Глава 2 Семья Евы

Глава 2

Семья Евы

Ночью 6 февраля 1912 года, когда родилась Ева Браун, в Мюнхене шел дождь — холодная зимняя изморось. Пока повивальная бабка помогала Фанни (Франциске) преодолеть муки долгих родов, ее муж Фритц нетерпеливо ожидал в соседней комнате. У него уже была трехлетняя дочка, и он очень надеялся на сына. Его теща Йозефа Кронбургер, сидевшая рядом, уверяла, что родится мальчик, хотя на самом деле в ее семье всегда преобладали девочки; она сама имела пять дочерей. Родители решили, если ребенок, пробивающий себе дорогу в мир, будет мужского пола, назвать его Рудольфом в честь кронпринца Габсбургского, который покончил с собой вместе с любовницей в Майерлинге. Сразу приходит в голову: зловещий выбор. Зачем называть малыша в честь разочарованного принца, окончившего жизнь самоубийством? Однако в 2 часа 22 минуты утра в руки повитухе выскользнула здоровая девочка. Она весила пять с половиной кило, и родители назвали ее Ева (она первая в своем роду носила это имя) Анна (в честь одной из ее тетушек Кронбургер) Паула (в честь другой). Ева Анна Паула Браун: добротное, солидное, банальное имя. Судя по ее первой фотографии, она была на редкость уродливым младенцем.

Брауны поженились в июле 1908 года: двадцатидевятилетний Фритц на шесть лет старше своей невесты. Оба были усердные труженики — немецкое прилагательное fleissig ассоциируется с индустриальным обществом, честностью и респектабельностью. Мать Евы Франциска, урожденная Кронбургер и всю жизнь известная как Фанни, происходила из чрезвычайно набожной католической семьи. (Одна из ее сестер, Анни, впоследствии стала монахиней в Айхштетте.) Они были так глубоко преданы Римской католической церкви, что Фанни и помыслить не могла об отказе от своей веры. Фритц, воспитанный в лоне благочестивой, но более терпимой лютеранской церкви, охотно позволил жене растить детей в духе римского католичества, но сам не стал менять вероисповедание. Как любой немецкий муж того времени, он, разумеется, намеревался единолично управлять семьей, однако в вопросах религии уступал супруге. Именно католицизму Фанни, поощряемому ее матерью и четырьмя сестрами, а не лютеранской непреклонности Фритца суждено было сказаться на жизненном пути их детей. Еву Анну Паулу Браун нескольких недель от роду крестили в Римской католической церкви. Тетя Паула стала ее крестной матерью.

Родители Евы выросли в Германии, стоящей на пороге Первой мировой войны, с богатой самобытной культурой и разбитой на классы социальной структурой, где господствовали аристократия, военные и духовенство. Ева родилась в солидном, благочинном обществе, настолько отличном от того, что пришло ему на смену двадцать лет спустя, что с трудом верится в существование такого образа жизни чуть меньше века назад. В 1912 году только что объединенная Германия была империей под скипетром кайзера Вильгельма II, чье правительство проводило стремительное перевооружение, усиливало флот и вынуждало своего соперника, Британию, следовать этому примеру. В стране господствовал суровый, иерархический, бескомпромиссный уклад. Старые основы — вера в Бога и главенство аристократии — были потрясены кровавыми подвигами анархистов на рубеже веков и расшатаны первыми предвестниками революции в России. Но терпимость к меньшинствам пока еще оставалась нормой, евреев не выставляли на публичное поругание и не преследовали, и провинция Бавария была стабильной, процветающей и культурной — не хуже любого другого места в Германии для начала жизненного пути.

Фритц Браун происходил из соседней Швабии, провинции, лежащей на северо-западе от Баварии. Швабы славились как умельцы и рачительные хозяева. Этими качествами Фритц обладал в полной мере. В юности он был бережлив и воздержан, остро ощущал свой гражданский долг и склонялся к идеализированию прошлого, которое всегда казалось временем более простым и понятным. Ему легче жилось в рамках иерархии, где каждый знал свое место. Его состоятельные родители владели мебельным заводом в Штутгарте и надеялись, что сын пойдет по их стопам. Брат-близнец Фритца в молодости эмигрировал в Южную Америку, сестра Иоганна жила в Штутгарте и не имела детей. Фритц, очевидно, был своеволен с ранних лет. Он мечтал стать архитектором, а не продавать мебель. Понимая, что это за пределами его возможностей (Гитлер питал те же амбиции и тоже оказался не в состоянии их реализовать), он выбрал взамен карьеру учителя. Надо полагать, это решение испортило его отношения с родителями, поскольку, получив диплом, он ушел из дома и начал работать учителем в Вюртемберге, а затем переехал в Мюнхен, чтобы преподавать в Fachhochschule, техническом училище. Через несколько лет он познакомился с Фанни Кронбургер, стал ухаживать за ней и женился.

Их три дочери родились в 1909 (Ильзе), 1912 (Ева) и 1915 (Гретль) годах. Девочки редко встречались с бабкой и дедом со стороны отца. Штутгарт — большой город в 137 милях к северо-западу от Мюнхена, а родители Фанни жили в сельской местности среди буйной зелени, холмов и долин — что гораздо ближе, а также гораздо увлекательнее и полезнее для здоровья детей, чем городские условия. Возможно, из-за того, что Байльнгрис, где проживали родители Фанни, был доступнее, или потому, что привязанность женщины к матери крепнет, когда у нее самой появляются дети, или же просто потому, что Фритц не поддерживал тесных отношений с родителями, которые в любом случае не могли позволить себе оставить дело ради долгого летнего отпуска, — какова бы ни была причина, семья Браун проводила каждое лето с бабушкой и дедушкой Кронбургер.

Когда Ева появилась на свет, ее старшей сестре Ильзе было почти три года. Третьей и последней родилась Маргарете, которую все звали Гретль. Фритц Браун перестал надеяться на сына. Две младшие дочери были очень близки, почти как двойняшки. Ильзе, пусть старше и умнее, очень обижалась, что эта неразлучная хихикающая парочка обходит ее стороной. Тем не менее в эпоху, когда многие дети еще должны были обращаться к родителям официально: Herr Vater и Frau Mutter — как делала сама Фанни, — семья Браун могла считаться любящей и теплой. Молодые родители проводили много времени со своими детьми. Ласковая Фанни смягчала суровость Фритца, и это было очень кстати, поскольку Ева отличалась прямо-таки ослиным упрямством. Бородатый семейный анекдот повествует о том, как Фанни, доведенная до отчаяния неуступчивостью дочери в каком-то будничном споре, окунула ее в ванну с холодной водой. Это не помогло. Ничто не могло сдвинуть Еву с однажды выбранной позиции.

Фанни была идеальной матерью — жизнерадостной и веселой, любящей развлечения, легкой в общении, уравновешенной. Она пополняла семейный бюджет шитьем или, позже, сдачей в аренду комнат и изо всех сил старалась сохранять дом в чистоте и сытости, а также по возможности поддерживать в семье мир. От отца она унаследовала интерес к искусству и разделяла его любовь к изяществу и комфорту. Эти черты передались и дочерям. Их кузина Гертрауд помнит, как девочки смеялись вместе с ней над шутками. «Она была веселой и счастливой матерью». Фанни училась на портниху, и семейные фотоальбомы полны снимков дочерей, красующихся в сшитых ею платьях. Фритц приобрел красивого полосатого кота, получившего кличку Schnurrlei der Kater (Кот-Мурлыка), и на нескольких ранних фотографиях Ева крепко обнимает его. Слишком крепко.

Дед Евы со стороны матери Франц-Пауль Кронбургер, несмотря на небольшой рост и хрупкое сложение, был заметной фигурой в жизни всех членов семьи. Он родился в 1858 году в семье мясника первым из девятнадцати детей (восемь из них умерли в детстве). Все его братья овладели различными профессиями. Сам Франц-Пауль стал ветеринарным врачом, добился звания «доктор ветеринарии Кронбургер» и привилегии добавлять к нему почетное «Имперский и Королевский Ветеринарии Советник». Каждый год в честь дня рождения кайзера он надевал положенные ему по статусу придворные регалии, нелепый парадный головной убор Picklhaube (напоминающий каску) и шпагу. Франц-Пауль удачно женился. Его жена Йозефа, семью годами старше, происходила из уважаемой семьи часовщиков. Ее брат Алоис Винбауэр числился среди ювелиров австрийского императора Франца Иосифа в эпоху, когда связи при дворе обеспечивали весомый авторитет. К моменту свадьбы Йозефе Винбауэр уже исполнилось тридцать лет — по тем временам почти старая дева. Должно быть, она была благодарна Францу-Паулю за то, что он взял ее в жены, но не имела причин чувствовать себя в чем-либо ниже супруга.

«Господин доктор ветеринарии Кронбургер» был бы, наверное, не прочь основать собственную династию из пяти, а то и шести крепких, здоровых сыновей. Один пошел бы по его стопам в ветеринарном деле, другие, унаследовавшие ум и трудолюбие, могли бы стать врачами, юристами или фармацевтами. Склонный к ручному, а не интеллектуальному труду учился бы на часовщика, а младший в угоду матери принял бы церковный сан. Но его планы расстроило рождение пяти дочерей подряд в течение девяти лет: Йозефы (по прозвищу Пепи), Франциски (Фанни), Анни, Паулы и Берты. (Шестым и последним ребенком стал долгожданный мальчик Франц, но он внезапно умер — неизвестно, от чего — в возрасте полутора лет.) Францу-Паулю ничего не оставалось, кроме как управлять семьей из шести женщин. Но он не притеснял ни девочек, ни жену. Йозефа — добрая женщина с сильным характером и набожная католичка — была прекрасной домохозяйкой и организатором. Всего пара деревенских девушек помогала ей по дому, когда вся семья наезжала гостить в Байльнгрис — а это случалось по меньшей мере дважды в год. Младшие кузены Евы, Гертрауд и сын тети Берты Вилли, а также ее дядя Алоис (единственный сын брата Йозефы, 1896 года рождения, на шестнадцать лет старше Евы) и все их родители проводили здесь каждую Пасху, Рождество и летние каникулы. В большом старом доме Кронбургеров было восемь или десять спален, а в ветеринарной клинике на первом этаже вечно толпились люди и животные со всевозможными травмами и болезнями, что привлекало Еву, учитывая ее любовь к живности и к суете. Во дворике за кухней кудахтали куры, сопротивляющихся кроликов разрешалось вытаскивать из клетки и гладить, а протекающая неподалеку речка манила купаться и удить рыбу.

Алоис с нежностью вспоминает свою тетю Йозефу:

Она была выточена из самого мягкого дерева… обходительная, ласковая и глубоко религиозная женщина, вечно в тревоге за своих дочерей. Ее ровный характер сглаживал крутой нрав супруга, поддерживая мир и гармонию в семье. Она играла роль посредника между авторитарным отцом семейства и девочками, каждая из которых обладала твердой волей. У нее было доброе сердце, чувство юмора, способное сгладить любой конфликт, и инстинктивное понимание того, что действительно имеет значение в жизни. Благодаря этим качествам ей удалось создать теплую семейную атмосферу и гостеприимный дом, всегда открытый для близких.

В возрасте далеко за шестьдесят и даже за семьдесят бабушка Кронбургер продолжала главенствовать над четырьмя семьями, незамужними дочерьми и мужем, требующим больше всего внимания. Все обожали ее за доброту и гостеприимство. Умерла она в 1927 году, оставив в наследство дочерям свой щедрый характер, а двум из них (включая Фанни) и одной внучке (Ильзе) — еще и ястребиный профиль.

Франц-Пауль играл активную и жизненно важную роль в воспитании своих дочерей, хотя всегда сохранял определенную дистанцию, привив девочкам манеру уважительно обращаться к родителям на «вы», вместо фамильярного «ты». Он всей душой верил в необходимость образования и обучил всех пятерых латыни и греческому языку. Обычные школы для девочек не включали этих предметов в программу, тем более в таком местечке, как Байльнгрис, маленьком баварском городке, где Франц-Пауль с женой жили и растили детей в большом доме по адресу Хауптштрассе, 1. В то время женщины редко получали классическое образование. «Мой дедушка Кронбургер придерживался очень прогрессивных взглядов на образование женщин, — говорит Гертрауд Вейскер, — и настаивал, чтобы все его дочери приобретали навыки, которые позволят им освоить профессию и при необходимости самим содержать себя».

Франц-Пауль был высшим авторитетом в глазах своих дочерей, а может быть, и внучек — старомодный деспот, преданно служащий как императору, так и своим деревенским пациентам. Как бы ни изменялась политическая обстановка за время его жизни — а прожил он до 1933 года, когда Гитлер стал канцлером, — он продолжал верить в упорядоченное общество, основанное на строгой иерархии, где каждому отведены свои права и обязанности. И никогда не сомневался в своей принадлежности к высшим кругам. Так или иначе, Байльнгрис благоговел перед ним. Его побаивались из-за взрывного темперамента и неоценимого значения в жизни крестьян, его уважали за опыт и компетентность в лечении животных. Не важно, что к старости «господин доктор ветеринарии» становился все высокомернее и эксцентричнее — он часто разгуливал в ярких старомодных костюмах и отрастил длинную рыжую бороду. Это ничуть не умалило всеобщего почтения.

На воскресные прогулки Франц-Пауль Кронбургер надевал широкий зеленый непромокаемый плащ, традиционную баварскую шляпу и величественное выражение лица. Он стал первым на несколько миль в округе владельцем автомобиля (одной из первых моделей «майбаха»), чем невероятно гордился, хотя благоразумно держал про запас ландо и конную упряжку. Племянник его жены Алоис вспоминал неуклюжую, похожую на огурец машину, «огромный ящик с двумя фарами и пронзительным гудком», в которую могла спокойно поместиться вся семья во время загородных прогулок или профессиональных визитов в окружающие деревни. Он оставил очаровательное описание этих семейных выездов:

Все, кто находился в машине, рисковали собственной шеей, и ни одна прогулка не проходила гладко. Взбираясь на гору, фыркающий и пыхтящий монстр частенько отказывался ехать дальше, так что мы, пассажиры, вместо того, чтобы наслаждаться красотами долины Альтмюля, вынуждены были вылезать и толкать его. <…> Ни одно путешествие не начиналось без суматохи и редко какое не заканчивалось аварией. Эти блестящие экспедиции обыкновенно оборачивались плачевным возвращением домой, причем наш великолепный транспорт тащила на буксире пара быков, а гордость его владельца тонула в бесконечном потоке проклятий в адрес «дерьмобиля».

Несмотря на всю свою раздражительность, Франц-Пауль имел доброе сердце. Он брал Алоиса с собой на рыбалку (его вторая страсть после машины). Вместе двое мужчин — Алоис чуть старше двадцати и его дядя за шестьдесят — удили жирную форель в речке, принадлежащей местному монастырю Планкштеттен. За эту любезность ветеринар бесплатно лечил 120 монастырских свиней. «Дядя Франц учил меня рыбачить, пусть не слишком терпеливо, зато упорно. Этим он сделал мне чудесный подарок — ни от чего в жизни я не испытывал столько удовольствия». Учитывая, что собственного сына у него не было, дяде это, наверное, тоже было приятно. Помимо их речки с форелью, он еще ходил на Альтмюль, четырехкилометровым отрезком которого владел единолично. А там, говорят, лучшая рыбалка во всей Баварии.

Первой любовью Алоиса была сестра Фанни Берта, его старшая (на четыре года) кузина. «Она стала предметом моей первой детской страсти; она деликатно поощряла меня, и мое сердце начинало бешено биться еще на вокзале в Гайзельхёринге, откуда я уезжал на летние каникулы». Много лет спустя Алоис признался, что передавал Фанни любовные записки от местного аптекаря, ее поклонника и возлюбленного, пока ее отец наслаждался послеобеденным сном. В награду мальчик получал пакетик леденцов. Нужно было соблюдать тайну, так как Франц-Пауль счел бы подобного ухажера недостойным своей дочери.

Фритц Браун, суровый и разочарованный в своих мечтах и стремлениях, возможно, подсознательно подражал тестю. Он тоже старался навязать железные правила своим якобы непокорным женщинам. Его должность преподавателя ремесел и технических дисциплин была вполне респектабельна, но в юности он метил куда выше. Теперь же вынужден был преподавать, чтобы содержать семью. Их отношения с Фанни постепенно стали напоминать отношения ее родителей, так же как и их противоположные взгляды на воспитание дочерей. По выходным он оставлял семью, отправляясь на рыбалку в одиночестве или в компании тестя. Он состоял в группе добровольцев под названием «Горный патруль», которая выходила в горы на поиски заблудившихся или погребенных лавиной альпинистов. Этим занятиям он посвящал все свободное время, что еще больше отдаляло его от жены.

Сегодня бывший дом Кронбургеров не узнать. Раньше он стоял на окраине города, но с тех пор Байльнгрис вырос, и старый дом оказался в центре. Теперь в нем разместился магазин Str?bl, предлагающий покупателю высококлассные бытовые товары — дизайнерские кухонные принадлежности, посуду, вазы — из тех, что дарят на свадьбы или к окончанию университета. Его окружают маленькие магазинчики (в одном, например, продаются лотерейные билеты) и уличные вывески, затеняющие его величественные, строгие формы. На заднем плане виднеются два шпиля — зеленый и золотой — городской церкви шестнадцатого века. Область, разумеется, римско-католическая: девяносто процентов населения Байльнгриса приверженцы этого вероисповедания. Нынешний Папа Римский, Бенедикт XVI, родился в соседнем городе Маркт-ам-Инн и служил в сане архиепископа Мюнхенского в маленьком городке Рупольдинг, тоже расположенном поблизости. В этой части Германии глубоко укоренилось самое что ни на есть консервативное католичество. По этой и многим другим причинам Ева и сегодня чувствовала бы себя здесь дома. Судя по всему, окружающая сельская местность мало изменилась. Широкая, утопающая в зелени долина Альтмюля остается сельскохозяйственной Утопией. На склонах холмов раскинулись поля (на многих растет хмель — его длинные стебли поднимают кверху треугольные подпорки из жердей) и густые леса, мимо которых теперь с севера на юг проходят автомагистрали между Нюрнбергом и Мюнхеном.

Байльнгрис не относится к тем образцово живописным местечкам, куда стекаются туристы. Однако он стоит здесь с пятнадцатого века, имеет девять кварталов, древние башни, много старых деревянно-кирпичных домов и красивых барочных зданий. Повсюду статуи Девы Марии, позолоченные таблички с названиями гостиниц и горшки с цветами. Трудно представить более подходящее место для отдыха, и Ева хранила память о Байльнгрисе всю жизнь, не в последнюю очередь и потому, что ее дед считался одним из самых выдающихся его горожан.

В июне 1914 года, когда Еве было два с половиной, наследник австро-венгерского трона эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена погибли от руки сербского националиста. Искра взорвала пороховой погреб Балкан, и не успело кончиться лето, как разразилась война. Это был, по выражению одного современного историка, «марш дураков» — долгий, бессмысленный и кровавый.

Находящихся в нескольких сотнях миль от Мюнхена Еву и ее сестер война практически не затронула. К концу войны запасы провианта истощились, и в архиве семейных шуток осталась реплика Евы, заявившей, что масло на куске хлеба заметно только по тому, как он блестит на солнце. Но бои не орошали кровью немецкой земли, воздушные атаки оставались делом будущего, гордый и прекрасный город Мюнхен не понес ущерба, и жизнь детей Браун с их матерью протекала по-прежнему, разве что глава семьи отсутствовал.