прошло десять лет, но до сих пор это время мне видится, как некая легенда. Немцы были от нас на расстоянии каких-нибудь двадцати километров и каждый час могли на нас напасть, и все-таки мы пребывали в лесу с какой-то уверенностью и беспечностью, хотя для этого не было прочного основания. Единственная наша сила была в конспирации и в том, что лес и село Сварыцевичи нами хорошо охранялись и никого из гражданских лиц к нам не пропускали. Наши связные не ставились в известность о размерах наших партизанских отрядов и их вооружении. Также и крестьяне не знали подробности о нас. Поэтому о нас распространяли преувеличенные сведения. Говорили, что нас тысячи. Немцы пытались засылать к нам шпионов, но мы их задерживали и расстреливали. Штаб наших партизанских групп находился в Сварыцевичах и был размещен в лучшем доме села. Над этим домом развевалось красное знамя. Напротив размещалась разведка. Партизанская бдительность в селе была велика. Случилось, что два эсэсовца, переодетые в кожухи и кучмы, подъехали к селу. Еще издали Федька Никаноров и Алик Абугов заметили, что подвода едет как-то неуверенно. Они дали подводе заехать в село, и тотчас же она была окружена партизанами. Переодетые немцы сразу подняли руки вверх и сдались без всякого сопротивления. Мы их доставили в штаб для допроса. С немцев сняли кожухи, связали им руки и в их немецкой военной одежде пригнали пешком в лес на партизанскую базу, где их расстреляли. В лесу ведь не брали в плен. Так поступали немцы и местные фашисты, захватывая партизан, так поступали и партизаны со своими врагами.
Немецкая печать в своих изданиях часто писала о Сварыцевичских партизанах, что «в Сварыцевичском лесу большие партизанские отряды под командованием еврейских комиссаров. Они живут в подземных пещерах, которые тянутся на километры, и имеют там арсеналы с оружием, доставленным из Москвы. Большой партизанский отряд расквартирован в Сварыцевичах». Слыша такое, мы шутили: «Сварыцевичи — вторая Москва».