I. СРЕДНЕВЕКОВАЯ РУСЬ
I. СРЕДНЕВЕКОВАЯ РУСЬ
Обширна и могущественна была средневековая Русь. В середине IX века многочисленные славянские племена стали объединяться в одно государство. Первенствовавшим среди других было племя полян. Главный город этого племени — Киев — был расположен в пункте, где сходились реки Днепровского бассейна. Реки служили тогда основными путями сообщения, и Киев сделался средоточием политической и культурной жизни не только своего племени, но и соседних: древлян, северян и других.
Поднепровье было подлинно благодатным краем. Даже спустя очень долгое время оно поражало иностранцев плодородием почвы и обилием всякой живности. Француз Боплан[1] писал о притоке Днепра, речке Орель: «На противоположной, Русской стороне находятся многие озера, столь обильные рыбой, что она, умирая от тесноты, заражает гниением своим воздух и стоячую воду озер». О другом притоке Днепра, речке Самаре, Боплан говорит, что «окрестности ее замечательны чрезвычайным богатством в меде, воске, дичине и строевом лесе, так что едва ли какое-либо место может сравниться в сем с окрестностями Самары».
Культурный уровень славянских племен был по тому времени довольно высок. Не говоря уже об основных занятиях — земледелии, скотоводстве, пчеловодстве, очень развиты были ремесла. Археологические раскопки свидетельствуют, что в обиходе употреблялись изделия из железа, бронзы, серебра, даже золота, причем некоторые из них сделаны с большим вкусом и уменьем. Дома строились по преимуществу двухъярусные, со многими пристройками вокруг.
Византийские писатели VI века Прокопий и Маврикий отмечают радушие и искренность славян; древнейшая летопись также упоминает, что они «обычай имяху тих и кроток». Но таковы были славяне только в мирное время, в военное — они являлись грозным врагом. Они отважны и смелы, — характеризуют греческие современники военные дружины Руси — напав на чужой народ, не отступают, пока не уничтожат его вовсе».
Славянские племена вели оживленную торговлю как с западными, так и с восточными странами. Основной торговой артерией был Днепр. Ежегодно через Киев проходили караваны судов, спускавшиеся по Днепру в Черное море и далее плывшие в Константинополь. Русские купцы везли меха, воск, невольников, добытых в походах; из Греции ввозили пряности, вина, узорчатые ткани, ювелирные изделия. Часть этих товаров раскупалась в Киевской земле, часть перевозилась купцами в Новгород, откуда, в свою очередь, поступали металлы и соль.
Другая торговая артерия вела на запад; русские купцы регулярно появлялись в Чехии и южной Германии. Наконец, третье направление вело на восток; русские люди ездили по Каспию, иногда доходили оттуда с караванами верблюдов до самого Багдада.
«О Киеве конца X — начала XI века говорит Дитмар, как о большом городе, в котором было 400 церквей и 8 рынков и несметное множество народа. Адам Бременский во второй половине XI века называет Киев соперником Константинополя. Митрополит Киевский Илларион в своем знаменитом «Слове» называет Киев городом, «блистающим величием»[2]
По мере роста материальных и культурных средств Киевского княжества росло и его политическое значение. Под его влияние подпадает не только большая часть приднепровских племен, но и Суздаль, и Ростов, и даже далекий Новгород, — в начале X века туда, очевидно, в силу установившегося обычая, был послан княжить из Киева малолетний Святослав.
Особенно расширил пределы Киевского государства князь Владимир Святославич, княживший с 978 по 1015 год. Он успешно воевал с поляками, завладел городом Перемышлем, отражал набеги степных кочевников. Киевское государство простиралось от Волги до Карпат (кое-где даже за Карпатами: нынешняя Закарпатская Украина) и от Балтийского до Черного моря.
Период княжения Владимира Святославича — это время расцвета Киевской Руси. Недаром к нему так часто обращается народный эпос, именно к этому времени относящий деятельность Ильи Муромца, Добрыни Никитича и других былинных богатырей. Не случайно и то, что былинный Илья Муромец, родившийся под Муромом, идет долгим и трудным путем в Киев. Это свидетельствует о том, что Киевская Русь сохранилась в народных сказаниях как «колыбель русской народности» (выражение историка В. О. Ключевского). И это представление живет не только в памяти украинского народа, но и великорусского.
В ходе последующих исторических событий Киевское государство распалось. Спустя примерно три столетия из некогда единого народа, обитавшего в его пределах, образовались русский, украинский и белорусский народы. Но это обстоятельство не может заслонить основной факт: эти три народа являются ответвлениями одного ствола, они берут начало в одних и тех же истоках. «История Киевского государства — это не история Украины, не история Белоруссии, не история Великороссии. Это история государства, которое дало возможность созреть и вырасти и Украине, и Белоруссии, и Великороссии. В этом положении весь огромный смысл данного периода в жизни нашей страны»[3].
Что же послужило причиной распада могущественного Киевского государства? Прежде всего то, что отдельные области, усилившись и развившись в экономическом отношении, стали тяготиться зависимостью от Киева. У них завелись собственные хозяйственные и политические связи, перед ними возникли свои задачи, и необходимость выделять часть сил и средств по требованию киевского князя осложняла осуществление этих задач.
Отсюда постепенно возникла крайняя феодальная раздробленность Киевского государства. Постепенно Киев потерял свое главенствующее значение, он перестал быть «матерью городив русских», киевские князья уже не могли управлять другими княжествами. Между княжествами начались жестокие междоусобные войны. В период с 1054 до 1224 года, по исчислению историка С. М. Соловьева, на Руси было 80 усобиц. Волынское княжество вело 15 междоусобных войн, Черниговское — 20, Киевское — 23. В процессе этих усобиц Киев был дважды разгромлен (в 1169 и 1203 годах), и постепенно Киевское княжество потеряло первенствующее значение.
Был, впрочем, и другой фактор, способствовавший ослаблению Киева: перемещение путей мировой торговли. С конца XI века начался интенсивный рост Венеции как торговой державы, и торговля Западной Европы с Византией дотоле происходившая через Новгород — Киев, теперь базировалась на Венецию. Что касается торговли с Востоком, то после крестовых походов восточные товары начали транспортировать по Средиземному морю. В результате Киев, утерявший внутриполитическое значение, утерял и экономическое значение.
Последний, роковой удар Киевскому государству был нанесен татарами. Нахлынувшие в 1237 году полчища Батыя испепелили в 1240 году Киев, как и множество других крупных городов. Разоренная, обезлюдевшая страна, обессиленная непомерными поборами, быстро регрессирует в культурном отношении. Часть уцелевших жителей бежит в соседние земли.
Из числа этих последних значение приобретают Галицкая и Волынская области, объединившиеся при князе Романе Мстиславиче в 1199 году в единое княжество. Набеги кочевников, главным образом половцев, и хлынувшая вслед затем волна татарского нашествия сказались на этих княжествах несравненно слабее, чем на их восточных соседях — княжествах Киевском, Переяславском и других, принявших на себя первый удар монгольских орд. Галицко-Волынская земля заслуженно слыла богатой и культурной, многие польские князья попали в зависимость к ней.
По мере того как падало значение Киева, Галицко-Волынское княжество начинает играть все большую роль среди южнорусских земель.
В правление Даниила и Василько Романовичей (1246–1270) сюда переселились многие жители Поднепровья. Князь Даниил Галицкий нанес в 1238 году поражение тевтонским рыцарям, а в 1245 году венгерско-польскому войску. Татарское нашествие ослабило Галицко-Волынскую Русь, но не могло вовсе обессилить ее. В начале XIV века галицкий князь Лев овладел некоторыми пограничными польскими и венгерскими районами. Перед Галицко-Волынским княжеством открывались широкие перспективы.
Однако дальнейшие успехи были остановлены вследствие появления в XIV веке на его границах нового опасного соседа — великого княжества Литовского.
На берегах Балтийского моря и на среднем Немане исстари обитали литовские племена. Ослабление Южной Руси совпало с периодом объединения и усиления этих племен. Теснимые тевтонами, эти племена начинают двигаться на восток. К XIV веку литовские князья начинают настойчиво проникать в Галицко-Волынскую землю. Ослабевшие к этому времени татары уже не сумели отразить литовцев. Не сумели организовать отпор и сами галицкие князья, у которых руки были связаны как подчиненностью татарам, так и происходившим одновременно усилением Польши, внушавшим чрезвычайное беспокойство правителям Галичины. В результате литовский князь Ольгерд (умер в 1377 году) присоединил к Литовскому «государству большую часть Южной Руси, включая Киевское, Переяславское и Черниговское княжества. Таким образом, не только западные, но и почти все восточные русские области подпали под литовское влияние.
Однако завоевание литовцами Галицко-Волынской Руси само по себе мало отразилось на судьбах ее населения. Менее культурные литовцы не только не пытались ломать русские обычаи и порядки, но сами охотно заимствовали их. В шестидесятых годах XIV века литовский князь Ольгерд принял православие, и многие литовцы начали переходить в православную веру. Литовско-русское государство было гораздо более русским, чем литовским. Как говорит историк Александра Ефименко, «русский элемент составлял девять десятых территории и населения Литвы. Преобладая политически, русский народ преобладал и культурно. Русский язык, православная вера, русские нравы и обычаи господствовали, и литовская национальность не проявляла себя ничем в русских областях».
Аналогично высказывается и другой историк, В. О. Ключевский: «Покорение Западной Руси литовскими князьями сопровождалось подчинением Литвы русскому влиянию… Русский язык и русское право, русские нравы вместе с православием… распространялись среди полудикой языческой Литвы. Культурное сближение соединенных народностей под преобладающим воздействием более развитой из них — русской — шло так успешно, что еще два-три поколения, и к началу XVI века можно было ожидать полного слияния Литвы с Западной Русью».
Но на политическом горизонте появился новый хищник, протянувший руку к русским землям. То был польский король.
Еще в 1018 году польский князь Болеслав I с войском, состоявшим из поляков, а также 800 наемных немцев и венгров, завладел Киевом. Болеслав действовал под предлогом оказания помощи своему зятю, князю Святополку (в народной памяти этот князь сохранился под именем «Святополка Окаянного»), принужденному бежать из Киева после того, как он убил родных своих братьев Бориса, Глеба и Святослава. Другой из братьев, новгородский князь Ярослав, выгнал поляков из Киева, причем большую помощь в этом ему оказали народные восстания против иноземцев.
Спустя 50 лет, также изгнанный киевлянами, князь Изяслав обратился за помощью к польскому князю Болеславу II, и тот, в свою очередь, захватил Киев, но также должен был удалиться вследствие массовых восстаний русского населения.
В 1340 году польский король Казимир III, опираясь на поддержку Венгрии и римского папы, вторгся в Галичину, опустошил Львов, но был вытеснен боярином Дмитро Дедко. Однако в 1349 году Казимиру удалось завладеть Галичиной.
Положение жителей тотчас резко ухудшилось. Русская народность подверглась политическому, экономическому и религиозному преследованиям. Польские вельможи старались утвердить взгляд на русских как на нечто низшее в культурном отношении, недостойное пользоваться теми же правами, какие присваивали они себе.
Судьба галицийского населения побудила жителей других русских земель ожесточенно сопротивляться польской агрессии. Русское население понимало, что если при литовцах удалось сохранить свой общественный и культурный уклад, то польская оккупация несет гибель под игом шляхты, под игом польского крепостнического права. Поэтому оно всячески противилось распространению польского влияния. Тогда поляки сделали ловкий дипломатический ход: они устроили бракосочетание польской королевы Ядвиги с великим князем литовским Ягайло (1385); при этом Ягайло дал обязательство присоединить к Польше все подвластные Литве земли (так называемая Кревская уния).
Вступая в брак, Ягайло перешел в католичество и обещал крестить свой народ по католическому обряду (до тех пор большинство литовцев было язычниками). Принятие католицизма способствовало тесному общению литовцев с поляками, все более увеличивавшемуся по мере проникновения польских порядков. Одновременно Ягайло запретил знатным литовцам, проживавшим на Литве и Руси, дружить с русскими, которые не захотят перейти в католичество.
Данное Ягайлой обязательство о присоединении литовских земель к Польше оставалось в течение долгого времени пустым звуком: слишком велика еще была оппозиция со стороны почти всех классов. Правивший Литвой с 1392 по 1430 год Витовт основной целью своей политики поставил борьбу с польскими притязаниями. Правда, и Витовт содействовал тесной культурной связи с Польшей, но он всячески охранял самостоятельность великого княжества Литовского. После его смерти литовская аристократия старалась держаться той же программы. Однако шли годы, и влияние Польши становилось все более заметным, ее щупальцы все плотнее охватывали Литву.
В социально-общественном строе Галичины происходят большие изменения. Дотоле этот строй не был полностью феодальным: свободные сельские группы не потеряли еще экономической и правовой самостоятельности, имелось большое количество свободного городского населения и т. п. Но установление польского владычества ознаменовалось образованием новых привилегированных сословий: шляхты (военно-служилого землевладельческого класса), католического духовенства и других. К середине XV века шляхетское законодательство приобрело господство во всех областях государственной жизни галицко-волынских земель. Литовские и русские вельможи, которым в первой половине XV века были предоставлены все привилегии польской шляхты при условии принятия ими католичества, в большинстве своем ополячились. Широкие же массы населения, остававшиеся верными русской народности, с ее обычаями и порядками, были поставлены в бесправное, бедственное положение.
Эксплоатация крестьян особенно усилилась с конца XV столетия. В Галичине и Волыни стала интенсивно развиваться система фольварков, то есть помещичьих хуторов с собственным хозяйством. Для обработки помещичьих земель требовались рабочие руки; поэтому паны стремились лишить крестьян их участков и превратить в своих крепостных.
Происходит процесс личного закрепощения крестьян, превращения их в простую собственность всевластного дворянства. Крестьянам было воспрещено покидать поместья, в которых они жили; они не могли, владеть землями, не могли вести судебных дел; право суда над ними было передано из рук великокняжеских чиновников в руки помещиков. За убийство шляхтича (или попытку убийства) крестьянин подлежал мучительной казни, причем для признания его виновным было достаточно свидетельских показаний двух шляхтичей. Польская конституция 1557 года предоставляла помещику и его управляющему право самим казнить своих крестьян смертью. В 1573 году была обнародована новая конституция, согласно которой «духовные и светские владельцы имеют право на полное послушание и повиновение своих подданных, которые если бы осмеливались, под предлогом религии, им сопротивляться, то такие владельцы могут своих крестьян как в духовном, так и в гражданском отношении подвергать наказанию по своему усмотрению».
Свободные прежде земледельцы оказались на положении рабов, сделались «хлопами», «быдлом»; всякий шляхтич волен был издеваться над ними, как ему вздумается. К экономическому гнету примешивалось желание панов унизить национальное чувство закрепощенных, вытравить воспоминание о прежней вольной жизни. Поэтому польский гнет был особенно тяжел. За малейшую провинность крестьян немилосердно истязали. А чем более угнетены и терроризированы были крестьяне, тем больше росла и экономическая эксплоатация их.
Панщина (бесплатная работа на пана) увеличивается до трех, иногда и до пяти дней в неделю. Помимо панщины, крестьянин принужден был отдавать своих детей в дворовую службу, трижды в год доставлять пану зерно натурой и разную живность, со всего имущества (скот, ульи, плоды) давать десятую часть. Кроме того, существовали многочисленные пошлины: «рогатое» взималось с каждого вола, «очковое» — с каждого улья, «ставщина» — за право ловить рыбу, «спасное» — за право пасти скот, «жолудное» — за право собирать жолуди, «сухомельщина» — за помол муки, при рождении ребенка платился «дудок», при женитьбе сына — «поемщизна» и т. п.
Такой сделалась жизнь крестьянского населения в галицко-волынских землях. Значительно изменилась к худшему и участь городского населения русской народности. Членами привилегированной мещанской общины могли быть только католики. Некатолики были лишены права занимать городские должности, их не принимали в цехи, запрещали приобретать дома вне определенного района, запрещали заниматься наиболее доходными промыслами и т. д.
Разумеется, подобная эксплоатация сельского и городского населения доставляла польской шляхте крупные выгоды, и она все настойчивее стремилась поставить в подобное же положение восточные области Южной Руси. В конце концов эта давняя цель польских политиков была достигнута: Польша и Литва слились в единое государство, получившее название Речи Посполитой[4].
Три обстоятельства способствовали полякам преодолеть оппозицию внутри литовско-русского государства и добиться этого объединения.
Первые два вытекали из международного положения Литвы. С конца XV века Литве пришлось вести тяжелую борьбу с быстро усиливавшимся Московским государством. Особенно больших жертв потребовала от нее Ливонская война. Войска Ивана Грозного нанесли литовцам ряд тяжелых ударов, мелкое дворянство Литвы было совершенно обессилено огромными военными налогами и все чаще подумывало о том, как бы спрятаться под крылышко Польши. А тут еще один внешний враг постучался в ворота Литвы: хлынувшие с юга крымские татары.
В то время степь принадлежала крымским татарам, отделившимся от Золотой Орды[5]. В правление Витовта они не представляли серьезной опасности. Больше того, Витовт неоднократно вмешивался в дела Крыма и содействовал утверждению там династии Гиреев. Но в 1453 году произошло событие огромной важности — Константинополь был завоеван турками. Одним из следствий этого явилось усиление Крымского ханства: со стороны могущественной Оттоманской империи оно нашло активную поддержку. С этой поры набеги крымцев делаются все более дерзкими, все более частыми и превращаются для литовско-русских земель в подлинное бедствие. Это опять-таки побуждало мелкое дворянство обращать взоры к Польше в надежде на ее вооруженную помощь.
Третье обстоятельство, способствовавшее слиянию Литвы с Польшей, лежало совсем в иной плоскости и на первый взгляд не имело ничего общего с этим фактом.
В XVI веке в Польшу через молодых шляхтичей, обучавшихся в немецких университетах, стал проникать протестантизм. Проник протестантизм и в Литву; часть магнатов (во главе с князем Радзивиллом) восприняла эту религию. В результате религиозная рознь между поляками и частью литовско-русского населения смягчилась. Это также было наруку сторонникам слияния обоих государств.
Слияние стало совершившимся фактом в 1569 году, после решения объединенного сейма, собравшегося в городе Люблине (почему и самый акт о слиянии носит название Люблинской унии). Уния эта имела федералистский характер: Литва сохраняла свое внутреннее устройство. Но удельный вес великого княжества Литовского в новом образовании — Речи Посполитой — был невелик как в экономическом, так и в политическом смысле. Поэтому не приходится удивляться тому, что спустя очень немного времени определились громадные перемены, которые несла с собой Люблинская уния для всего общественного строя южнорусских земель, превращенных теперь в провинцию Речи Посполитой. Люблинская уния была воспринята населением восточных областей Южной Руси как смертельная опасность.
Действительность оправдала эти опасения: польские паны незамедлительно устремились в тучные, благодатные земли. На заседаниях сейма можно было слышать такие речи: «Дивное дело, что лузитаны[6] и голландцы овладели Антиподами и Новым Светом, а мы до сих пор не в состоянии совершенно заселить такого близкого и плодоносного края, который так легко нам занять. Мы знаем этот край меньше, чем голландцы — Индию».
В 1590 году сейм отметил, что «ни государство, ни частные лица не извлекают никаких доходов из обширных, лежащих впусте наших владений на украинском пограничье за Белой Церковью». Это звучало официальным призывом к усилению польской экспансии. Правительство начинает раздавать панам «пустыни». Так, в 1609 году Калиновскому дана «известная пустыня Умань во всем объеме своих урочищ». Население восточных областей Южной Руси, получившей название Украины, то есть окраины, «крайних» земель[7], население Киевщины, Брацлавщины после Люблинской унии все чувствительнее начало ощущать господство панов: началось взимание пошлин за помол зерна, за варку меда и т. д. — грозное предвестие полного закабаления, какое существовало в Западной Украине.
С этим нельзя было мириться. Именно потому, что народные массы в Восточной Украине не были еще задавлены польским гнетом, как в Западной, они вступили в ожесточенную борьбу за свои права. Борьба эта облегчалась двумя важными факторами. Первый вытекал из географии края: люди, уходившие на юг, в неосвоенные приднепровские степи, становились фактически недосягаемыми для польских властей. Второй фактор заключался в том, что в Восточной Украине образовалась особая общественная группа и организовался особый, независимый от Польши боевой центр. Этой общественной группой было козачество, центром — Запорожская Сечь.