Восстание разрастается

Восстание разрастается

Восстание и первые победы отрядов «Катипунана» доводят испанских резидентов и монахов до неистовства.

По указке монашеских орденов генерал-губернатор производит бесчисленные аресты. Виновных в восстании ищут прежде всего среди видных буржуазных националистов, известных испанским властям и монахам своими либеральными идеями, критикой орденов и участием в масонских ложах.

Серию казней открывает расстрел 12 сентября тринадцати «кавитских мучеников», как назвал филиппинский народ первые жертвы массового террора колонизаторов. Аресты и казни широкой волной прокатились по центрам Пампанги, Булакана, Нуэва Эсиха. Колониальные власти с жестокостью и садизмом, достойными их сегодняшних потомков из банд фашистского генерала Франко, убивают и до смерти замучивают пленных повстанцев. «Цивилизованные и религиозные захватчики пытали своих пленников, жгли их, душили, потрошили внутренности, возобновили все пытки инквизиции, стискивание пальцев, колья, дыбу…» — писал современник-филиппинец Рамон Рейес Лала.

В течение одной только ночи из сотни арестованных, запертых в узком и душном погребе, задохнулось более шестидесяти человек.

Аресты и казни производились среди всех слоев населения, в том числе и умеренных буржуазных националистов, не связанных с «Катипунаном» и высказывавшихся против вооруженного восстания.

Но все это кажется недостаточным кровожадным монашеским орденам. Монахи чувствуют, что на них в первую очередь направлена всеобщая ненависть, и они требуют все новых и новых жертв. Они ведут в Мадриде кампанию против генерал-губернатора Бланко, обвиняя его в мягкости и бездеятельности, и добиваются его отозвания.

Двадцать пятого октября 1896 года в Маниле появляется сменивший Бланко генерал Камило Палавьеха и через несколько дней занимает генерал-губернаторский дворец.

Только необычайной кровожадностью Палавьеха можно объяснить тот факт, что его предшественник Рамон Бланко вошел в буржуазную историю как «гуманный человек». С приходом к власти Палавьеха террор усиливается. Генерал-губернатор непрерывно требует военных подкреплений из Европы, умножая казни и пытки. Он создает в Маниле постоянный военно-полевой суд, утверждает смертные приговоры, вынесенные судами еще при Бланко, широко практикует конфискацию имущества и капиталов «подозрительных» филиппинских богачей.

Репрессии против умеренно настроенных буржуазных националистов толкают и последних в лагерь революции. Восстание разрастается. Оно вспыхивает все в новых и новых пунктах.

Филиппинский народ начал свою борьбу, вооруженный кольями, копьями и длинными крестьянскими ножами-боло. Но в боях с испанскими войсками и гражданской гвардией повстанцы добывали себе огнестрельное оружие.

Рассеянные в одном месте, революционные отряды немедленно соединяются в другом. Вокруг Бонифацио и его революционных соратников — Эмилио Хасинто, Макарио Сакай, Фаустино Гильермо объединяются народные ополчения. Повстанцы приступают к созданию регулярных революционных армий, подчиненных революционным командирам, часто выходцам из народных низов.

Восстанием охвачен не только Центральный Люсан: оно перекидывается на ближайшие острова — Миндоро и даже на Минданао.

К концу декабря Палавьеха удается одержать в нескольких сражениях победы над революционной армией и даже захватить обратно Кавите, эту колыбель филиппинских революционных восстаний.

Но все эти победы непродолжительны и нетверды. В городе Кавите восставшие пленные-революционеры вырываются из тюрьмы на свободу и, сражаясь с испанскими солдатами, присоединяются к революционной армии.

«Усмиренные» испанскими войсками районы восстают вновь. Колонизаторы ждут нападения отовсюду, и в своих попытках пресечь революцию обрушиваются на городских обывателей и население мирных деревень. Этим они только расширяют фронт гражданской войны, возбуждая против себя все филиппинское население.

Знаменем филиппинского народа все время остается имя Ризаля. Арестованный и запертый в замке Сант-Яго, Ризаль вдохновляет филиппинский народ на новые подвиги. А сам он с ужасом смотрит из-за решотки тюремной камеры на пожар революции и на рекою льющуюся кровь своих собратьев, замученных колониальными палачами.