Глава двадцать первая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава двадцать первая

Джекки пробыла с мужем в Греции около месяца. Затем она одна вылетела домой, чтобы побыть с детьми, оставив мужа в Афинах заниматься делами, которые он вел с греческим диктатором Георгием Пападопулосом. Он обсуждал самую большую сделку в своей жизни. Переговоры закончились почти сразу же после падения хунты. Но Онассис осуществил свои планы и начал строить нефтеочистительный завод, судоверфь, алюминиевый завод, несколько предприятий легкой промышленности, аэропорт и сеть курортов, которые должны были преобразить Грецию, а его самого сделать богатейшим человеком в мире.

В США он подвергался суровой критике за сотрудничество с хунтой, но ему на это было наплевать. Он никогда не руководствовался моральными принципами, занимаясь бизнесом. Это был абсолютно аполитичный человек, заинтересованный только в создании своей империи. «Дело тут не в деньгах, — говорил он. — В какой-то момент деньги уже не имеют значения. Главное — это успех. Мне бы нужно сейчас остановиться, но я не могу. Я ставлю перед собой все новые и новые цели».

Через несколько дней он вылетел в Нью-Йорк, чтобы провести уик-энд с семьей в деревенском домике, который Джекки снимала в Нью-Джерси. Перед его приездом Джекки велела арестовать фотографа за то, что тот без разрешения ступил на ее землю, и приказала воздвигнуть всякого рода заграждения на пути к своему дому. Онассис подшучивал над ней, говоря, что она строит укрепрайон.

Вскоре после возвращения из Греции ее секретарь, Нэнси Такерман, позвонила Розмари Соррентино, которая работала в салоне красоты Кеннета, и попросила ее прийти в квартиру Джекки и сделать ей прическу. «Я должна была хранить это в тайне, так как пресса охотилась за ней, — говорит миссис Соррентино. — Нэнси сказала мне, чтобы я оделась, как домработница, и вошла бы в дом через черный ход, чтобы репортеры ни о чем не догадались. Она прислала за мной лимузин, но меня высадили за квартал от дома Джекки. Я вошла через черный ход, меня осмотрели агенты тайной полиции, затем я поднялись в лифте на пятнадцатый этаж. Я выглядела, как крестьянка, просто ужасно, но зато никто не догадался, кто я такая на самом деле».

Миссис Соррентино не удивили инструкции Нэнси Такерман. Еще в свою бытность первой леди Джекки часто говорила парикмахерше, чтобы она представлялась как секретарша Белого дома. «Однажды во время выступления балета Джерома Роббинсона Джекки позволила мне спуститься вниз и посмотреть представление, но Кеннету она велела оставаться наверху, ибо журналисты могли узнать его», — вспоминает миссис Соррентино.

«Я уже так привыкла к ее причудам, что ничуть не удивилась, когда Нэнси позвонила мне. Джекки в тот день выглядела великолепно. Я сказала ей об этом и поздравила ее с замужеством. У нее гостила Банни Меллон, и она говорила нам обеим, как она счастлива».

В салоне Кеннет к миссис Аристотель Онассис относились не как к обычному клиенту. Если верить миссис Соррентино, ее почитали, как королеву. «Когда она начала вновь посещать салон, то обычно записывалась под вымышленной фамилией, чтобы никто не обнаружил, что она находится там. У нее имелась своя комната на восьмом этаже, где ей красили и выпрямляли волосы. Она не хотела, чтобы кто-то знал о том, что она красит волосы, так что мы должны были клясться в том, что не скажем об этом репортерам. Когда об этом все же стало известно, она просто взбесилась и какое-то время не разговаривала с нами».

В декабре Джекки вылетела в Вашингтон повидаться с Этель Кеннеди, которая родила одиннадцатого ребенка. Перед отъездом оттуда она сходила на Арлингтонское кладбище к могилам мужа и его брата. Затем вместе с Каролиной и маленьким Джоном она улетела в Грецию, чтобы провести Рождество с Онассисом и его детьми на острове Скорпио. Джекки подарила мужу свой портрет кисти Арона Сиклера и получила от него в подарок серьги стоимостью в 300 000 долларов. В течение последующих нескольких лет Онассис преподнес жене драгоценностей на сумму, превышающую три миллиона долларов. Когда ей исполнилось сорок лет, он купил ей сорокакаратный бриллиант — по одному карату на каждый год, также браслет и ожерелье стоимостью в миллион долларов. Зная, что президент Кеннеди был основателем космической программы в 1961 году и через десять лет хотел высадить человека на Луну, Онассис подарил Джекки драгоценности в честь полета космического корабля «Аполлон». Он подобрал серьги в виде сапфировой земли и цепочку с большой рубиновой луной. «Аполлон» прикреплялся к тонкой золотой нити, которая опоясывала сапфировую землю и падала на рубиновую луну. Ювелир сбросил 150 000 за это уникальное украшение ради того, чтобы угодить своему лучшему покупателю.

За спецзаказами Онассис всегда обращался к Золотасу, но за крупными драгоценностями, вроде бриллианта в сорок каратов, он ездил в Париж, где находился магазин Ван Кдиффи Арпельс. Обычно он платил наличными и посылал драгоценности вместе с цветами. До своей женитьбы на Джекки он несколько раз отправлял ей букеты вместе с бриллиантовыми браслетами.

Илиас Лалаонис, дизайнер Золотаса, вспоминает, что Джекки часто посещала их магазин после своего замужества: «Она любила оригинальные украшения».

После Рождества Джекки с детьми улетела назад в Нью-Йорк, а Онассис отбыл в Париж, где пообедал с Марией Каллас в доме их хорошей знакомой, баронессы ван Зулен. Позднее он прошелся по своим любимым ночным клубам вместе с Эльзой Мантинелли и ее мужем, Анри Дюбонне. Он каждый день разговаривал по телефону со своей женой. В следующем месяце золотая парочка встретилась в Нью-Йорке, чтобы побыть некоторое время с Каролиной и Джоном, прежде чем отправиться в круиз на Канарские острова.

Пасху они провели на «Кристине» с детьми, Розой Кеннеди и Нэнси Такерман. Во время круиза Онассис подарил матроне семейства Кеннеди браслет с головой змеи, украшенный бриллиантами и рубинами. Роза полагала, что драгоценности фальшивые, но позднее, оценив браслет, узнала, что он стоит 1300 долларов.

Став миссис Онассис, Джекки сблизилась со своей бывшей свекровью и часто приглашала ее в круизы. «Когда я выходила замуж за Аристотеля, она поддержала меня, несмотря на то, что я была замужем за ее сыном и имела от него детей… Она провела с нами Новый год».

Во время путешествия Розы по Греции Джекки фотографировала ее при посещении Акрополя, а потом поместила фотографию в альбом и сопроводила ее смешными надписями. Она также написала письмо бывшей свекрови, в котором говорила о непредсказуемости судьбы. Не завися более от денег Кеннеди, Джекки сблизилась с женщиной, к которой многие годы испытывала неприязнь.

Проведя Новый год в Греции с Джекки и Аристотелем, Роза сказала: «Я была тронута ее доброжелательностью, ибо теперь смогу постоянно видеться с Каролиной и Джоном. Я также знаю, что все, включая Аристотеля и его родственников, всегда рады видеть меня».

Роза имела причины для беспокойства за детей. Каролине трудно было принять Онассиса в качестве отчима, и она часто отпускала по его поводу колкие замечания в кругу школьных друзей. Джон лучше ладил с ним, но он также чувствовал, что Онассис хочет купить их подарками. Сам Онассис по-настоящему любил детей и собирался проводить с ними столько времени, сколько ему позволяла его работа. Он также очень хорошо относился к тете Джекки, которая жила в пришедшем в упадок имении неподалеку от Ист Хэмптон.

В 1971 году Эдит Бубье Билль, сестру Черного Джека, и ее дочь, старую деву, известную как Маленькая Эдди, чуть было не выселили из их особняка на побережье, после того как дом осмотрела санитарная комиссия графства Суффолк, которая обнаружила, что все 28 комнат дома затянуты паутиной, а в них поселились еноты и больные кошки. У Билль не было ни отопления, ни воды, ни пищи, и представители власти объявили их дом непригодным для обитания.

Один человек из санитарной комиссии позвонил сыну Эдит, Бувье Биллю, нью-йоркскому адвокату, женившемуся на девушке из высшего общества и живущему в своем доме в Глен Коув. Он сказал, что у матери могут отобрать дом, если только он не даст денег на его ремонт. Однако Бувье Билль проявил безучастность к судьбе матери и отказался помочь ей.

Через несколько дней передовицы некоторых газет гласили: «Тете Джекки предложено покинуть особняк». По всему миру прошел слух об Эдит, которую давно бросил муж и которая живет с Маленькой Эдди, преданной своей эксцентричной матери, в мрачном особняке. Их богатые, образованные и пользующиеся признанием в обществе родственники отвернулись от них, предпочитая лучше пережить скандал, чем расстаться хоть с центом. Джекки поначалу отказалась помогать тете, заявив, что та имеет право жить, как хочет.

«О, это было ужасно, — стонала Маленькая Эдди. — Бувье ненавидели нас, потому что нас считали бунтарями. Мы художники, мы происходим от французской королевской династии XIV века. Я умею читать и писать по-французски, так как училась в заведении мисс Портер, однако плохо говорю на этом языке. Соседи считают нас сумасшедшими… Они ненавидят наших кошек… Мы бы погибли, если б не мистер Онассис».

Путаясь в словах и перепрыгивая с одной темы на другую, Маленькая Эдди рассказывала о муже своей знаменитой кузины. «Он замечательный человек. Он позвонил матери, у нее, вы знаете, превосходный голос, и мистер Онассис попросил ее спеть ему что-нибудь по телефону, а потом он пел ей песни любви. Они беседовали по телефону минут 40. О, это было чудесно… Джекки представила нас по телефону и сказала, что очень любит его.

Я хотела бы лично встретиться с мистером Онассисом, но в то время я находилась не в очень хорошей форме… я прожила всю жизнь в этой дыре… Джекки всегда в хорошей форме… Она говорила мне, что в нее безумно влюбился Неру… но ей не нравилась политика… Мы знали, что она была не слишком счастлива в браке с Кеннеди».

Онассис спас женщин от выселения, истратив 50 000 долларов на ремонт дома. Он купил им новую печь, так что им больше не нужно было ночью заворачиваться в газеты. Он оплатил все их счета.

«Джекки спрашивала мать о том, как она собирается жить дальше, и та отвечала, что хочет жить в своем старом доме. После этого мистер Онассис дал Джекки деньги, чтобы та положила их в банк на счет мамы, и мы могли бы платить за отопление, воду и свет, — говорит Маленькая Эдди. — Она однажды навестила нас, и я познакомилась с Каролиной и Джоном… Вы знаете, Ли — настоящая красавица… Она красивей Джекки… Это просто принцесса… Я держала ее на руках, когда она была совсем маленькой… Ли тоже навещала нас… Мне пришлось продать столовое серебро, чтобы нам не умереть с голоду».

Позднее Джон Дэвис приехал в Ист Хэмптон навестить тетю, которой тогда уже было 76 лет и которая большей частью лежала в постели и пела арии из оперетт в окружении своих кошек. «На ней было надето прекрасное шелковое платье, — вспоминает он. — Я сказал ей, что оно великолепно, и она объяснила мне, что оно от Живанши, добавив, что Джекки присылает ей дорогую одежду». Вид тети, разгуливающей по всему дому в роскошной одежде, раздражал Джона Дэвиса. «Я думаю, Джекки поступала очень гуманно, присылая тете эти платья. Наверное, она очень сочувствовала этим женщинам и хотела им как-то помочь».

Джекки то и дело совершала полеты из Европы в Америку и опять в Европу. По праздникам она привозила в Грецию детей, затем возвращалась с ними в Нью-Йорк, в то время как Онассис занимался укреплением своей империи. Так они жили на протяжении всего брака, что было приемлемо для Джекки, которая не могла постоянно находится рядом с одним и тем же человеком. Онассис не предъявлял ей никаких требований, предоставляя полную свободу действий.

«Джекки — это птичка, нуждающаяся как в свободе, так и в безопасности, — говорил он, — и я обеспечиваю ей то и другое. Она делает то, что хочет — путешествует, посещает театры, встречается с друзьями, ну и я, разумеется, делаю, что хочу. Я не задаю ей никаких вопросов, и она ни о чем меня не спрашивает».

В Нью-Йорке Джекки стала звонить своим старым друзьям и просить их сопровождать ее в отсутствие Онассиса. Ее часто видели вместе с Андре Мейером, Биллом Уолтоном, Франклином Д. Рузвельтом-младшим и Полем Матиасом.

Журнал «Уименс веар дейли» назвал их «папа О» и «Джекки О». Люди поклонялись им, как кинозвездам или членам королевских семейств. Они стали самой знаменитой парой в мире, затмив Элизабет Тейлор и Ричарда Бертона.

Репортеры и фотографы преследовали Джекки и сообщали мельчайшие детали об ее экстравагантной жизни, описывая ее восхитительные драгоценности и безумные покупки. Платья от Валентино, меха от Максимилиана и драгоценности от Золотаса сделали ее самой хорошо одетой дамой мира. Открытки, изображающие Джекки, загорающей на острове Скорпио, продавались за тысячи долларов.

Более не ограниченная семьей Кеннеди, Джекки впервые в жизни начала по-настоящему веселиться. Она носила дорогостоящие украшения и облегающие джинсы, футболки без лифчика, экстравагантные юбки и легкомысленные шляпки.

Онассис ни в чем не препятствовал ей. Напротив, чтобы удивить ее, он заказал Хальстону сексуальное нижнее белье для жены.

«Он заплатил мне столько за это нижнее белье, что мне хватило бы этих денег до конца моих дней», — вспоминает Хальстон. Когда коллекция была готова, он послал ее Джекки, которая действительно очень удивилась и так рассердилась, что отослала ее назад.

Джекки наслаждалась своей славой, но ее раздражали неожиданные вспышки фотоаппаратов и назойливые журналисты. Однажды какой-то фотограф снял ее в тот миг, когда она покидала кинотеатр после просмотра порнофильма. Она сбила его с ног, использовав прием борьбы дзюдо. Особенно ее раздражал один фотограф по имени Рон Галелла. Она пожаловалась на него Онассису, и тот попробовал убедить этого человека оставить ее в покое. Однажды вечером он обнял Галеллу за плечи и спросил, зачем ему все это надо.

«У вас своя работа, у меня своя», — отвечал фотограф.

«Она пережила много горя».

«Да, но жизнь продолжается. Я ведь не садист. Если бы не я, люди убивали бы друг друга, страдая от любопытства: им же необходимо все знать о ней и детях».

«Не делайте больше этого».

«Тогда устройте меня на работу в «Олимпик Эйруэйз».

«Хорошо, и я заплачу вам один доллар».

Джекки рассердилась на Аристотеля за то, что тот снизошел до разговора с фотографом. В конце концов, она добилась того, что Галеллу арестовали. Она предъявила ему иск в 6 000 000 долларов за вмешательство в личную жизнь и моральный ущерб, утверждая, что не могла покинуть своей нью-йоркской квартиры из-за страха перед ним и его фотоаппаратом.

На всех 4000 фотографиях Галеллы она выглядит превосходно. Он никогда не фотографировал ее выпивающей или курящей сигарету. Фактически он старался приукрасить ее. За год он продал 15 000 ее фотографий различным изданиям. Ему приходилось прыгать через заборы, прятаться у обочины дороги, следовать за ней на Капри, в Неаполь, на Скорпио, Пипак, в Нью-Джерси и Бруклин Хейтс. Каждая фотография демонстрирует любовь фотографа к своему объекту.

Судебное разбирательство длилось несколько дней, в конце концов, федеральный судья, назначенный еще президентом Кеннеди, вынес приговор в пользу Джекки. Он приказал фотографу не приближаться к самой желанной для журналистов женщине в мире на расстояние 50 ярдов и не подходить к ее дому на расстояние 100 ярдов. Позднее этот приговор был пересмотрен, и расстояние сократилось до 25 футов. И все же у Джекки появился новый повод праздновать победу. Первое поражение в суде она нанесла Уильяму Манчестеру.

«Так ему и надо, — говорила она друзьям. — Он не имеет права преследовать меня». Онассис был недоволен. Когда адвокат Джекки прислал ему счет на 235 000 долларов, он отказался оплатить его, заявив, что не имеет к этому делу никакого отношения.

«На людях Джекки ведет себя безупречно, — говорил ее сводный брат, Жами Очинклосс. — Она знает, как выйти из автомобиля, и делает это с элегантностью кинозвезды. Она знает, как нужно улыбаться и расположить к себе толпу. Фактически в конце вечера она испытывает упадок сил, так как тратит очень много энергии. Но она разрешала себя фотографировать только в такие минуты. Ее сводят с ума фотографы, которые пытаются делать снимки, когда она не знает об этом, наживаясь на ее фотографиях. Топ-модели получают огромные деньги, если их фото появляются на обложках журналов, ей же в подобных случаях не платят ни цента. Это-то ее и бесит».

Имея в своем распоряжении миллионы долларов, Джекки начала вести до предела экономный образ жизни. Она тайком продавала свою одежду в комиссионные магазины, которые платили ей 50 % от цены. Деньги были нужны ей, так как у нее практически не имелось наличных. Вскоре после свадьбы Онассис дал ей два миллиона долларов и посоветовал вложить их в облигации. Вместо этого она начала играть на бирже и потеряла почти все деньги. Она умоляла Аристотеля возместить ей убытки, но он отказался.

В отличие от мужа Джекки не тратила деньги направо и налево. Она платила своим служащим минимальные зарплаты, полагая, что они должны служить ей ради престижа. Однако она не жалела денег на роскошную одежду, а также тратила большие суммы на детей, поощряя поначалу и свою падчерицу покупать для себя одежду.

Кристина была робкой молодой женщиной, которая принимала амфетамин, чтобы не полнеть, и транквилизаторы, которые помогали ей бороться с депрессивными состояниями. Она не могла видеть Джекки в качестве своей мачехи и постоянно надеялась на то, что отец вновь сойдется с ее веселой красивой русоволосой матерью, которой было только шестнадцать лет, когда она вышла замуж за сорокалетнего Онассиса. Тина Ливанос Онассис уже была замужем за маркизом Блэндфордским, когда Аристотель решил жениться на Джекки, но Кристина и ее брат Александр наивно надеялись, что родители могут сойтись вновь.

С детства Кристина и Александр привыкли видеть, как их отец враждует с нефтяными компаниями, суверенными государствами, главами держав. Они были свидетелями жестоких разногласий между ним и их дядей, Ставросом Ниаркосом, который женился на темноволосой и серьезной сестре их матери, Евгении. Они страдали, когда их отец в течение шести лет находился в любовной связи с Марией Каллас, которую они презирали.

Избалованные, выросшие в роскоши, они с детства привыкли встречаться с разного рода знаменитостями. Князь Ренье, княгиня Грейс из Монако считались членами семьи. Сэр Уинстон Черчиль был любимым другом, а Грета Гарбо — частым гостем. Их портреты писали Верте, Домерк и Видал-Квадрос. Король Саудовской Аравии лично дарил им пони. Деньги дождем лились на них. Достигнув двадцатилетнего возраста, они стали миллиардерами. Однако оба ребенка скорее страдали от богатства, чем были счастливы.

У отца Кристины никогда не хватало времени побыть с ней, и он не скрывал, что хотел бы иметь второго сына. Она бесцельно прожигала жизнь в роскошных квартирах и на яхтах, расстраиваясь из-за непокорных волос, склонности к полноте и большого носа. Она старалась дружески относиться к Жаклин, но это у нее плохо получалось.

Близкие друзья Джекки говорят, что неприязнь была взаимной. «Джекки говорила мне, что Кристина — это избалованный монстр, одевающийся, как греческая крестьянка, — вспоминает одна женщина. — Сначала она хотела доставить удовольствие Аристотелю, устраивая вечеринки для Кристины в своей нью-йоркской квартире и водя ее по магазинам. Но у нее так ничего и не получилось».

Говорит одна из подруг Кристины: «Не сомневайтесь, она ненавидела Джекки с самого начала. В лучшем случае они просто терпели друг дружку».

Менее чем через три года после того как Джекки стала миссис Онассис, ее падчерица, которой тогда было двадцать лет, сбежала с Джозефом Болкером, сорокавосьмилетним разведенным продавцом недвижимости из Лос-Анджелеса. Онассису сообщили о свадьбе, которая состоялась в Лас-Вегасе, по телефону, когда они с Джекки отмечали ее 42-ой день рождения на Скорпио. Звонок взбесил его, и он немедленно лишил дочь наследства, сказав ей, что она не получит ни цента, пока будет находиться в браке с Болкером. Мысль о том, что его дочь выходит замуж за еврея, имеющего четырех взрослых детей, вызвала у него взрыв ярости. Онассис всегда недолюбливал евреев и не доверял им. Видя мужа в гневе, Джекки замолкла, боясь своими словами подлить масла в огонь.

Кристина прожила в браке лишь девять месяцев. Болкер послушался Онассиса и начал бракоразводный процесс в Калифорнии. «Мы жили в напряжении, — говорил он. — Она еще слишком молода и не смогла перенести разлуки с отцом».

«Он перестает быть моим мужем, но навсегда останется моим лучшим другом», — заявила Кристина.

Онассис также был недоволен своим сыном, Александром, из-за его романтической связи с Фионой Тиссен. Онассис протестовал, ибо баронесса была разведена и имела двоих детей. Кроме того, несмотря на свою красоту и внешнюю моложавость, она годилась Александру в матери. Александр, в свою очередь, напал на отца, обвиняя его в том, что тот женился на Джекки, которую он презирал и называл куртизанкой. Он не скрывал свою враждебность к ней. Однажды вечером они втроем сидели в ресторане «Максим», и Александр, обращаясь к Джекки, спросил: «Ты действительно считаешь, что женщина может выйти замуж из-за денег?»

Александр посчитал себя преданным, когда его мать вышла замуж за человека, который когда-то был женат на ее сестре. В это время его отношения с отцом заметно улучшились, и они вместе обсуждали всякие деловые вопросы. Онассис стал прислушиваться к советам сына.

Александр уговаривал отца заменить устаревшие самолеты «Пежо» вертолетами, что в результате привело к его смерти. Онассис признался сыну, что его женитьба на Джекки была бессмысленна, и они начали обсуждать возможность развода и в какую сумму он обойдется Онассису.

Вечером 21 января 1973 года Александр позвонил Фионе из Афин и договорился встретиться с ней на следующий день в Лондоне. Он объяснил, что должен научить пилота летать на самолете «Пежо», который находился на борту «Кристины». Этот летчик прибыл из Огайо, чтобы совершить пробный полет, и Александр хотел проверить его, прежде чем доверить ему самолет.

На следующий день они вылетели из Афин. Через несколько минут после того как они поднялись в воздух, самолет потерпел катастрофу. Спасатели, прибывшие на место происшествия, узнали Александра только по носовому платку с его монограммой. Его немедленно доставили в больницу для срочной операции. Только чудо могло спасти его.

Печальная весть настигла Аристотеля и Джекки в США. Кристина в это время находилась в Бразилии. Тина и Ставрос Ниаркос были в Швейцарии. Фиона ждала Александра в Лондоне. Все они немедленно вылетели в Афины, чтобы быть вместе с Александром. Они молились за него. Но Онассис вскоре понял, что надежды нет, и велел врачам отключить жизнеподдерживающую систему, чтобы прекратить мучения сына, который умер через несколько минут после этого.

«Мы не убили его, — говорил Онассис. — Мы просто позволили ему умереть». Онассис был потрясен до глубины души смертью сына. Он во всем винил себя, считая, что, если бы он не вызвал этого пилота, его сын был бы жив. Он говорил, что если бы он заменил самолеты на вертолеты, как советовал Александр, то все было бы в порядке. Онассис не верил в то, что смерть сына — просто несчастный случай. Он немедленно начал расследование, предложив огромное вознаграждение тому, кто сможет доказать, что катастрофа явилась результатом происков врагов. Он был готов потратить все свои деньги, лишь бы узнать причину гибели Александра.

В окружении родственников мужа, утешавших его в горе, Джекки чувствовала себя посторонней. Они и не думали скрывать своих чувств, плача и причитая, а она привыкла сдерживать свои эмоции. Инстинкт велел ей похоронить боль и продолжать жить дальше. Онассис зациклился на своем несчастье и жил воспоминаниями о прошлом. Только одна женщина могла понять его страдания. Только она могла утешить его и помочь вернуться к нормальной жизни. В самый трудный момент своей жизни он обратился к Марии Каллас.