Глава двадцать первая «Гавана-Клуб»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава двадцать первая

«Гавана-Клуб»

Те, кто покупал самые дорогие билеты на представление в клубе «Тропикана» в центре Гаваны, оказывались за столиком по периметру круглой сцены, всего в нескольких футах от танцовщиц в расшитых блестками бикини и головных уборах из перьев. По залу метались красные и белые лучи софитов, барабанщики-конга выстукивали зажигательный ритм, девушки-corista высоко вскидывали ноги. Официанты в смокингах сновали между столиками, разнося ром и кубинское пиво. Над головой вился сигарный дым. Прошло более двадцати лет с тех пор, как Фидель Кастро навязал кубинскому обществу строгие моральные ценности, однако и в восьмидесятые годы «Тропикана» оставалась одним из самых популярных ночных заведений Гаваны.

Культурная жизнь Кубы при коммунизме представляла собой причудливую смесь дореволюционной распущенности и послереволюционного аскетизма. Кастро закрыл все казино и почти все ночные клубы, которые в предыдущие десятилетия делали Кубу такой притягательной для туристов, однако «Тропикана» уцелела, и ее знаменитые представления сохранились как своего рода сувенир, отражающий афро-кубинский колорит. Теоретически остальные клубы закрыли не потому, что революция возражала против роскоши и эротики как таковых, а из-за связей с азартными играми, наркоторговлей, проституцией и мафией. «Тропикану» оставили как национальное достояние, и тем самым власти показывали, что революция не означает, что теперь нельзя слушать сальсу, танцевать румбу, барабанить в bat? и справлять праздники, где ром льется рекой. В разных странах коммунизм выглядел по-разному, и Фидель Кастро стоял за сексуальный кубинский вариант.

Само собой, новая «Тропикана» несколько отличалась от старой. Во всем, что касается культуры, Кастро придерживался правила «В пределах революции — все, против революции — ничего», поэтому ночной клуб тщательно очистили от всех «контрреволюционных» элементов. На стенах по-прежнему висели фотографии звезд сальсы прошлых лет, но не было ни следа Селии Крус и других известных танцовщиц из «Тропиканы», которые отвергли идеи Кастро и отправились в эмиграцию. Круг клиентов также изменился. Сюда приходили канадцы и европейцы, а изредка и американцы, однако в основном посетители были из стран соцлагеря — туристы из Восточной Европы, торговые представители из Болгарии и Чехословакии и толпы русских советников.

Русских кубинцы называли bolos, кегли, — за белую кожу и большие округлые зады.

Российские гости, не привыкшие к тропикам, выглядели в гаванском ночном клубе несколько неуместно — они не понимали, что рубашки-гуаяверы носят навыпуск, и никак не могли уловить кубинские танцевальные ритмы. Однако ценить качественные кубинские сигары они приучались быстро и поглощали в «Тропикане» немыслимые количества кубинского рома — и в составе дайкири и мохито, и с колой, и со льдом, — совсем как посетители клуба в былые годы.

До Кастро это был ром «Бакарди»; а теперь в «Тропикане» подавали исключительно ром «Гавана-Клуб», ром, который раньше производила семья Аречабала в Карденасе. Через несколько лет после захвата всех частных предприятий на Кубе правительство решило сделать «Гавана-Клуб» своей экспортной маркой. В 1977 году Фидель Кастро лично открыл новую винокурню «Гавана-Клуб» в Санта-Крус дель Норте, примерно в пятидесяти милях к западу от старого завода семьи Аречабала в Карденасе.

Бутылкам «Гавана-Клуб» придали новую форму — теперь их делали в виде Ла-Хирадильи, бронзовой женской фигуры семнадцатого века на крыше одной из старейших гаванских крепостей, которая служила символом города. На новой этикетке продукт назывался «чистым кубинским ромом, выпускающимся с 1878 года». Семья Аречабала как основатели предприятия не упоминались, и лишь немногие посетители, пробуя ром «Гавана-Клуб», представляли себе, какой была история этой марки до революции.

Неважно. Ром «Бакарди» был символом старой Кубы, а «Гавана-Клуб» был ромом Кубы при Кастро, его подавали во всех барах при всех гостиницах, во всех ресторанах, во всех ночных клубах на острове.

* * *

Кубинские революционные власти начали продвигать «Гавана-Клуб» только после того, как убедились, что семья Аречабала не будет препятствовать им использовать эту торговую марку. Активы семьи на острове были конфискованы в тот самый день в 1960 году, когда правительство захватило имущество Бакарди, однако члены семьи Аречабала, в отличие от Бакарди, не предприняли никаких усилий спасти свое предприятие путем реорганизации за пределами Кубы. Никто из них не думал о том, чтобы выстроить новую винокурню в другой стране, в отличие от Бакарди, которые уже делали это несколько раз, и у семьи Аречабала не было за границей ни коммерческой, ни промышленной базы, которые позволили бы предприятию продолжить работу. Когда их предприятие на Кубе было захвачено, они сдались практически сразу.

Хосе Мигуэль Аречабала, который до революции был руководителем производства на заводе «Гавана-Клуб», уехал в США и устроился на работу в Американскую компанию по производству сахара-рафинада в Филадельфии. Во время одного судебного разбирательства много лет спустя он сказал адвокату, что семья не пыталась сохранить предприятие, поскольку не могла себе этого позволить. «Кто бы дал на это деньги? – спрашивал он. — Я не собирался выставлять себя на посмешище — идти в банк и просить денег!» Его брат Рамон Аречабала, менеджер по продажам рома «Гавана-Клуб» на Кубе, оставался на острове, пока его не заставили уехать в начале 1964 года. В течение следующих двадцати лет он постоянно переходил с одного места работы на другое на юге Флориды и в основном занимался ремонтом и продажей автомобилей. Большинство остальных членов семьи Аречабала осели в Испании, где у них были давние связи.

Поскольку семье недоставало фигуры вроде Пепина Боша, вокруг которого можно было бы сплотиться в изгнании, родственные связи понемногу ослабли. В отличие от Бакарди, семья Аречабала не принимала активного участия в движении против Кастро, несмотря на гнев из-за потери имущества. Они до последнего поддерживали Батисту, поэтому у них не было ощущения, что революционное движение предало их лично, — опять же в отличие от Бакарди.

Некоторые прежние конкуренты семьи Аречабала в «Бакарди» не ожидали, что те не станут прилагать усилий, чтобы отстоять свои права на семейную марку рома. Хуан Прадо, блестящий менеджер по продажам из «Бакарди», давно приметил марку «Гавана-Клуб». Как любой торговец, Прадо был уверен, что ценность товара на рынке определяется привлекательностью бренда не в меньшей степени, нежели качеством.

Слово «Бакарди» красиво звучит на любом языке, его легко запомнить. И «Гавана-Клуб» тоже звонкое, красивое название. Англоязычные названия брендов узнаваемы повсюду, а это было особенно ясным и поэтичным. Слышишь «Гавана-Клуб» — и сразу представляешь себе ночное веселье, которым так славилась Куба. Прадо считал, что за такое название товара можно и побороться, и как только увидел, что семья Аречабала, очевидно, готова отказаться от своего бренда, предложил «Бакарди» купить на него права. То, что не удалось семье Аречабала — потягаться с кубинским правительством за право использовать торговую марку, — вероятно, могло бы удаться семье Бакарди.

В 1973 году Прадо организовал для Рамона Аречабалы перелет в Нассау на встречу с Орфилио Пелаэсом, сотрудником «Бакарди», которому Пепин Бош поручил вести дела, связанные с Кубой. Аречабала и Пелаэс обсудили перспективу совместных усилий двух семей по возвращению торговой марки «Гавана-Клуб». Однако согласия достичь не получилось. Пелаэс сказал, что ему нужно уточнить статус торговой марки в Патентном ведомстве США, и семья Аречабала к этому так и не вернулась. Вскоре возникли другие насущные коммерческие проблемы, и идея совместной инициативы по марке «Гавана-Клуб» не получила развития.

* * *

Большинство товаров, производившихся на Кубе после революции Фиделя Кастро, были отнюдь не экспортного качества, однако на ром «Гавана-Клуб» сохранялся некоторый спрос. Вероятно, дело было в его ассоциации с «Тропиканой» — это был ром, напоминавший о бурной ночной жизни на Кубе, — а может быть, он и вправду обладал таким мягким вкусом, как утверждали те, кто его продвигал. Ветераны производства рома в Сантьяго и Карденасе знали основы дистилляции, выдержки и купажа, несмотря на недостаток технического образования и полное невежество в принципах управления и маркетинга. Несомненно, качество рома «Гавана-Клуб» было непостоянным — но на каждую скверную бутылку приходилось не меньше одной приличной. Очеркист газеты «Вашингтон Пост» в 1978 году писал, что ром «Гавана-Клуб» «вполне годится, чтобы пить его когда захочется — и днем, и ночью». Автор статьи о роме в журнале «Плейбой» в 1983 году сообщал, что ромы «Гавана-Клуб» с Кубы, которые ему довелось пробовать, были «приглушенного вкуса, на тон ярче и характернее, чем пуэрториканские».

В 1973 году кубинские власти начали экспортировать ром «Гавана-Клуб» в Канаду, где каждая бутылка приносила прибыль в шесть долларов и даже больше. В 1978 году Норман Хеллер, президент подразделения фирмы «Пепси-Кола» «Уайн анд Спиритс Интернешнл» добился для своей компании права продавать ром «Гавана-Клуб» американским потребителям. Президент Джимми Картер склонялся к восстановлению коммерческих отношений с Кубой, и Хеллер рассчитывал, что окажется первым в очереди желающих импортировать ром Кастро. В письме президенту кубинского правительственного агентства по экспорту «Кубаэкспорт» Хеллер сказал, что и сам он, и его коллеги по «Пепси» «очень заинтересованы в том, чтобы импортировать и продавать ром «Гавана-Клуб» на американском рынке, и полны надежд на это не в столь отдаленном будущем». В Европе ром продавала компания «Чинзано», итальянский производитель вермута. К началу 1980 годов «Гавана-Клуб» стал известен в Испании, Франции, Германии, Италии, Швеции и даже в Британии, где его подавали в баре «Трейдер Вик» в лондонском «Хилтоне».

Однако ни один западный рынок не завладел существенной частью кубинского рома. Фидель Кастро, единственный кубинец, чье слово на острове играло роль, полагал, что будущее Кубы — в сотрудничестве с социалистическим Востоком, а не с капиталистическим Западом, и больше думал о том, как удовлетворить торговые запросы партнеров по социалистическому блоку, чем о том, как завязать коммерческие отношения с западными компаниями. С 1975 по 1984 год социалистические страны составляли свыше 90 процентов экспорта кубинского рома.

В обмен на ром, а также на табак, сахар, цитрусовые и никель, социалистические страны снабжали Кубу почти что всем необходимым. СССР ежегодно отправлял на Кубу около тринадцати миллионов тонн нефти — примерно на три миллиона тонн больше, чем было необходимо острову. Излишки правительство Фиделя Кастро продавало на мировом рынке и зарабатывало таким образом свыше 500 миллионов долларов в год в насущно необходимой твердой валюте. Кроме того, социалистические страны финансировали и строили сталелитейные и нефтеперерабатывающие заводы, фабрики удобрений и никелевые шахты на Кубе и снабжали остров почти всеми промышленными товарами и половиной необходимого продовольствия. Торговля велась на крайне благоприятных условиях, поэтому уровень жизни кубинцев стал относительно высоким.

И тут грянул гром — социалистическая система внезапно рухнула, и Куба оказалась предоставлена самой себе. В конце 1980 годов советский руководитель Михаил Горбачев отринул ортодоксальный марксизм-ленинизм и обратился к принципам свободного рынка.

Когда Фидель Кастро наотрез отказался следовать его примеру, Горбачев потребовал, чтобы советская помощь острову была реструктурирована и предоставлялась не подарками, а кредитами. Но это было лишь начало. Вдохновленные реформами Горбачева граждане Восточной Европы летом и осенью 1989 года восстали, свергли коммунистические режимы от Бухареста до Берлина и решительно отказались от той самой идеологии, которая лежала в основе правления Фиделя Кастро. В течение нескольких месяцев у власти во всем регионе оказались демократические правительства, которые начали аннулировать субсидированные торговые соглашения, от которых Куба полностью зависела. С распадом СССР в конце 1991 года прекратилась всякая его помощь Кубе, и военная, и экономическая. Россия и прочие бывшие социалистические страны продолжали торговать с Кубой, но теперь уже на основе цен на международном рынке.

Для кубинской экономики это была катастрофа. В 1989 году Куба получила от социалистических союзников около шести миллиардов долларов помощи и субсидий; в 1992 году — ни гроша. Последствия торгового эмбарго США внушали гораздо более серьезные опасения. Правительство США, увидев в сложившейся ситуации возможность подорвать правление Кастро, сделала условия эмбарго еще тяжелее. По оценкам кубинских экономистов общий объем производства в стране в период 1989–1992 годов сократился по меньшей мере на 40 процентов. Нефтяные ресурсы сократились вдвое, поэтому промышленный сектор действовал лишь в половину мощности. Фабрики и заводы были открыты только при дневном свете, а в июле и августе многие из них и вовсе закрывались, потому что всех сотрудников отправляли на сельскохозяйственные работы.

Трактора на полях заменили волы.

Многие наблюдатели предсказывали, что под таким бременем правительство Кастро рухнет — так же неизбежно и внезапно, как и социалистические правительства Восточной Европы. Однако сам Кастро, казалось, рад кризису, как был рад и другим тяжелым моментам революции — у ворот Монкада, в горах Сьерра-Маэстра, в заливе Свиней, во время ядерного кризиса в октябре 1962 года. Он либо выживет, либо уйдет, овеянный славой, забрав с собой свою революцию; более того, похоже, идея последнего самоубийственного противостояния приводила его в восторг. Столкнувшись с крушением социалистического блока, Кастро заменил старый призыв «Родина или смерть» новым – «Социализм или смерть». Его выступление на Съезде коммунистической молодежи в апреле 1992 года было чистой воды бравадой: «Подлинные революционеры никогда не сдаются, никогда не продаются, никогда не предают. Это для трусов, изменников и оппортунистов. Никому из нас не нужен хлам, который нам предлагают [капиталисты].

Мы предпочитаем любую жертву и любую участь тому унижению, которое влечет за собой капитализм».

На самом деле Кастро понимал, что у него нет никакого практического выбора, кроме компромисса, если он хочет, чтобы его режим выстоял. Не прошло и года с выступления на Съезде коммунистической молодежи, как он неохотно согласился на реформы, которые обливал презрением всего несколько месяцев назад. Кубинцам впервые было позволено владеть твердой валютой, в том числе американскими долларами, и тратить их в магазинах, в которые прежде был открыт доступ лишь дипломатам, туристам и иностранным бизнесменам. Реформа дала кубинцам возможность получать денежные переводы от родственников за рубежом, и в результате кубинская экономика получила основательное вливание иностранной валюты. Кроме того, Кастро согласился, чтобы граждане Кубы работали сами на себя, создавая индивидуальные предприятия в сферах от чистки обуви до кустарных промыслов, и разрешил снова открыть фермерские рынки.

Однако этих реформ было мало. Брошенный старыми социалистическими союзниками, Кастро понял, что ради выживания революции нужно интегрироваться с Западом.

Придется вести дела с капиталистами.

В 1982 году кубинское правительство разрешило иностранные инвестиции на острове при условии, что они совершаются через совместные с кубинским государством предприятия. Однако были и другие суровые ограничения — иностранному партнеру позволялось иметь лишь миноритарный пакет акций, а реализовывать те немногие возможности для инвестиций, которые уже существовали, Кастро не считал нужным. Он не скрывал своего презрения к иностранному капиталу, и кубинское правительство обеспечивало западные предприятия, готовые инвестировать свои средства на острове, минимальной юридической защитой. По состоянию на 1988 год единственным совместным предприятием на острове был отель «Соль-Пальмерас» на курорте Варадеро, долей которого владела испанская гостиничная компания «Соль-Мелия».

Однако из предприятия на Варадеро было логично сделать стартовую площадку.

Кубинские власти понимали, что туризм, который Кастро когда-то высмеивал, обладает колоссальным потенциалом для острова, и в 1990 году правительство приняло более вольготное трудовое законодательство для сферы туризма, дав руководству соответствующих предприятий карт-бланш в кадровых вопросах. Вскоре было открыто еще несколько гостиниц в совместном владении. В 1992 году, спустя три месяца после выступления по поводу «хлама», который несет с собой капитализм, Кастро одобрил новые условия иностранных инвестиций на Кубе, отдав во владение иностранным партнерам в совместных предприятиях до половины акций и позволив им забирать к себе на родину все прибыли. «Капитал и капитализм — это разные вещи, — заявил он группе иностранных бизнесменов и потенциальных инвесторов. — Капиталисты не будут владеть этой страной. Эта страна останется социалистической». Иностранные инвесторы услышали то, что хотели услышать, и пропустили мимо ушей все остальное. К 1993 году количество совместных предприятий на Кубе возросло до сотни с лишним. Многие из них относились к сфере туризма, однако и в других перспективных отраслях кубинской экономики появился значительный иностранный капитал; в число этих отраслей входили никель, табак, телекоммуникации — и ром.

* * *

Вместе с крахом социалистического блока для Кубы настал и крах торговли ромом.

Коммерческие отношения с миром социализма в основном строились на бартере, и Куба продавала союзникам большое количество рома напрямую в обмен на другие товары.

Маркетингу не уделялось никакого внимания, и никакой коммерческой сети распределения, подобно тем, которые существовали в странах Запада, у Кубы не было.

Социалистические союзники считали ром рядовым продуктом потребления вроде сахара или растительного масла. Когда крупные торговые сделки на уровне правительств оказались приостановлены, большинство кубинского рома осталось нераспроданным. В 1986 году агентство «Кубаэкспорт» отправило в СССР и Восточную Европу более полумиллиона ящиков рома «Гавана-Клуб». В 1992 году, когда кубинские торговые отношения стали меняться под воздействием свободного рынка, агентству удалось продать в том же регионе всего четыреста ящиков. В том же году по всему миру было продано около 175 000 ящиков, однако для рома «Гавана-Клуб» это был самый низкий объем экспорта более чем за десять лет.

Глобальные перемены затронули ромовый бизнес на Кубе сильнее, чем производство никеля, сахара и цитрусовых, поскольку эти продукты были относительно недифференцированы и могли продаваться в больших объемах по превалирующим мировым ценам. Однако ром требовал маркетинга. Потребителей интересовали и марки, и цвет, и качество, — нужно было убедить их покупать именно «Гавана-Клуб», а не другие спиртные напитки. Более того, кубинские государственные предприятия не обладали опытом в продвижении брендов и рекламе, в отличие от своих западных соперников, и поэтому занимали невыгодное конкурентное положение, особенно в тех странах, где кубинские продукты знали недостаточно. Чтобы производство рома «Гавана-Клуб» не заглохло в меняющихся геополитических условиях, ему нужен был зарубежный партнер с солидным маркетинговым опытом.

Западные компании были очень заинтересованы в сотрудничестве с Кубой. После коллапса коммунизма потенциальные инвесторы поняли, что и Куба тоже двинется в направлении капитализма, это всего лишь вопрос времени. Зарубежные фирмы стремились первыми попасть на остров, а кубинский ромовый бизнес сулил заманчивые перспективы. Туристический бум приводил на остров сотни тысяч иностранных туристов ежегодно, и это число стремительно росло. Подобно тому как американские гости на Кубе в начале века стали горячими поклонниками рома «Бакарди», туристы девяностых возвращались домой влюбленными в «Гавана-Клуб». «Сигрэм», канадский алкогольный гигант, и британская фирма «Интернешнл Дистиллерс энд Винтнерс» одновременно начали маневры с целью завладеть частью кубинского ромового бизнеса.

Однако самым активным претендентом стала «Перно Рикар» — французская компания, прославившаяся в то время анисовыми спиртными напитками. Президент и глава «Перно Рикар» Тьерри Жакилла считал возможность создания совместного предприятия по производству рома способом подтолкнуть Кубу к рыночной экономике.

«Идея состояла в том, что коммунисты потерпели неудачу, — говорил он впоследствии. — Я считал, что кубинский народ должен получать помощь не только от России, но и от других стран. Мне показалось, что сотрудничать с европейскими компаниями для них полезно». Осенью 1992 года Жакилла отправил руководителя испанского отделения «Перно Рикар» Мишеля Бора в Гавану для переговоров о возможности создания совместного французско-кубинского предприятия, которое продвигало бы бренд «Гавана-Клуб» в Европе и во всем мире.

К огорчению Жакилла Бор вернулся из Гаваны ни с чем. Видимо, у кубинцев были настолько тесные эмоциональные и культурные связи со своим ромом, что они не желали делить его с иностранным партнером-капиталистом. Продавать права на разведку нефти, давать доступ к месторождениям никеля или разрешать строить отели на побережье — это одно, а ром, очевидно, — совсем другое. Бор сказал Жакилла, что кубинцы, с которыми он разговаривал, утверждают, что «Гавана-Клуб» — «сокровище нации», и предвидел, что договориться с ними о совместном владении брендом будет «трудновато». Однако Жакилла был твердо намерен добиться своего. В Испании и на некоторых других западных рынках бренд «Гавана-Клуб» уже прекрасно себя зарекомендовал. Чуть более профессиональный маркетинг и торгово-распределительная сеть «Перно Рикар» — и у бренда появится отменный потенциал роста.

Ответственным за сделку с кубинской стороны был Луис Пердомо, кубинский бюрократ со стажем, который до этого был руководителем государственной мучной компании, а затем был получил назначение надзирать за производством рома в объединенном «Предприятии по производству алкогольных и безалкогольных напитков».

Пердомо был не только членом коммунистической партии Кубы и убежденным коммунистом, но и толковым бизнесменом, поэтому собирался заключать договор о совместном владении брендом «Гавана-Клуб» только на самых выгодных условиях. В сентябре 1993 года он и другие кубинские чиновники достигли с представителями «Перно Рикар» предварительного соглашения по созданию совместного предприятия: теперь кубинцы будут производить ром «Гавана-Клуб», а «Перно Рикар» — продвигать его на рынке.

* * *

Руководители «Бакарди» пристально следили за происходящим. «Гавана-Клуб» никак не мог считаться для них серьезным конкурентом, однако Бакарди были недовольны, что его продают как «настоящий» кубинский ром. Теперь фирма «Бакарди» превратилась в международную корпорацию, на сторонний взгляд никак не связанную с Кубой, однако с начала 1960 годов Бакарди были полны решимости вернуться на родину и возобновить там работу компании. В этот ключевой момент кубинской истории они не собирались стоять в стороне и позволять Фиделю Кастро и его заграничным друзьямкапиталистам забрать себе прославленный кубинский ромовый бизнес.

За тридцать лет до этого Бакарди и правительство США поддерживали планы по насильственному свержению Фиделя Кастро. Однако теперь стало ясно, что режим Кастро может обрушиться под собственной тяжестью, смертельно ослабленный теми самыми недугами, которые подорвали коммунистические правительства в СССР и Восточной Европе — непроизводительностью, коррупцией, плохим руководством, отчуждением от общества. Социалистическая модель доказала свою несостоятельность во всем мире, и на Кубе вопрос стоял в основном о том, как именно настанет конец, что удастся сохранить и кто теперь будет распоряжаться «сокровищами нации» вроде производства рома и табака.

Бакарди рассчитывали на то, что эра Кастро закончится немедленно, разом, а после нее страна быстро перейдет к демократии и свободной рыночной экономике. Опыт Восточной Европы показал, что конец коммунистического режима не всегда означает конец власти и привилегий номенклатурной элиты, находившейся у руля в годы диктатуры. Плавный, цивилизованный переход к демократии чаще всего оставлял старой элите возможность контролировать те же самые ресурсы и институции, что и раньше. С приватизацией государственных предприятий бывшие их руководители зачастую получали большую долю прибылей, поскольку знали активы своего предприятия и обладали всеми важными связями. И в России, и в других странах зачастую происходил переход не от коммунизма к демократии и свободным рынкам, а от коммунизма к кумовству и усугублению коррупции. Надвигалась битва не столько с самим Фиделем Кастро, сколько с другими актерами на той же сцене, в том числе и с зарубежными корпорациями, которые приготовились двинуться на Кубу, как только оттуда уйдет Фидель.

В октябре 1993 года глава «Бакарди» Мануэль Хорхе Кутильяс написал руководителям алкогольной промышленности во всем мире открытое письмо, в котором не рекомендовал заключать инвестиционные сделки с кубинским правительством и предупреждал, что подобные действия приведут к юридическому преследованию со стороны его собственной компании, которая не отказывается от притязаний на кубинские активы, утраченные более тридцати лет назад. «У «Бакарди» есть причины полагать, что ее собственность окажется в числе того, что режим Кастро предложит потенциальным покупателям», — писал Кутильяс.

Позиция «Бакарди», подкрепленная данными юридической экспертизы, состоит в том, что конфискованные активы по-прежнему остаются ее законным имуществом и всякий, кто примет предложение приобрести подобное имущество у режима Кастро, не получит законного титула собственности на него ни по кубинскому, ни по международному законодательству. Как только на Кубе будут восстановлены власть закона и репрезентативное правительство, «Бакарди» намерена приложить все усилия, чтобы вернуть свою собственность, а также потребовать подобающей компенсации от тех, кто получил эту собственность от ныне действующего режима и пользовался ею по назначению или не по назначению в период, когда «Бакарди» была лишена возможности обладать ею.

Тьерри Жакилла из «Перно Рикар» получил письмо «Бакарди» в числе прочих, однако решил, что к нему предупреждение не относится. Компания «Перно Рикар» не рассматривала возможность приобрести на Кубе физическое имущество и не претендовала на бывшие активы «Бакарди».

Контракт, который «Перно Рикар» подписала с кубинским правительством, предполагал создание совместного предприятия «Гавана-Клуб Интернешнл» во владении «Перно Рикар» и новообразованной кубинской компании «Corporaci?n CubaRon, S.A.» («КубаРон»). С юридической точки зрения «КубаРон» была независимой частной кубинской корпорацией с индивидуальными акционерами, но на самом деле она представляла собой всего лишь побочное подразделение «Предприятия по производству алкогольных и безалкогольных напитков» под эгидой министерства продовольствия.

Капитал был получен от кубинского государства, прибыли тоже получало государство, а «акционерами» были кубинские правительственные чиновники. По условиям соглашения о совместном предприятии «КубаРон» должна была производить и разливать ром «Гавана-Клуб», а затем продавать их совместному предприятию. «Перно Рикар» как французский партнер должен был обеспечивать маркетинговые исследования и торговораспределительную сеть. Тьерри Жакилла прилетел в Гавану на церемонию подписания договора в сопровождении Патрика Рикара, председателя совета директоров «Перно Рикар». Благословив создание предприятия, Фидель Кастро устроил для гостей званый обед.

Соглашение о совместном предприятии, занимавшее тридцать шесть страниц, поручало кубинским властям «следовать использованию рыночной экономики» в управлении производством рома — между тем у них не было по этой части никакого опыта. Пункт об отсутствии конкуренции обязывал кубинское правительство не продвигать в тех секторах рынка, где продается «Гавана-Клуб», никакие другие марки рома. Соглашение было составлено под бдительным наблюдением юристов «Перно Рикар», которые понимали, что их компания может столкнуться с судебным иском по поводу этой сделки. В частности, они предусмотрели, чтобы кубинская сторона гарантировала «отсутствие каких бы то ни было, и судебных, и внесудебных притязаний на торговую марку [ «Гавана-Клуб»]… и ей не известны никакие причины и обстоятельства, которые могли бы вызвать подобные притязания». В последний раз семья Аречабала зарегистрировала свою торговую марку в 1953 году сроком на двадцать лет.

Поскольку срок регистрации давно истек, «Перно Рикар» удовлетворился тем, что семья отказалась от притязаний на торговую марку.

Стороны не разглашали цену, которую заплатила компания «Перно Рикар» за свою половину предприятия «Гавана-Клуб», однако по данным журнала «Форбс» она составила 50 миллионов долларов.

* * *

Хуан Прадо, ветеран-маркетолог «Бакарди», ощутил укол зависти, когда услышал, что «Перно Рикар» заключил сделку по поводу «Гавана-Клуб». Тот факт, что «Перно Рикар» была готова приложить максимум стараний и потратить много денег, чтобы заполучить половину «прав» на торговую марку рома, подтвердило его прежние соображения о том, что бренд «Гавана-Клуб» был бы ценным приобретением. С другой стороны, Прадо рассердило, что «Перно Рикар» согласилась вести дела с Фиделем Кастро — диктатором, по чьей вине миллион кубинцев отправились в эмиграцию, а тысячи оказались в тюрьмах или были казнены. Прадо выбрал компанию «Перно Рикар» в качестве дистрибутора рома «Бакарди» во Франции[24] и при этом подружился с Тьерри Жакилла, главой фирмы. Когда новости о сделке с кубинским правительством появились в прессе, Прадо написал Жакилла резкое письмо: 3 декабря 1993 года Дорогой Тьерри!

Поскольку в конце года я ухожу на покой, но буду продолжать консультировать «Бакарди» по кубинским вопросам, новости о том, что вы согласились стать дистрибутором рома «Гавана-Клуб» на мировом рынке, затрагивают меня лично и оказались довольно болезненными. Признаться, для меня это неожиданность.

Вероятно, вас не поставили в известность, что Аречабала — это весьма достойная семья, которую я знаю с детства; вся их собственность на Кубе была нелегально экспроприирована [sic], поэтому они, очевидно, уверены, что торговая марка принадлежит им.

Прошу вас, примите мои извинения в том, что я комментирую ваши деловые решения, но мне кажется, что благодаря нашей многолетней дружбе я имею право выражать свое мнение.

С наилучшими пожеланиями, Хуан Прадо Копии письма Прадо направил своему начальнику в «Бакарди» Мануэлю Хорхе Кутильясу, Патрику Рикару и Рамону Аречабале в Майами — тому самому менеджеру по продажам рома «Гавана-Клуб», с которым Бакарди за двадцать лет до этого вели переговоры в Нассау. Встреча, состоявшаяся в 1973 году, не привела ни к чему, однако известие о соглашении по поводу рома «Гавана-Клуб» снова вывела семью Аречабала на сцену кубинской драмы.

Через одиннадцать дней после того, как Рамон Аречабала получил письмо от Хуана Прадо, он сам написал Патрику Рикару и сообщил, что и он сам, и другие члены семьи «озабочены» согласием компании «Перно Рикар» торговать «официальным» кубинским ромом под старой маркой семьи Аречабала. Прошло более тридцати лет с тех пор, как семья Аречабала отказалась от своего ромового бизнеса, однако Рамон заявил, что и сам он, и его родственники по-прежнему готовы предпринять шаги, чтобы «вернуть свою собственность, а также потребовать подобающей компенсации от тех, кто получил эту собственность от ныне действующего режима и пользовался ею по назначению или не по назначению в период, когда мы были лишены возможности обладать ею» — здесь он практически дословно процитировал письмо, которое разослал за полтора месяца до этого Мануэль Хорхе Кутильяс. Сотрудники «Перно Рикар» интерпретировали письмо Аречабалы, в котором слышны были отголоски предупреждения Кутильяса, как намек на то, что «Бакарди» готова объединить усилия с бывшими акционерами семьи Аречабала и подать на «Перно Рикар» в суд. Тьерри Жакилла впоследствии говорил, что воспринял этот поступок «Бакарди» как предупреждение: «Куба наша, не прикасайтесь к ней».

На самом деле «Бакарди» мало чем могли помешать «Перно Рикар» стать ведущим дистрибутором кубинского рома в Европе и во всем мире, однако руководство компании твердо решило попробовать. Если бы семья Аречабала решила продать «Бакарди» свои исторические «права» на торговую марку «Гавана-Клуб», Бакарди могли бы взять на себя противостояние с «Перно Рикар» по поводу ее использования. Тьерри Жакилла, вероятно, был недалек от истины, когда говорил, что «Бакарди» заявляют: «Куба наша». Так и было — почти сто лет. Связи Бакарди с родиной разорвались только после того, как они утратили свое предприятие и были вынуждены покинуть остров. Мысль о том, что европейская компания вроде «Перно Рикар» претендует на то, чтобы представлять «настоящий» кубинский ром, для старых Бакарди была непереносима.

В начале 1994 года Мануэль Хорхе Кутильяс полетел в Испанию обсудить возможность выкупить притязания семьи Аречабала на торговую марку «Гавана-Клуб».

Прибыв в Мадрид, Кутильяс обнаружил, что эта мысль пришла в голову не только «Бакарди». Юрист «Перно Рикар» предложил семье Аречабала сто тысяч долларов в обмен на отказ от любых мыслимых претензий на марку «Гавана-Клуб». Ранее семья наотрез отказалась от подобного предложения, однако это было при переговорах с другой компанией — «Интернешнл Дистиллерс энд Винтнерс», той самой британской фирмой, которая всего несколько месяцев назад обсуждала с кубинским правительством приобретение части предприятия «Гавана-Клуб». Проиграв «Перно Рикар», «Интернешнл Дистиллерс энд Винтнерс» предложила семье Аречабала создать совместное предприятие с целью возродить и продвигать марку «Гавана-Клуб» за пределами Кубы. Однако несколько месяцев спустя «Интернешнл Дистиллерс энд Винтнерс» внезапно утратила интерес к этой сделке. Дверь семьи Аречабала наконец открылась перед «Бакарди».

* * *

Начало работы нового завода «Гавана-Клуб» на Кубе было многообещающим.

Заручившись неформальной поддержкой «Перно Рикар», кубинцы усилили контроль над качеством и улучшили методы разлива — теперь и стекло для бутылок, и крышки делались лучшего качества. Кубинский подход к делам не предполагает особого стремления к экономичности и производительности, но для высококачественных продуктов это было скорее удачно. Даже молодые ромы выдерживали три года в старых бочонках — этой практике не стали бы следовать предприятия, которые в большей степени ориентировались на прибыль, ведь так труднее выдавать крупные объемы дешевой продукции. В результате кубинский «белый» ром был слегка желтоват — вроде белого вина. Эту особенность кубинцы никогда не подчеркивали, однако команда «Перно Рикар» тут же увидела в ней преимущество. Прозрачный белый продукт было бы труднее дифференцировать от гораздо более известного бренда «Бакарди», зато ром соломенного цвета можно было подавать как исключительно кубинский, более выдержанный, со слегка более насыщенным вкусом и достойный того, чтобы продаваться по самой высокой цене.

Новая рекламная стратегия рома «Гавана-Клуб» на европейских рынках всячески подчеркивала его выдержку и кубинское происхождение. На каждой бутылке была яркокрасная наклейка с девизом «El Ron de Cuba» — не просто «Кубинский ром», а скорее «Тот самый ром, который делают на Кубе» или даже «Тот самый ром — символ Кубы».

Этот слоган коробил тех Бакарди, кто родился на Кубе и помнил старую рекламу своей компании на острове. Работникам «Бакарди» младшего поколения, сосредоточенным на маркетинге, кубинско-французское предприятие сулило разве что заботы коммерческого свойства. Спустя полгода после основания «Гавана-Клуб Интернешнл» дистрибутор «Бакарди» в Испании отправил в головную контору компании предупреждение, что имидж бренда «Гавана-Клуб» в этой стране достаточно популярен и что и сам дистрибутор, и его агенты по продажам наблюдают «стойкий рост узнаваемости бренда «Гавана-Клуб»». Стратегия «Перно Рикар» в Испании была связана с продвижением кубинского туризма: любой владелец бара, которому удавалось продать сто ящиков «Гавана-Клуб», получал в подарок поездку на Кубу на двоих. «Вернувшись с Кубы, владельцы баров становятся лучшими специалистами по связям с общественностью, — докладывал дистрибутор, — и они рекомендуют «Гавана-Клуб» как аутентичный кубинский ром». «Гавана-Клуб Интернешнл» также возила в Испанию кубинских барменов и отправляла их в туры по всей стране, чтобы они показали, как делать настоящие мохито, дайкири и «Куба либре», таким образом порождая всплеск спроса на кубинский ром. Мадридский агент предупреждал, что французско-кубинский бренд скоро станет «серьезной угрозой» коммерческим интересам «Бакарди» в Испании.

Известие об успехе марки «Гавана-Клуб» в Испании заставило специалистов по стратегическому маркетингу «Бакарди» задуматься о двух вопросах. Во-первых, все больше европейцев приезжали на Кубу в качестве туристов, поэтому было весьма вероятно, что кубинский ром распространится по европейскому рынку. Второй вопрос был еще более серьезным. Поскольку Фидель Кастро, очевидно, терял контроль над Кубой, на острове впервые за много лет создались предпосылки для крупных политических перемен. Президент Билл Клинтон обдумывал восстановление политических отношений с Кубой. Торговое эмбарго США вполне могло закончиться, а значит, скоро в продаже Соединенных Штатах снова появится настоящий кубинский ром — сделанный на Кубе. При нынешнем положении вещей этим ромом должен был стать «Гавана-Клуб», маркетингом и дистрибуцией которого занимался один из главнейших корпоративных конкурентов «Бакарди».

Реклама «Бакарди» в США в течение более чем тридцати лет вообще не упоминала о кубинском происхождении своего рома. Теперь остров ассоциировался с революцией и коммунизмом, и американцы там практически не бывали. Однако перспектива восстановления отношений с Кубой пробудила острый интерес ко всему кубинскому.

Руководство «Бакарди» впервые стало рассматривать возможность развивать и продвигать новый ром с кубинской тематикой — ром, реклама которого будет основана на кубинском происхождении самих Бакарди.

Однако для противостояния угрозе «Гавана-Клуб» было мало одного нового рома и новой маркетинговой кампании. «Бакарди» должна была бросить вызов непосредственно «Перно Рикар» — на политических или даже юридических основаниях. В конце концов, появление «Гавана-Клуб» на американском ромовом рынке было событием не только коммерческим — за ним стояла европейская компания, заключившая партнерские отношения с режимом Кастро на волне перемен на Кубе. Совместное предприятие повышало вероятность того, что на сцене после Кастро будут доминировать иностранные корпоративные интересы, действующие сообща с коммунистической элитой, а эмигранты и другие маргиналы будут оттуда вытеснены.

Политическая активность «Бакарди» в кубинских делах до этого момента осуществлялась в основном частным образом и во многом была вызвана ощущением, что Кастро предал лично семью Бакарди, но теперь политические и коммерческие интересы семьи и фирмы совпали. Настало время обращаться в Вашингтон в качестве корпорациитяжеловеса «Бакарди Лимитед», а не отдельных членов семьи Бакарди. Компания готовилась вместе с семьей Аречабала отстаивать ту точку зрения, что со стороны «Перно Рикар» нечестно «приобретать» долю в семейной торговой марке у диктатора, который много лет назад конфисковал ее без компенсации. Если бы в этом споре удалось победить, планы французской компании по выводу «Гавана-Клуб» на американский рынок были бы расстроены. Речь зашла не просто о коммерческой конкуренции. Кубинский ром был и в самом деле «сокровищем нации», и передел контроля над кубинской ромовой промышленностью в эпоху после Кастро был, в сущности, битвой за будущее самой Кубы.