Бегство
Бегство
Пароход давно выбрался из Манильского залива на просторы Китайского моря. Скрылись пристани и маяки колониальной столицы и островок Кавите с его старинными артиллерийскими арсеналами. Покрытые темной зеленью, берега Филиппинских островов сливались на горизонте с сине-зелеными переливами моря. Тропическое солнце посылало на корабль свои отвесные лучи. На корме парохода, защищенные тенью парусиновых тентов, пассажиры первых классов следили за исчезающими вдали островами. Полуденный зной и жар пароходных котлов в трюме, где между тюками манильской конопли и мешками бурого тростникового сахара теснились палубные пассажиры, напоминали «адский огонь», которым приходский священник-монах постоянно запугивал бедняков.
Пароход жил полной жизнью. Около полудня на верхнюю палубу поднялся задумчивый и стройный юноша. Немногочисленные обитатели ее — плантаторы-англичане, богатые китайские купцы, возвращающиеся в Испанию чиновники успели уже перезнакомиться с обычной в путешествиях быстротой. Теперь они с любопытством смотрели на неожиданно появившегося нового пассажира.
Вчера, поздней ночью, когда полуосвещенный пароход заканчивал погрузку и наверху не оставалось ни одной живой души, кроме полусонного помощника капитана, к пристани крупной рысью подъехала карета. Несколько прощальных рукопожатий — и скромно одетый в черное юноша, никем не замеченный, прошел в свою каюту.
Билет был куплен заранее на чужое имя, вещи переправлены на пароход друзьями еще накануне.
В маленьком провинциальном городке близ Манилы, где юноша гостил у родителей, никто не мог заподозрить его в коварном намерении покинуть Филиппины. Только утром в день отъезда шифрованная телеграмма известила его о времени отхода парохода. И когда закрытый экипаж уже вез его в Манилу, все были уверены, что молодой человек все еще наслаждается тихими радостями Каламбы.
Так покидал свою родину двадцатилетний поэт, студент медицинского факультета университета св. Фомы — Хосе Ризаль и Меркадо. Этот будущий ученый, писатель и национальный герой тайно бежал из колониального рабства; пароход вез его, полного надежд, в заманчивые страны свободной Европы.
Опершись на деревянные перила палубы, он тщетно искал глазами далекие берега своей страны, где оставил родных, друзей и четырнадцатилетнюю невесту.
Ему казалось, что взор его, проникая через струящуюся дымку горизонта, различает Манилу и маленькую родную Каламбу, где еще вчера утром он в последний раз обнял обожаемую им мать.
В двадцати пяти милях от Манилы, на живописном берегу озера Лагуна ди Бай, расположен городок Каламба. Несколько десятков домов окружают правительственные учреждения и неизбежную церковь. Утопающая в зелени кокосовых пальм и бананов Каламба незаметно сливается с подступающими к ней с трех сторон полями и хуторами. В зеркальных осколках затопленных рисовых полей отражается конус овеянного легендами вулкана Макилинга. Неправильные квадратики полей как бы склеены между собой темной глиной невысоких валов. Эти примитивные заграждения удерживают воду на полях и часто служат границей между карликовыми «владениями» крестьян Каламбы.
На десятки миль тянутся тщательно возделанные поля. Под палящими лучами солнца сотни людей заботливо пересаживают и выращивают кустики риса, внимательно оберегая скупой урожай. Его должно хватить для всей семьи крестьянина, из этих жалких запасов нужно прежде всего заплатить аренду жадным доминиканским монахам, которым принадлежат все окружные поля. Крестьяне Каламбы — только арендаторы монашеских угодий. Их хижины и даже городские жилища построены на земле ордена. От каприза тучного монаха, управляющего местными владениями доминиканцев, зависит размер арендной платы, бесплатных трудовых повинностей и «добровольных» приношений.
Но и арендаторы — неодинаковы. Есть зажиточные, арендующие у доминиканского ордена большие участки земли и в свою очередь сдающие их в обработку мелкими клочками издольщикам. Издольщики обычно не имеют ни семян, ни примитивных сельскохозяйственных орудий и в полной мере зависят от зажиточных арендаторов или непосредственно от монашеского ордена. У издольщика имеются только прилежные руки да большая семья. Вся семья — даже маленькие дети — выращивает и убирает рис, с тем чтобы большую часть урожая свезти в монастырские амбары и начать новый голодный год авансами у помещиков. От отца к сыну переходит неоплатный и все возрастающий долг. Арендатор превращается в пеона — полубатрака, полураба. Но и свободные арендаторы, крупные и мелкие, находятся в полной власти у монашеского ордена. Арендная плата может быть в любой момент повышена. Орден всегда может их разорить и выгнать со своего участка.
Задумчивый и стройный юноша вспоминает родную Каламбу. Она сливается в его воображении с остальными городками и деревушками островов, и все Филиппины представляются ему множеством таких же родных мест, отданных на поругание иностранным завоевателям.