Катастрофа разрастается

Катастрофа разрастается

Поездка в Берлин прошла без происшествий. Я остановился на квартире у эсэсовского офицера, который подвез меня на своей машине. Первое, что я сделал на следующее утро, это пошел в управление личного состава вооруженных сил. Я собирался добыть там приказ об откомандировании меня в старую роту. Несмотря на то что я оставил за дверью свою стариковскую трость, так же как я делал это при визите к Гиммлеру, мне не удалось добиться своего немедленного перевода в свою прежнюю часть на фронте. Я хотел перехитрить запасной батальон, но штабные офицеры были неумолимы. Они вежливо, но твердо спровадили меня.

Я сел в поезд, следовавший обратно в Вестфалию. Я организовал перевод в госпиталь в том районе, где мой дядя был главным хирургом. Я надеялся, что там смогу добиться большего. В то же время я был практически в кругу семьи. Мне сказали, чтобы я послал телеграмму перед своим прибытием, но они меня плохо знали, если надеялись, что я и в самом деле сделаю это. Сестра, работавшая на кухне, испекла мне трехслойный пирог, и мы отпраздновали мое прибытие в дружеской атмосфере. Во время своего пребывания в обоих госпиталях я узнал, какие продукты поставляли монахини. Должен сказать, что все раненые были в восторге от рациона. Например, даже на Рождество в 1944 году каждый больной в госпитале получил по полкурицы. Ручаюсь за свои слова! Каждый раненый, а не только офицеры, как любят утверждать злопыхатели. Чудесные сестры совершали сверхчеловеческие подвиги. Госпиталь, как можно себе представить, был переполнен. Мой дядя оперировал сутками напролет.

Партийные функционеры в этом районе настаивали на организации официального чествования меня на церемонии в здании кинотеатра. Они намеревались пригласить туда общественность. Я сразу сказал им, что такие мероприятия меня совсем не интересуют, не следовало рассчитывать на мое появление. Так что «церемония чествования героя» была проведена не масштабно, а в смежной комнате отеля. Присутствовали только мои товарищи по оружию из госпиталя и друзья моего дяди. Глава местной администрации также появился со своим окружением, но потихоньку покинул кампанию после того, как я завершил благодарственную речь. Надо сказать, что в своей речи я сделал обзор ситуации со своей точки зрения.

Тем временем враг все ближе и ближе подходил к западным границам рейха. К декабрю мы могли наблюдать в Вестфалии битком набитые вагоны, предположительно прибывшие с фронта. Люди обычно взволнованно говорили о том, что, как полагают, американцы уже всего в нескольких километрах. У нас, конечно, были свои соображения на этот счет. К чему все это могло привести? Если все воюющие на Западном фронте отступили так далеко, то союзники скоро достигнут Рейна. Между тем западные области уже были эвакуированы. Я воспользовался благоприятной возможностью, чтобы снова ненадолго повидаться с матерью после Рождества, и помог ей увезти из дома для сохранности кое-какие вещи.

На обратном пути я заехал в Берлин. Я справлялся о том, была ли возможность добраться до Восточной Пруссии. Между тем там остановилась моя старая рота. Я написал своим боевым товарищам, что опять могу довольно хорошо ходить и чувствую в себе достаточно сил, чтобы как-нибудь попасть на фронт, но не смог этого сделать с запасным батальоном. 2 декабря я получил следующий ответ:

«Господин лейтенант, с вашим ранением вы вполне можете считать, что вам повезло, что вы все еще в числе живых, и вам не следует быть исключенным из этого числа в следующий раз. Когда снова увидим вас в роте? Нечего и говорить о том, что это было бы огромным рождественским подарком для роты».

Я, конечно, думал так же, как и мои потрясающие товарищи.

Я расстроился, когда управление личного состава вооруженных сил информировало меня, что уже нет возможности добраться до Восточной Пруссии. Войска отводились, так что было полной бессмыслицей отправлять меня туда. Вместо этого я должен был прибыть в Падерборн. В выведенных подразделениях не хватало офицеров с фронтовым опытом. Я бы нашел там подходящее себе применение.

Конечно, я был очень разочарован и сразу приехал к своему брату, который учился на офицерских курсах в Крампнице. Когда я туда прибыл, там царила атмосфера всеобщего возбуждения. Все курсанты готовились занять позиции вокруг Берлина. Мне повезло, потому что, прибудь я днем позже, уже и не повидал бы брата. Следует заметить, что русские уже показывались несколько дней назад у Кюстрина. Гауптман Фромме быстро собрал батальон из всех имевшихся под рукой учебных танков. Если бы я появился днем ранее, то смог бы взять под командование роту немедленно, потому что не было ни одного подходящего офицера. Гауптман Фромме был волевым испытанным воякой, которого я знал по прежним временам. Говорили, что он был разжалован в мирное время, потому что ударил командира, с которым повздорил, будучи нетрезвым. Этот старый энергичный воин вновь стал офицером во время войны, начиная с самых низов. К 1941 году он уже получил Рыцарский крест. Фромме показал русским у Кюстрина, что дорога на Берлин пока что не была все время такой гладкой. Он расстрелял передовой отряд русских и тем самым не дал им с ходу овладеть переправой через Одер.

В госпитале я быстро собрал свой чемодан и уехал, как было приказано, в Падерборн.

Командир запасного батальона в Падерборне хотел сразу же спихнуть мне учебную роту. Я сказал ему, что не чувствую себя достаточно уверенно для того, чтобы подготавливать роту из 300 человек. Я хотел, чтобы меня перевели в формировавшуюся боевую часть. Это ему не понравилось. Я вспомнил о письме, которое дал мне Гиммлер, и, когда представил его комбату, он отказался от своих намерений. Но теперь мне пришлось ожидать в бездействии, пока не найдется что-нибудь подходящее.

3-я рота 502-го батальона под командованием гауптмана Леонардта была выведена из России и расположилась в Зеннелагере. Рота получила новый «королевский тигр» и готовилась к сражениям. Я нашел там свою все ту же команду вместе с обер-фельдфебелем Дельцайтом, который продолжал руководить ей с прежней энергичностью. Я также увидел прежние знакомые лица в боевых подразделениях. Обер-фельдфебель Цветти был там командиром танка, а лейтенант Рувидель — командиром взвода. Как же я был бы счастлив, если бы был переведен в свою старую команду, потому что еще была надежда, что эта рота будет отправлена обратно с батальоном на Восточный фронт. Однако командир запасного батальона похоронил эти планы. Он уже был сыт мной по горло.

К вечеру все пошло совершенно наперекосяк. Все в батальоне жили, руководствуясь сомнительным лозунгом: «Воюйте в свое удовольствие! Мир будет ужасен!»

Такая безнравственность и все бессмысленные сборища по принципу «После нас хоть потоп» были мне в высшей степени отвратительны. Я не единственный так думал о том, как проводились эти сборища, но наш круг был относительно невелик. Во всяком случае, мне было ясно, что я долго не задержусь в Падерборне. Надвигалась мрачная тень катастрофы.