КОНСЕРВАТОР

КОНСЕРВАТОР

Очерк Ильи Ветрогонова назывался "Калязин".

— В городе Калязине, — сказал Караванов, — нас девчонки сглазили. А если б нас не сглазили, то мы бы с них не слазили.

Заместитель ответственного секретаря "Литературной Росиии" славился своим цинизмом и реакционностью и гордился дружбой с цензором обеих соседствующих газет Николаем Ивановичем Дудолиным, которого дружески шпынял:

— Военный цензор говорит, что ты консерватор, — подтрунивал, бывалоча, цокая гнилым зубом, Володька Караванов.

— А мне военный цензор — не указ, — ничуть не смущаясь, а даже с пафосом ответствовал круглолицый, добродушный Николай Иванович и упорно заменяя "корабля" в моей заметке на "суда", дабы не вводить противника в искушение:

— Корабль, — говаривал он, — военный термин.

— Хочу я книгу написать, — сказал однажды Караванов, — да, боюсь, не пропустят: как разложили одну хорошую хоккейную команду.

Ещё Караванов рассказывал, как брали Будённого.

Ночью оцепили дачу. А у маршала на чердаке стоял пулемёт "максим", ещё с гражданской войны. Командующий первой конной подтащил "максима" к слуховому окошку и открыл огонь. Как выразился Караванов, "наши залегли", А Будённый по прямому проводу вызвал Сталина:

— Иосиф Виссарионович, брать меня пришли!

— Ну, а ты что?

— Отстреливаюсь! "

Вождь немного подумал, потом спрашивает:

— Минут сорок продержишься?

— Продержусь.

— Хорошо, я им скажу...

Через сорок минут подоспел приказ чекистам, и они отступились.

— А пулемёт ты все-таки сдай, — посоветовал Сталин Будённому при встрече.

Рассказывая, Караванов успевал просматривать гранки, ковыряться спичкой в ухе, да ещё норовил ухватить за задницу рыженькую сдобную Женечку из отдела писем.

Умер он ужасно. Поехал в Калинин в командировку. Там в гостинице ему, видно, стало плохо с сердцем. И он три дня пролежал мёртвый в запертом номере (уборщицы не беспокоили — он сказал, что будет работать). И все, даже те, кто ненавидел Караванова, прониклись его последней мукой, словно смерть омыла и высветлила его.