3.

3.

Кончилось лето. Партизаны удерживали Погарский район, где завершался сев озимых. Фашистское командование начало против нас очередную операцию. Вместе с пехотой против партизанских отрядов двинулись и подразделения конницы, обладавшей гораздо большей скоростью передвижения и маневренностью. Мы догадались, что вражеская кавалерия предназначалась для захвата партизанской переправы через Десну, в пятнадцати километрах от нас. Командование брянской партизанской зоны, как только получило наше донесение, приказало всем до утра организованно отойти в лес, а двум отрядам — нашему и Погарского района — прикрывать отходящие за Десну партизанские силы.

Мы пришли к выводу, что лучше всего дать бой противнику у поселка Кружайловка, в трех километрах западнее поселка Красный Угол. Несколько дней назад наш отряд в Кружайловке тоже выставил заставу из двух рот. Чтобы обмануть карателей, перед вечером вывели роты Чикаберидзе и Ложкова снова в Красный Угол, а в западных окрестностях Кружайловки оставили секреты из нескольких пар опытных разведчиков. Среди жителей пустили слух о поспешном отходе партизанских сил за Десну.

Отделение вражеских конников, разведавшее вечером Кружайловку, убедилось в том, что партизаны отсюда ушли. А ночью выдвинулась и устроила засаду на заранее выбранном рубеже группа добровольцев под моим командованием, всего около тридцати человек. Заместителем командира группы был Чикаберидзе, а политруком — Журбенко. У нас — четыре пулемета, десяток автоматов, у остальных винтовки. Разведчики, находившиеся в секретах, присоединились к нам.

В шестом часу утра снова появилась конная разведка противника. Мы пропустили ее вперед. Она медленно проехала по поселку, направилась в Красный Угол. С полпути возвратилась, на рысях помчалась к своим. А через полчаса показался кавалерийский эскадрон оккупантов. Он шел по дороге, в походном строю, с небольшим интервалом между сотнями. Мы подготовились к внезапному удару, подпускали вражеских конников как можно ближе.

Каждый из нас понимал тогда, какая большая ответственность возложена на отряд — задержать противника под Кружайловкой, а потом под Красным Углом до тех пор, пока все партизанские отряды не переправятся через Десну. И в этой задаче немаловажная роль отводилась нашей засаде.

Неприятельская конница все ближе подходила к нам, не подозревая, что с минуты на минуту окажется под губительным огнем. Наши бойцы проявили большую выдержку: не открывали огня, пока не последовала команда. Лишь когда первая сотня поравнялась с засадой, переглянувшись с Чикаберидзе, мы одновременно дали короткие очереди из автоматов. Это был сигнал.

С первых же минут боя фашисты, не успев развернуться для атаки, понесли большие потери. Их лошади наскакивали одна на другую, шарахались в стороны, падали.

Вторая сотня гитлеровцев, тоже оказавшаяся под огнем нашей засады, свернула влево, чтобы укрыться за близлежащим бугорком. Но мы предвидели и это. Пулеметы были выдвинуты на гребень возвышенности. Первым туда перебрался расчет Дмитрия Швецова. Он преградил путь отступающим врагам, поливая их огнем своего пулемета. Вскоре сюда поднялись и другие пулеметчики. Больше половины из этой сотни полегло не успев уйти от партизанских пуль.

Вражеский эскадрон отступил, потеряв больше половины своих конников. Мы захватили много верховых лошадей, оружия и патронов. В ответ на наше донесение о проведенном бое в Кружайловке, командир отряда Исаев приказал немедленно отходить, сообщил о высланной для прикрытия нас роты Ложкова на высотку, в двух километрах западнее Красного Угла.

Через два часа мы соединились. Теперь весь отряд сосредоточился в окрестностях Красного Угла. Под Кружайловкой мы потеряли убитыми трех наших партизан. Не вернулся в роту Ложкова его связной, посланный для встречи нашей группы, — семнадцатилетний Митя Морозов. Все мы очень переживали за парня, опасаясь, что по неопытности он может попасть в руки карателей. Вскоре враг начал обстреливать нас из минометов. Как только обстрел прекратился, в атаку пошел пехотный батальон оккупантов, пытаясь выбить нас с занятого рубежа. После часового боя отряд отступил от Красного Угла, соединился в десятке километров западнее переправы с Погарским отрядом. До самой ночи мы совместно прикрывали отход партизанских отрядов за Десну. Особенно тяжелым был бой на подступах к переправе с наседавшим на нас, втрое превосходящим по силе, врагом. Но мы держались, пока за реку не ушел последний отряд. Вслед за ним под прикрытием пулеметного взвода переправились и мы. На противоположном берегу сразу же заняли оборону.

К общей нашей радости и немалому удивлению, наш юный партизан Митя Морозов через два дня появился в отряде. Оказывается, идя встречать нашу группу, отходящую из Кружайловки, он вдруг услышал совсем рядом чужую речь и увидел вражескую цепь солдат, двигающуюся по полю навстречу, и спрятался в копне соломы. Враги, не заметив его, вскоре вступили в бой с нашим отрядом. Пока шел бой, Митя лежал в соломе. Поздно вечером, когда стрельба стихла, ориентируясь по звездам, Митя стал пробираться к реке. Вышел к ней в нескольких километрах севернее переправы. Связал из валежника что-то похожее на плот, удачно переправился на противоположный берег, где его сразу же задержали бойцы заставы одного из отрядов. Митя назвал себя, рассказал, как он здесь оказался. Среди брянских отрядов тоже был отряд имени Чапаева, командовал которым Василий Иванович Кошелев. К нему и отправили Митю. Когда Кошелеву доложили о задержанном на заставе парне, назвавшемся «чапаевцем», тот вышел из штаба, внимательно рассмотрел паренька, а потом сказал:

— Парень, ты зачем врешь? В нашем отряде я всех бойцов знаю в лицо, а тебя вижу впервые. Да и не посылали мы никого в Кружайловку.

— А кто вы будете? — спросил Митя.

— Командир отряда имени Чапаева.

— У нас другой командир — товарищ Исаев.

— Исаев?.. Это тот, что с чапаевскими усами?

— Да. Тот самый, — Митя обрадовался, понял, что с недоразумением покончено и теперь он найдет свой отряд.

Подробно расспросив Морозова о бое под Кружайловкой и о том, как ему удалось переправиться через Десну. Кошелев приказал вернуть ему карабин, накормить и отправить к Исаеву…

После непродолжительного отдыха в поселке Ильинском нам приказали занять участок обороны по реке Сольке, в нескольких километрах южнее Трубчевска, старинного русского городка, где мы сменили один из отрядов из соединения Сабурова. Оборонялись здесь около трех недель, одновременно готовились к переходу в Хинельский лес, ближе к своему району.

В тот период большим событием для партизан стало прошедшее в Москве совещание командиров партизанских соединений и отрядов, которое проводили ЦК ВКП(б) и Центральный штаб партизанского движения.

В этом совещании участвовали прославленные партизанские командиры Брянщины — Д. В. Емлютин, М. П. Ромашин, М. И. Дука, В. И. Кошелев. Украинские отряды представляли С. А. Ковпак и А. Н. Сабуров. От курских партизан на совещание был послан Е. С. Козлов, командир Хомутовского отряда имени Боженко.

От возвратившихся с этого совещания мы узнали, что Народный комиссариат Обороны СССР издал специальный приказ «О задачах партизанского движения». Это был программный документ, определивший развитие партизанских действий в переломный период войны, когда осуществлялся переход советских войск от стратегической обороны к стратегическому наступлению.

Нас очень обрадовало сообщение о том, что этим приказом предусмотрено регулярное плановое обеспечение партизанских отрядов и соединений оружием, боеприпасами, медикаментами, которые будут доставляться с Большой земли самолетами через линию фронта.

Егор Сергеевич Козлов, выступивший перед командирами и политруками курских отрядов, сообщил, что с мая 1942 года действует Центральный штаб партизанского движения, возглавляемый Пантелеймоном Кондратьевичем Пономаренко. Имея прямую радиосвязь с большинством партизанских отрядов, штаб направляет их действия в интересах проведения фронтовых и армейских операций советских войск.

От Козлова мы узнали о плане Верховного Главнокомандования, согласно которому многие соединения, в том числе С. А. Ковпака и А. Н. Сабурова, в ближайшее время выйдут в глубокие рейды по правобережной Украине. Перед орловскими партизанами (в то время территория нынешней Брянской области входила в Орловскую) поставлена задача — прочно удерживать южный массив Брянского леса. Курские отряды получили не менее важную задачу — систематически нарушать движение вражеских эшелонов на участке Комаричи — Льгов, Льгов — Курск, Путивль — Льгов. В связи с этим хомутовцам и нам предлагалось перебазироваться в Хинельский лес, оборудовать там взлетно-посадочную площадку для приема самолетов, которые будут доставлять все необходимое для активной партизанской войны на курской земле.

Потом шел разговор о конкретных действиях по подготовке к выполнению задач, возложенных на курские отряды Центральным штабом. Пузанов сообщил, что крупецкий отряд имени Чапаева уже частично приступил к выполнению этой задачи: с 12 по 27 августа три диверсионные группы действовали на железных и автомобильных дорогах в Крупецком, Рыльском и Глушковском районах Курской области. Партизанами взорвано больше десятка железнодорожных вагонов и пять автомашин с военными грузами. Совместно с подпольщиками они сожгли несколько вражеских складни с зерном. Сейчас эти группы базируются в Хинельском лесу.

— На днях, — добавил Пузанов, — «чапаевцы» в полном составе переходят из Брянского в Хинельский лес…

Отряд перешел в Хинельский лес, прорвав вражескую блокаду под Старой Гутой. Прибывшая сюда неделю назад группа из сорока партизан под командованием Маркелова, вместе с новичками, а их было около сотни человек, хорошо поработала над оборудованием базы отряда. Были устроены просторные полуземлянки примерно на триста человек, навесы для лошадей, построена новая кухня.

Мы узнали, что здесь находятся отряды имени Тельмана Севского района и Мельника с Украины. Сразу же встретились с их командованием и договорились о совместных действиях по обороне хинельского лесного массива. Через несколько дней сюда перебазировался из брянской зоны и Хомутовский отряд имени Боженко. Вместе с ним мы контролировали юго-восточную часть леса, сразу же организовали оборону закрепленных за отрядами участков. В селениях Поздняшовка, Хвощевка, Хинель, Ломленка мы выставили постоянные заставы, по опушке леса и в глубине его — вокруг отрядных лагерей — оборудовали пулеметные ячейки. Почти неделю мы обучали молодых партизан, только что пришедших в отряд, стрельбе из отечественного и трофейного оружия, знакомили их с тактикой партизанских действий. Ведь многие из них еще не служили в армии и не имели даже начальной военной подготовки.

В связи с увеличением численности отряда, мы укрупнили подразделения. В первую очередь усилили конную группу, которая помимо участия в боевых операциях, постоянно вела разведку, обеспечивала связь штаба отряда с подразделениями и штабами других отрядов. Теперь эта группа состояла из трех взводов — всего около семидесяти конников, половина из которых были вооружены автоматами. Все имели холодное оружие — кавалерийские шашки. Им были отданы лучшие лошади. Командиром конной группы назначили старшего лейтенанта Сергея Шадрина, «окруженца», прибывшего недавно в отряд.

Усилили также группу огневой поддержки: создали в ней минометный и два пулеметных взвода. В этой группе было несколько трофейных легких минометов, два станковых и четыре ручных пулемета — наш огневой резерв. Командиром группы назначили проверенного в боях лейтенанта Ложкова.

Основными подразделениями в отряде по-прежнему оставались роты, их было три — по девяносто человек каждая. В каждой роте было по шесть пулеметов, бойцы были вооружены винтовками или карабинами. Командиром первой роты остался Чикаберидзе, а командирами второй и третьей выдвинули проявивших себя в недавних боях, взводных Маркелова и Алексеева.

Также был создан взвод хозяйственного обеспечения. Заместителем командира отряда по материально-техническому обеспечению утвердили Георгия Васильевича Кравцова, до войны работавшего заместителем директора машинно-тракторной станции в Крупецком районе.

Во вражеском тылу отряд не всегда имел возможность передвигаться с обозом, груженным боепитанием и продовольствием. Но наши хозяйственники в любых условиях старались накормить партизан, хотя и не всегда была в нужном количестве. Бойцы не роптали, если когда и совсем нечего было есть. Месяцами у нас не было соли, о сахаре не вели и речи. Хлеб и сухари тоже не всегда имелись. Снабжение и питание партизан во многом зависело оттого, что мы сумеем отбить у врага. А в этом нам не всегда сопутствовала удача.

Переформировав подразделения и закончив оборудование отрядной базы, наскоро обучив новое пополнение азбуке партизанской войны, уже дней через десять после прибытия в Хинельский лес, мы приступили к боевым действиям. Сначала прибыл в свой район подпольный райком партии во главе с Пузановым для организации подрывной, диверсионной и агитационно-массовой работы. С ним ушло около роты партизан, преимущественно крупецких, хорошо знающих район и уже, как говорится, понюхавших пороху. Подпольный райком партии вновь обосновался в Анатольевском лесу и начал свою работу со встреч с подпольщиками. Встречались, как правило, в том селе, где подпольщик постоянно проживал, чтобы его отлучка не вызвала подозрений.

На этих встречах подпольщики получили задание уничтожать склады зерна, чтобы сорвать его заготовку оккупантами. Каждому подпольщику сообщили места, куда направлять людей, готовых с оружием в руках выступить против гитлеровцев. Им также было поручено распространение листовок с призывом к местным жителям добывать оружие и идти в партизанский отряд, а также больше двух десятков московских газет, доставленных недавно самолетами с Большой земли.

Как потом мы узнали, листовки и газеты передавались жителями из хаты в хату. Их читали до тех пор, пока они не истирались до дыр.

Результаты работы подпольного райкома были такие: сожжено четыре временных склада зерна, отобранного оккупантами у населения, всего больше семидесяти тонн. На партизанских минах подорвались две автомашины с живой силой и одна с военным грузом. Вовлечено в отряд еще около сорока человек, больше половины из них пришли в отряд с оружием. Остальных вооружили трофейными винтовками, теми, что с зимы хранились в тайнике под Анатольевкой.

В конце сентября наш отряд участвовал в рейде по Хомутовскому району совместно с «боженковцами».

Достигнув центральной части района, заняли несколько селений около Калиновского леса, совместными действиями разгромили вражеский гарнизон в селе Сальном — около полутора сотен карателей. Наш отряд в этой операции прикрывал основными силами отряд хомутовцев со стороны райцентра, а конная группа участвовала в нападении. Немцы, засевшие в Хомутовке, не стали оказывать помощь сальнинскому гарнизону, а решили сконцентрировать свои силы, спешно приспосабливая для обороны кирпичные здания.

После проведенной разведки командиры отрядов пришли к выводу, что выбить гитлеровцев из оборудованных укреплений попросту невозможно, надо выманить их оттуда на открытый простор. А как это сделать? Лучше всего провести где-либо неподалеку дерзкое нападение на противника. Узнают об этом фашисты и потеряют покой в надежном каменном укрытии. Так мы думали и так поступили: совершили налет на карателей, остановившихся в селе Прилепы, где уничтожили их около роты. Но и во время этого нашего налета фашисты не решились покинуть свою «крепость». Тогда оба отряда напали на Хомутовку. Не имея ни одной пушки, мы не могли выбить гитлеровцев, засевших за кирпичными стенами. Уничтожив охранные подразделения оккупантов, конники обоих отрядов захватили почти двести голов крупного рогатого скота, подготовленного для отправки в Германию, и сразу же угнали его в Калиновский лес. В начале октября отряды продолжали рейд по Хомутовскому району. Уничтожили карательные подразделения в селах Романово и Гламаздино, захватили там крупные склады зерна.

Во время рейда хомутовцы проводили политическую работу среди населения: руководители района выступили на сельских сходах с докладами, распространялись листовки и центральные газеты.

И снова, уже в который раз, мы в Хинельском лесу. Здесь нам пришлось вести тяжелые оборонительные бои с гитлеровцами. Противник сконцентрировал крупные силы и неоднократно атаковал наши позиции в селах Хвощевка, Лемешовка, Хинель. Он стремился выбить партизанские отряды из прилесных селений. Многочисленная партизанская группировка в Хинельском лесу была бельмом на глазу у оккупантов. Но, выполняя указание Ставки Верховного Главнокомандования о создании хинельской базы с взлетно-посадочной площадкой для самолетов, партизаны прочно удерживали и даже расширяли ее.

Наш отряд совместно с одним из отрядов украинского соединения Мельника больше недели стойко оборонял Хинель. Это старинное русское село тогда называлось «партизанской столицей». На участках обороны отрядов имени Боженко и имени Тельмана — села Хвощевка и Лемешовка — противник тоже не сумел потеснить партизан и, понеся большие потери, прекратил наступление. В недельном оборонительном бою партизанские отряды израсходовали почти все боеприпасы. Срочно направленные в брянскую зону связные вскоре вернулись с ответом Штаба партизанского движения Брянского фронта: в ночь на 11 октября в 23.00 в Хинельский лес будут сброшены на парашютах боеприпасы и медикаменты. Нам предлагалось выбрать в обороняемой части леса площадку для сброса грузов не менее 500?500 метров, обозначить ее к назначенному времени горящими кострами. Для опознания площадки сообщался условный сигнал ракетами.

Как только получили такую радостную весть, нашли вырубленную перед войной делянку, подготовленную для посадки молодых деревьев, направили туда команду для разведения костров, подачи сигналов и сбора грузов, ожидаемых с Большой земли. В назначенное время над лесом, появились самолеты. Сбросив на парашютах несколько десятков упаковок в брезентовых мешках, они ушли обратно. В них оказались патроны, соль, медикаменты, свежие газеты, махорка и спички.

Вечером 21 октября отряд отправился в свой район. Шли без обоза, самое необходимое навьючили на лошадей. Селения обходили, чтобы не ввязываться в бой с противником. Конники все время вели разведку маршрута, в готовности к бою находились подразделения, назначенные для бокового и тыльного охранения колонны. На рассвете 23 октября достигли Анатольевского леса. Остановились на дневку, заняли круговую оборону. Отрядные разведчики поймали в лесу вражеского лазутчика, посланного карателями для слежки за нами. Допросив его, узнали, что гитлеровцам стало известно о нашем появлении, они уже начали стягивать свои подразделения к Анатольевскому лесу. Журбенко опознал в лазутчике полицейского из Крупца, выдавшего оккупантам осенью 1941 года двух раненых красноармейцев, спрятанных жителями Новоивановки. Его узнали Лепков, Кривошеев и другие партизаны. Предателя расстреляли.

Конники Попова вели разведку вражеских гарнизонов. Два бойца из его взвода — Мария Пукало и Василий Шилов — пробрались к Акимовке, небольшому селению, и, замаскировавшись в придорожных посадках, стали наблюдать. В полусотне метров, у бывшей колхозной кузницы, заметили вражеский пост — троих немцев с ручным пулеметом. Выждав удобный момент, разведчики атаковали их. Двое фашистов были зарублены шашками, третий бросился наутек. Мария пришпорила коня. Струсивший фашист бросил оружие, поднял руки. С помощью подоспевшего Шилова, Мария связала пленного, затолкала ему в рот полу шинели, чтобы не кричал. Шилов забрал трофейный пулемет и винтовки. Через полчаса они уже присоединились к своему взводу с захваченным «языком» и с трофеями.

От пленного мы узнали о прибытии в Акимовку и в Студенок батальона карателей, усиленного минометами и легкими пушками, а в Крупец — кавалерийского эскадрона противника. Эти сведения были подтверждены и другими разведчиками, возвратившимися с задания.

…«Язык» доставил нам немало хлопот. «Прикрепленные» к нему трое партизан несколько суток не имели никаких других боевых задач, кроме его охраны. Командование решило отпустить «завоевателя», считая, что будет большая польза, если вражеские солдаты, услышав его рассказ о том, как мы с ним обращались и отпустили, убедятся, что советские партизаны не расстреливают пленных. К немалому нашему изумлению, пленный отказался идти к своим, объяснив это тем, что там его расстреляют и пострадает его семья. Пришлось возить его в обозе под охраной, пока не возвратились в хинельскую зону. Уже поздней осенью его отправили в Брянский лес — оттуда пленных переправляли самолетом через линию фронта…

В это же время конный взвод Косарева разведал северную часть Шалыгинского леса, примыкавшего к нашему району. Установили, что каратели заняли многие селения, контролируют проселочные дороги. Бойцы Косарева встретились с группой шалыгинских партизан. Несколько десятков «шалыгинцев» присоединились к нам. Утром 24 октября совместно с ними наши роты внезапно напали на мелкие вражеские гарнизоны в селениях Холино и Семейкино Шалыгинского района Сумской области, уничтожили до роты карателей, захватили около ста голов крупного рогатого скота и несколько тонн пшеницы. «Шалыгинцы» перевезли зерно в лес, заложили там запас в партизанские тайники, сооруженные ими в заброшенных строениях бывшего леспромхоза. Скот вернули жителям окрестных селений.

Снова, как и год назад, противник готовился к окружению и уничтожению нашего отряда в Анатольевском лесу, зная, что у нас нет источника пополнения боеприпасов. Если бы мы спокойно ожидали нападения, то могли бы и не выдержать нового удара. Ведь атаки на партизан фашисты предпринимали часто, вооружены они были до зубов. Но мы решили навязать карателям схватку там, где они ее не ожидали. Перед восходом солнца наши подразделения заняли назначенные рубежи. Лишь в седьмом часу утра послышался рев моторов. Фашисты выдвигались к лесу полевыми дорогами с трех направлений. Не дойдя немного до лесной опушки, они остановились.

Прошло полчаса, а оккупанты не наступали: похоже, они ждали сигнала от конницы, которая сосредоточилась в нашем тылу, недалеко от северной опушки леса. Наши разведчики своевременно это заметили. Предположение, высказанное накануне Исаевым, подтвердилось. Наступая с трех сторон, враг стремился выгнать нас из леса и вынудить отходить на север по открытому полю мимо Анатольевки, где нас уже ждал замаскировавшийся вражеский кавалерийский эскадрон. Мы усилили роты пулеметными и минометными взводами из группы огневой поддержки, а для отражения возможного нападения вражеской конницы разместили на северной опушке леса пулеметный взвод. Оставшиеся в резерве конная группа и отряд «шалыгинцев» предназначались для нанесения противнику удара с тыла.

Вскоре гитлеровцы начали атаку, осторожно продвигая ротные цепи к опушке леса. Немного постреляли навесным огнем в глубину леса из легких пушек и минометов и через некоторое время стрельбу прекратили. Командир вражеского батальона не предполагал, что мы дадим бой на самой опушке. Он ожидал здесь сопротивления только дозоров, считая, что основные силы партизан находятся в глубине леса, строят свою оборону с использованием более выгодного рельефа местности.

Подпустив врага на два броска ручной фанаты. Исаев подал команду открыть огонь. Сам он находился на стыке рот Маркелова и Чикаберидзе. Заработали все наши пулеметы, кося атакующие роты оккупантов. Враги залегли. Их редеющие цепи пытались ползти вперед. Но наш огонь заставлял их откатываться назад. Они раз за разом поднимались в атаку и, неся большие потери, снова отступали.

Вдруг послышался треск пулеметов в нашем тылу. Черников и я отползли из боевых порядков, побежали к лошадям. Прискакав на край леса, увидели, как четыре пулеметных расчета взвода Корнюшина поливают свинцом вражескую конницу, выскочившую из кустарников с намерением ворваться в лес. Их эскадрон отступил и больше не пытался подходить к северной опушке леса.

Около двух часов мы отражали атаки врага, изматывая силы пехотного батальона фашистов. Наконец вражеские атаки прекратились. Наша конная группа обошла противника с западной стороны и сосредоточилась у железнодорожной насыпи, готовясь к нанесению флангового удара, как только противник начнет отступать за насыпь… «Шалыгинцы» выдвинулись с левого фланга в тыл фашистам, наступавшим на роту Маркелова, и неожиданно атаковали их. Немцы начали отступать за насыпь. Тут наши конники, замаскированные за насыпью, ринулись на отступающего врага. Гитлеровский батальон, потеряв не менее половины солдат, поспешно отошел в село Студенок.

Некоторые наши командиры подразделений предлагали ночью напасть на карателей, остановившихся в Студенке, но мы не рискнули. Все-таки сил для этого у нас было еще недостаточно. Да и как можно скорее надо было доставить на базу раненых.

Вечером 25 октября выслали разведку, чтобы определить наиболее безопасный маршрут возвращения отняла на хинельскую базу. Как только разведчики вернулись, отряд выступил из-под Анатольевки и направился в Калиновский лес Хомутовского района.

Раненых, которые не могли самостоятельно двигаться и сидеть в седлах, несли на носилках. Остальных посадили на верховых лошадей. Бойцы и санитары шли с ними рядом, чтобы в любое время оказать помощь. Дневали в знаменитых калиновских дубравах. На третий день прибыли в Хинельский лес. И сразу же получили приказ сменить на участке обороны отряд Червонного района, уходивший в свой район.

К нам ежедневно прибывало по пять-десять человек из нашего, а также из Рыльского и Глушковского районов. Значительную часть пополнения составляла молодежь, не служившая в Красной Армии. Снова пришлось организовывать обучение по курсу молодого партизана. На этот раз создали из новичков учебную роту. Командиром этого временного учебного подразделения назначили старшего лейтенанта Васильева, показавшего себя в последних боях смелым и грамотным командиром, а политруком — Николая Григорьевича Железнова, армейского политработника, тоже окруженца. Командирами взводов и отделений назначили бывалых партизан с хорошей военной подготовкой.

Приближалась XXV годовщина Октября. Подпольные райкомы партии Хомутовского и Крупецкого районов пришли к выводу о необходимости создания объединения курских партизанских отрядов, базирующихся в Хинельском лесу. Они исходили из сложности обстановки. Создав плотное кольцо блокады, противник готовил оборонительные рубежи, чтобы не выпустить партизанские отряды из леса. На удалении пятнадцати-двадцати километров от кольца блокады, он накапливал силы для наступательных действий. Только единое командование партизанскими силами могло организовать надежную оборону и удержание хинельской партизанской зоны.

В ночь на 3 ноября руководители подпольных райкомов и командиры партизанских отрядов Хомутовского и Крупецкого районов в сопровождении взвода конников выехали в брянскую зону, чтобы доложить свои предложения представителям Штаба партизанского движения Брянского фронта и дать радиограмму Курскому обкому партии. Они возвратились на третий день. Штаб одобрил эти предложения и заверил, что, как только будет получено согласие Курского обкома партии, в Хинельский лес прибудет представитель штаба для сформирования партизанской бригады.

Исаев, ранее носивший самодельные знаки различия «капитана», вернулся из брянской зоны с новенькими петлицами на гимнастерке, в которых уже было по два прямоугольника, соответствовавших званию «майор». От души мы поздравили Николая Стефановича. Немного смущенный, он сообщил нам, что несколько дней назад командующий фронтом присвоил воинские звания группе командиров и политработников партизанских отрядов, в том числе и ему.

В начале ноября мы направили в Крупецкий район группу из семи коммунистов, старшим которой назначили Кузьму Лукича Сучкина. Они должны были заминировать шоссе на участке Крупец — Рыльск в пяти-шести местах, а заодно распространить среди жителей района листовки со специальным праздничным текстом. В листовках разоблачалась ложь гитлеровской пропаганды о якобы скором падении Сталинграда.

Накануне праздника все отряды хинельской зоны провели разведку. Стало известно о появлении у противника, окружившего нас, свежих сил. Мы не исключали вражеских налетов 7 и 8 ноября на некоторые наши заставы. Поэтому готовились к их отражению.

Праздник многие партизанские отряды отмечали налетами не только на ближние заставы, но и на дальние гарнизоны противника. Несколько отрядов, в том числе хомутовский и наш, составляли тогда основу партизанской группировки, оборонявшей хинельскую зону. «Боженковцы» и мы готовили конников, чтобы вечером 7 ноября выйти в совместный «праздничный» рейд.

Днем 6 ноября Исаев. Кривошеев и я осмотрели участок обороны отряда, внесли некоторые изменения в размещение огневых средств. Конной группе поставили задачу в ночное время патрулировать тремя отделениями по дороге из Хинели в Хвощевку, поддерживать связь с конными дозорами «боженковцев». Вечером посетили подразделения, поздравили партизан с наступающим праздником, побеседовали с ними о повышении бдительности в праздничные дни, а с конниками и о предстоящем рейде.

В ночь на 7 ноября выпал первый снег. Утром мы увидели наш лесной лагерь в белом одеянии. Оставив на базе небольшое дежурное подразделение, мы повели отряд в Хинель, на митинг. В строю находилось более двух третей личного состава, остальные в это время выполняли боевые задания за пределами зоны, несли службу на заставе и во внутреннем наряде.

В село вошли походной колонной. В нескольких метрах впереди командования следовали три конника, открывавшие наше торжественное шествие. Средний из них был с развевающимся на ветру красным флагом. Селяне не сразу рассмотрели, что флаг держит девушка — разведчица Мария Пукало. Придя зимой в отряд, Мария сразу же попросилась в конную группу. Она сообщила, что еще подростком, часто бывая у родственников — донских казаков — она полюбила лошадей и научилась верховой езде. Девушка и впрямь держалась на лошади под стать бравому кавалеристу. Ее просьбу удовлетворили. Чтобы не очень выделяться в своем подразделении, она носила мужское красноармейское обмундирование и шапку-кубанку.

Мария отважно выполняла боевые задания. Мастерство наездницы и умение отлично стрелять всегда спасали ее даже в самых трудных ситуациях. Случалось, что Мария ходила в разведку и пешком, одна. Проникая в расположение вражеского гарнизона, она добывала нужные сведения. А сегодня она выполняла почетную обязанность знаменосца.

Командование и работники штаба ехали на верховых лошадях. За ними шла конная группа. Потом пешим строем маршировали роты Маркелова, Алексеева и Васильева. И только рота Чикаберидзе не участвовала в этом праздничном шествии — она несла боевое дежурство на отведенном участке обороны.

Не беда, что партизаны были одеты кто в чем. По селу прошли, держа четко шаг и равнение, оружие несли по-военному — в положении «на ремень». Прошли сначала по одной, а потом по другой улице Хинели, направились к зданию сельсовета, над крыльцом которого уже развевался красный флаг. А на фасаде был прикреплен лозунг на красном полотне — «Да здравствует XXV годовщина Октября!».

Вслед за пришедшими к сельсовету подразделениями отряда, туда спешили и жители села, от мала до велика, стремясь не опоздать на митинг. Около сельсовета подразделения прошли торжественным маршем, отвечая на приветствия командования и поздравления с праздником троекратным «ура!». Общее восхищение вызвана учебная рота Васильева: она классно продемонстрировала строевой шаг и приемы с оружием.

Митинг открыл Пузанов. Он поздравил всех партизан и жителей села с праздником. Затем выступили комиссар Кривошеев и односельчанка хинельцев — партизанка нашего отряда Анна Николаевна Кузнецова.

Чувство большой радости охватило присутствующих на митинге, когда Кривошеев сообщил о нанесении нашими войсками сильного контрудара по вражеской группировке войск в районе города Орджоникидзе, в результате чего сорвано наступление противника на грозненском направлении.

— …Недалек день, когда наша доблестная Красная Армия будет гнать с советской земли фашистских оккупантов! Так давайте же сделаем все, чтобы выполнить обращение Верховного Главнокомандующего о развертывании всенародной партизанской борьбы в тылу врага! Давайте еще более смело истреблять фашистских захватчиков! — призвал комиссар.

В разгар митинга к Исаеву подошел молодой паренек с автоматом, четко доложил.

— Товарищ командир отряда! Диверсионная группа задание выполнила. На базу возвратились без потерь. На минах, установленных нами под Ворожбой, подорвался и пошел под откос вражеский эшелон. По поручению командира группы докладывает партизан Кузютин.

— А где Капилевич? — спросил Исаев.

— Он на базе. Сильно простудился и заболел.

— А что вам всем стало известно о пущенном под откос эшелоне? — поинтересовался командир отряда.

— Шел в сторону Льгова — на фронт, значит.

— Когда его подорвали? — был следующий вопрос Исаева.

— Третьего, на рассвете.

— А что было в эшелоне? — был последний вопрос командира.

— Шесть открытых платформ с артиллерией, пять товарных и два пассажирских вагона.

Сколько там уничтожено гитлеровцев — пока не знаем. Но Капилевич дал задание подпольщикам сообщить о подробностях и результатах взрыва…

— Товарищи! — обратился Пузанов к собравшимся на митинг. — Наша диверсионная группа подорвала под Ворожбой вражеский эшелон, спешивший на фронт. Это наш подарок Родине к двадцатипятилетию Октябрьской социалистической революции!

Раздались долгие, не смолкающие аплодисменты.

Митинг уже подходил к концу, когда над Хинелью появился самолет-разведчик противника. Он шел низко, отчетливо были видны его зловещие черные кресты. Вскоре послышались взрывы.

— Осколочные бомбы сбросил на лагерь. Наверняка прилетит и сюда, — шепнул Исаев Пузанову, который сразу объявил о закрытии митинга и обратился к жителям с просьбой принять в свои хаты партизан. Жители села стали наперебой приглашать партизан в гости.

Исаев скомандовал:

— Подразделениям рассредоточиться в следующем порядке: конная группа идет на базу, маскирует лошадей под навесами. Роты размещаются по хатам: Маркелова — на северной окраине села, Алексеева — на восточной, Васильева — в центре села. Командный состав остается в сельсовете.

Прошло полчаса. Вражеский стервятник появился снова. На этот раз он сделал два круга, потом бросил несколько бомб на северную часть села и на прилесный поселок. Сделав еще круг, он пробомбил лесной лагерь. К счастью, бомбы не попали ни в одну хату и лишь одна землянка в лагере была разрушена прямым попаданием. В поселке ранило троих партизан, дежуривших на огневых точках. Ранения были не из тяжелых. Наши санитары быстро оказали раненым первую помощь, отправили их в санчасть. К вечеру состояние раненых ухудшилось, и к утру они скончались. Медики доложили, что смерть наступила в результате какого-то химического воздействия. Средствами для лабораторных анализов мы не располагали. Можно было лишь предположить, что вражеские осколочные бомбы имели в себе смертоносное отравляющее вещество.

В тот же день, как свечерело, из Хинели отправился в рейд сводный конный отряд из «боженковцев» и «чапаевцев», всего около двух с половиной сотен всадников, под командованием майора Исаева. А поздним вечером того же дня они атаковали вражеский карательный отряд в селе Сопыч. Уничтожили до роты живой силы противника, захватили несколько пулеметов и полсотни винтовок, несколько тысяч патронов, три воза продовольствия и обмундирования.

Уже перед утром отряд достиг Крупецкого района и 8 ноября нанес удары по подразделениям врага, разместившимся в Нехаевке, Поповке, Большегнеушеве, Макееве.

А 9 ноября конники разгромили полицейские подразделения в селениях Боброве и Маркове, где раздали населению зерно, хранившееся на складе оккупантов.

В панике каратели и полицейские бежали из мелких гарнизонов в Рыльск и Крупец. А партизанские ряды в этот рейд значительно выросли — в них вливалась местная молодежь, да и пожилые мужчины, способные с оружием в руках сражаться с врагом. Только к «чапаевцам» тогда пришло более ста человек, а к хомутовцам еще больше. Тех, кто пришел без оружия, вооружали трофейными винтовками и группами по двадцать-тридцать человек, отправляли в Хинель.

Успешно закончив рейд, утром 11 ноября отряд Исаева возвратился на хинельскую базу. Здесь мы еще с вечера готовились встречать советские самолеты. Глубокой ночью они сбросили нам на парашютах боеприпасы, соль, перевязочные средства, медикаменты и газеты, а также целый мешок писем партизанам с той стороны фронта. Мы доложили по радиостанции, недавно появившейся у нас, о принятых грузах. С тех пор самолеты приходили почти ежедневно, и встреча их для нас была каждый раз радостным событием. Особенно запомнился эпизод доставки нашему отряду оружия и боеприпасов в ночь на 15 ноября 1942 года. В предыдущую ночь самолеты сбросили грузы для отряда имени Боженко, а в эту ночь их ждали мы. Командир 1-й роты Чикаберидзе получил задание обозначить световыми сигналами площадку, обеспечить охрану доставку на базу сброшенного груза. В сумерках подготовили костры, которые должны загореться по полученному сигналу, образуя букву «Ч» — первую букву от фамилии Чапаев. Это был условный сигнал для летчиков.

Поздним вечером в штабе отряда шло совещание. Обсуждался план предстоящего рейда по тылам противника, в который готовились идти мы и хомутовцы. Вдруг мы услышали нарастающий рокот самолетов.

— Похоже, опять наши, — улыбнулся Исаев. Совещание прервали. Все вышли на улицу. Около десятка самолетов, развернувшись, поочередно снижались над южной опушкой леса. Ночь была лунная, а самолеты спускались так низко, что на некоторых из них мы различали звезды. А высоко-высоко кружили истребители, охраняя транспортников. Самолеты уже давно ушли, а мы все стояли, делясь впечатлениями от увиденного. Еще не все успели вернуться в штаб, чтобы продолжить совещание, как шумно вошли Чикаберидзе и комендант штаба Давыдов, а за ними несколько партизан с тяжелыми свертками. Пузанов с волнением обратился к нам, вчитываясь в листок, переданный ему Давыдовым:

— Товарищи! Не так давно мы получили с Большой земли оружие и другие боепринадлежности. А этим специальным рейсом нам доставили еще сто автоматов, сто пятьдесят карабинов, пятьдесят тысяч патронов, триста комплектов зимнего обмундирования, медикаменты, соль, махорку и спички, газеты и письма.

Расторопный Давыдов раскладывал на столе образцы полученного вооружения, освобождая их от упаковок и протирая от смазки. Вася Попов взял со стола вороненый предмет, похожий на велосипедный насос, и, обращаясь к присутствующим, спросил:

— Кто знает, что это?

Все молчали. Довольный своей осведомленностью, Попов объяснил:

— Это насадка на карабин или винтовку. Надевается, как и штык. — Он присоединил насадку к лежащему на столе новому карабину и продолжал: — Насадка служит для беззвучной стрельбы. А вот эти патроны со специальной маркировкой — для стрельбы с использованием насадки.

— Вот это здорово придумали! — восхищенно сказал Журбенко. — Значит, сейчас можно снимать вражеских часовых, не приближаясь к ним, и выстрела не будет слышно?

— Да, теперь не обязательно подползать к фашисту близко и финкой отправлять его на тот свет. Можно стрелять с расстояния в сотню метров. Надежнее, конечно, метров с семидесяти, — разъяснил Попов, и глаза его сияли задорным блеском.

— Надо попробовать, товарищ майор. — обратился к Исаеву Корнюшин. Всем хотелось немедленно проверить новинку. Снова дружно высыпали на улицу. Ночь была светлая. Вася Попов продемонстрировал на практике «беззвучку», выпустив пять пуль в импровизированную мишень — круг, выведенный углем на двери, снятой с пустовавшего сарая. Лишь некоторые из нас, стоящих рядом с Поповым, слышали слабый свист, вместо ожидаемых громких хлопков выстрелов. Попов стрелял отлично — уложил в самое «яблочко» все пять пуль.

— Василий, а откуда тебе все известно о «беззвучке»? — спросил Илья Журбенко. Попов ответил:

— Неделю назад пришлось действовать совместно с разведчиками Ковпака. У командира путивльских разведчиков была такая же «беззвучка». По моей просьбе он продемонстрировал ее действия так же, как сейчас я показал вам.

Этим рейсом были доставлены также грузы еще двум украинским отрядам, готовившимся в рейд за Днепр. А через неделю начал действовать «хинельский аэродром» — назвали мы оборудованную посадочную площадку для самолетов. Сначала садились легкие самолеты, а потом начали приземляться и транспортные. Наладилось регулярное обеспечение отрядов хинельской зоны оружием, боеприпасами и всем необходимым для ведения боевых действий в тылу врага. Теперь и наши отряды получили возможность эвакуировать раненых в советский тыл, не отправляя их перед этим в Брянский лес.

Оборудование взлетно-посадочной площадки для самолетов в хинельской зоне имело важное значение для более широкого развития партизанской войны не только в Орловской и Курской областях, но и в ряде областей Украины. В середине ноября 1942 года самолетами было доставлено сюда больше десяти групп. Каждая из них являлась организационным ядром нового партизанского отряда. Руководители этих групп имели письменные предписания ко всем командирам и комиссарам партизанских соединений и отрядов от Центрального штаба партизанского движения об оказании помощи в комплектовании новых отрядов на базе этих групп. Во всех отрядах велась работа по отбору добровольцев. Мы передали из своего отряда больше ста партизан. И так поступали все отряды хинельской зоны. Трудно было нам расставаться с товарищами, но провожали эти отряды на Украину с чувством радости за то, что партизанское движение действительно становилось массовым. Нам было немного обидно, что, провоевав в тылу врага больше года, мы не получали такого хорошего вооружения и обмундирования, как эти отряды, не говоря уже о радиосвязи. Зато гордились, что это из наших мелких партизанских отрядов выросли мощные соединения, ставшие грозой для оккупантов. Только потому, что мы самоотверженно дрались с врагом и отвоевали у оккупантов Хинельский лес, а сейчас прочно удерживаем его, стали возможными посадки на хинельской базе советских самолетов. Только поэтому стала возможной доставка сюда диверсионных групп через линию фронта, формирование и оснащение в короткие сроки партизанских отрядов, уходящих на Украину.

Нам удалось быстро пополнить личный состав — прилив новых сил в партизанские отряды хинельской зоны значительно усилился. Сучкин ушел в свой район в предпраздничные дни с диверсионной группой из семи партизан, а, вернувшись, привел с собой больше шестидесяти человек пополнения. Из западных районов нашей области в Хинель каждый день самостоятельно приходили группы по семь-десять человек с просьбой принять их в отряд. Маршруты этим людям указывали подпольщики. Делалось это осторожно, с соблюдением конспирации. Приходящие к нам знали пароль.

Наши роты стали очень многочисленны и управлять ими стало труднее. Готовясь к очередному рейду, командование отряда выработало, а подпольный райком партии утвердил новую организационную структуру. На базе рот сформировали батальоны трехротного состава. Одновременно утвердили и расстановку командно политических кадров.

Было решено качественно и численно усилить штаб отряда, который фактически уже был полкового масштаба.

Начальником штаба был утвержден старший лейтенант Сергей Михайлович Шадрин, недавно пришедший в отряд из окружения. Командуя в отряде конной группой, он показал себя командиром, знающим военное дело, имел десятилетний опыт военной службы на командных должностях, с начала войны был помощником начальника штаба стрелкового полка.

Меня утвердили его заместителем. Теперь, когда наш отряд вырос, а задачи штаба усложнились, по моему предложению, были введены должности помощников начальника штаба по разведке и по строевой части.

Чикаберидзе, Маркелов и Алексеев стали теперь командирами батальонов, а комиссарами батальонов были утверждены коммунисты Шилов, Железнов и Карась — все трое в прошлом армейские политработники.

16 ноября в хинельскую партизанскую зону прилетел на самолете заместитель начальника штаба партизанского движения Брянского фронта полковник Горшков. Он ознакомился с обстановкой в зоне и в прилегающих к ней районах. Мы поняли, что визит Горшкова связан с предстоящим созданием 2-й Курской партизанской бригады.

Одновременно он выполнил поручение командования фронта — вручил правительственные награды организаторам партизанского движения в Хомутовском и Крупецком районах нашей области и наиболее отличившимся курским партизанам. Наградные листы были отправлены еще летом, из брянского леса.

В нашем отряде правительственными наградами были отмечены девять человек. Орден Красного Знамени был вручен секретарю подпольного райкома партии Пузанову, ордена Красной Звезды — командиру отряда Исаеву, комиссару Кривошееву, членам подпольного райкома партии Лепкову и Журбенко, медали «За отвагу» — Чикаберидзе и Корнюшину.

За несколько дней до этого, в одной из боевых операций погиб коммунист Григорий Афанасьевич Косолапов, награжденный медалью «За отвагу» за активное участие в организации партизанского отряда и за боевые подвиги в борьбе с оккупантами. Медаль была передана на хранение его сыну — юному партизану Коле Косолапову.