Восстание
Восстание
Тордесильяс, сентябрь 1520 года
Кастилия была в огне и крови. Повстанцы избрали местом сбора Тордесильяс, потому что там находилась Хуана, «королева-владетельница» Кастилии. Они попытались привлечь ее к своему делу – низложить Карла V и вернуть престол Хуане, ее матери. Но королева из страха или сознавая собственную недееспособность отказалась подписать хартию.
Конфликт обрел свои очертания с избранием Карла императором. Как только государь узнал о своей победе, он решил отбыть в Германию за императорской короной. Родригес де Фонсека организовал отплытие из Ла-Коруньи. Но казначеи империи были обеспокоены развитием ситуации. Казна была пуста, и долги, сделанные ради подкупа избирателей, могли привести в отчаяние самого закоренелого оптимиста. Карл V нашел решение. Он поднял налоги, и вся Кастилия должна была платить. Не желая откладывать свой отъезд, король решил выиграть время, созвав кортесы в непосредственной близости от порта – в Сантьяго-де-Компостела. Первый просчет: император собирал депутатов Кастилии в периферийной Галисии, политически слабо связанной с Кастилией и к тому же не представленной в кортесах!
Открытие кортесов 31 марта 1520 года прошло весьма шумно. Великий канцлер Гаттинара, уроженец Пьемонта, председательствовавший на заседаниях, не мог справиться с собранием. Нарушения регламента следовали за нарушениями. Под обстрел критики попал сам император, ничего не понимавший в дебатах. На упрек в том, что он раздает высокие посты и престижные должности иностранцам, он пообещал тех натурализовать! Король явно не понимал чаяний своего народа. Заседания были прерваны, затем снова возобновлены с 25 апреля. После туманных обещаний Карл V вырвал у депутатов согласие на чудовищные налоги, призванные покрыть расходы на его безумную избирательную кампанию, и 20 мая отбыл в Германию, передав Испанию в руки своего исповедника фламандца Адриена Утрехтского.
Вспышка возмущения не заставила себя ждать. Депутаты, проголосовавшие за налог, пережили тяжелые моменты. Началось восстание. Водворяя порядок, войска Карла V открыли огонь в Медине-дель-Кампо. Возмущение испанцев дошло до предела. В сентябре вожди восстания встретились в Тордесильясе. Здесь были представлены тринадцать городов: Сеговия и Толедо, где зародилось движение; Вальядолид, фактическая столица, восставшая 29 августа и изгнавшая из своих стен непопулярного регента-фламандца; Бургос, Авила, Сория, Леон, Самора, Topo, Куэнка, Гвадалахара, Мадрид и конечно же Саламанка.
Крупный университетский город сыграл немалую роль в том брожении, охватившем Кастилию с самого прибытия Карла из Гента. Там группа интеллектуалов, руководимая францисканскими, доминиканскими и августинскими монахами, взялась разработать политическую доктрину, особенностью которой было сочетание революционного с традиционным. Избрание на трон Кастилии короля-чужестранца – к тому же вечно отсутствующего – некоторым образом лишило монархию ее законности и обоснованности: этот абстрактный король, не реальный и не испанский, уже сам по себе доказывал, что без него можно обойтись. Группа из Саламанки предлагала Испании политическую структуру, которая была подсказана итальянской моделью: города-республики управляются самостоятельно, оставаясь внутри единой общностью, представленной королем, который не имеет реальной власти, но становится символом единства страны и ее испанского духа. Законность правил организации этих городов-государств происходила из обычных муниципальных уложений – fueros, – считавшихся гораздо более древними, чем законы монархии, и принципов кастильского кодекса «Siete Partidas», составленного в XIII веке. Этими идеями и был пропитан изданный в Саламанке в феврале 1520 года pregon de las comindades – подобие хартии, которая объединила на кортесах в Сантьяго-де-Компостела противников короля Карла.
«Король есть наш наемник» – так без обиняков выразились кастильские депутаты на кортесах в Вальядолиде еще за два года до описываемых событий. Повстанцы из Тордесилтяса, comuneros, не желали более иметь своим королем того, кто не считает себя обязанным по отношению к своим подданным, того, кто не исполняет неписаный договор с народом. Они выступали не столько против чужеземного короля, не столько против налога, сколько против всей монархической системы в ее абсолютистской форме. Восстание объединило республиканцев, опередивших время лет на двести пятьдесят, и националистов, не находивших себя в этой европейской германо-римско-испанской империи без столицы и без собственного лица.