Авиационная эскадрилья

Авиационная эскадрилья

В организационной структуре авиации есть важное производственное звено — это авиационная эскадрилья (АЭ). В этом подразделении, состоящим из 12–15 порой и 20 лётных экипажей, реализуется производственная деятельность авиакомпании. В транспортной авиации это связано с перевозкой пассажиров. Здесь же ведётся работа по вводу в строй пилотов, штурманов и бортинженеров после окончания авиационного учебного заведения или после переучивания с одного типа самолёта на другой.

Командир эскадрильи со своими помощниками — пилотами инструкторами, штурманом АЭ, бортинженером-инструктором обеспечивает необходимый уровень подготовки экипажей, что бы безопасно выполнять перевозку пассажиров. В эскадрилье проводится подготовка к полётам и контролируется качество их выполнения. В АЭ реализуются указания вышестоящих авиационных инстанций, требования Наставления по производству полётов, Воздушного кодекса и строгого выполнения Руководства по лётной эксплуатации самолёта. Отсюда вытекает, что корни всех неприятностей в авиации нужно начинать искать в этом многофункциональном подразделении. Только в эскадрилье знают уровень техники пилотирования, сильные и слабые стороны командиров и членов их экипажей.

Работу, задачи, решаемые в этом подразделении, попытаюсь раскрыть на примере авиаэскадрильи самолётов Ту-154, выполняющей международные полёты.

Читатель, не связанный с авиацией, представление об авиационной эскадрилье, в какой-то мере, имеет из художественного кинофильма «В бой идут одни старики» режиссёра Л.Быкова. Романтизм и правдивость этого фильма волнует не только лётчиков, прошедших войну, но и сегодняшних авиаторов. Не оставляет равнодушным любого зрителя. Это нестареющий фильм, хотя первый показ его был в 1973 году. В эскадрилью капитана Титоренко (играет Леонид Быков) приходят молодые лётчики. Окрылённые верой в побед, они рвутся в бой. Но несмотря на суровое время, нехватку лётчиков, командир АЭ не спешит выпускать их в небо. Терпеливо готовит их на земле, они изучают район полётов, проводятся тренировочные полёты, разыгрываются воздушные бои. И только после этого, командир АЭ берёт их с собой на боевой вылет.

Мы видим как молодые лётчики эскадрильи Титоренко быстро набираются опыта, уверенно ведут бои, в скорее сами становятся «стариками», командирами и передают свой опыт новому пополнению. Эскадрилья воюет, несмотря на большие потери и помогает им в этом песня. Кстати этот фильм возродил всеми забытую песню о смуглянке-молдованке, которая была написана ещё в 1943 году композитором Анатолием Новиковым. Но была почему-то тогда принята холодно. Благодаря фильму, «Смуглянка» стала одной из самых популярных песен в наши дни.

Прошло более 60 лет после Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Изменилась авиация, как военная, так и гражданская. Сменилось несколько поколений лётного состава, но авиационная эскадрилья, как единица в структуре авиации, осталась и её суть не изменилась. В наши дни пилоты гражданской авиации выполняют сложную небесную работу. Приземляют воздушные корабли в различных частях планеты. Летать приходилось в непростой международной обстановке, в те страны, где шли военные действия. Лётчики эскадрильи, где я начинал летать вторым пилотом, выполняли полёты на Ил-18 во Вьетнам, затем на Ту-154 в Афганистан, Анголу, Эфиопию и Ливан. Не всегда проходило всё гладко, были опасности и проблемы. Но лётчики-междунароники с честью выполняли задания.

Конечно песен и музыки в нашей работе было меньше, чем в вышеуказанном фильме. Но как и в фильме, на смену опытным лётным кадрам, в эскадрилью приходит молодёжь. Нить, связывающая «стариков» и молодых авиаторов, не прерывается. Те, кто ещё за штурвалом, передают свой опыт на земле и в воздухе, а кто на заслуженном отдыхе, делятся о былом в лётных подразделениях. В Управлении международных линий стало традицией проводить вечера встречи с ветеранами: на юбилейные даты отрядов, управления, в день гражданской авиации и предновогодне дни.

В большом зале гостиницы «Новотель», что в Шереметьево-2 встречаются первооткрыватели международных линий и молодёжь. «Старики» рассказывают как впервые проложили небесные дороги в Индонезию, Кубу, Америку и Африку. Идёт деловой, задушевный разговор. Убеленные сединой командиры корабле, штурманы, бортинженеры снова «летают и летают».

Эти встречи для этих людей — радость воспоминаний, для молодых пилотов — заряд романтики, образец благородства и влюблённости в свою профессию. Не обходится и без танцев и песен. А авиации во все времена были и есть таланты.

Нужно сказать, что лётчики — особенные люди. Породнившись с небом, человек остаётся предан ему на всю жизнь. Часть своей жизни эти люди проводят высоко в небе, возле самых звёзд. На землю они возвращаются как бы с другой планеты — планеты Небо. Состояние небесного человека у пилота остаётся и некоторое время на земле. Он всё ещё мысленно в небе, возбужден, свои чувства и эмоции хочет передать окружающим его людям. Вот здесь его нужно выслушать и разделить с ним радости, порой и неудачу.

Проходит время, он вживается в земное окружение, но снова ждёт, порой требует, что бы оказаться там в мире тысячи звёзд. Парить над землёй, над заснеженными вершинами гор, жёлтыми песками Африки или водами Индийского океана. Любоваться необыкновенной красотой облаков в лунную ночь или дальними зарницами тропических гроз, короче — быть в своей стихии.

Штабники, политработники и все нелетающие чиновники часто упрекают пилотов словами: «Вам бы только летать». Хотя они рядом с этими летающими людьми, но не могут понять, что для лётчика полёт это радость жизни, состояние души, остальное второстепенно.

В эскадрилье постоянно кипит работа. Это место где командир АЭ лицом к лицу встречается с командирами кораблей и их экипажами. Здесь оценивается качество их работы и разбираются ошибки, если они были допущены в полётах.

На каждый месяц эскадрилья получает план на выполнение рейсов и командир АЭ планирует рейсы по экипажам. Каждый командир и его экипаж знают куда им придётся лететь в текущем месяце. На самые сложные аэродромы, такие как Аддис-Абеба, Сану, Катманду, Шпицберген полетят самые опытные экипажи. На аэродромы с интенсивным движением, оборудованные современными посадочными системами полетят экипажи, допущенные к полётам в предельных метеоусловиях. Например такие аэродромы как Лондон, Цюрих, Мюнхен, Вена, где эти экипажи взлёт и посадку смогут произвести в любых метеоусловиях. Им нужны видимость на взлёте не менее 200 метров, посадке 350 м и это видимость по огням высокой интенсивности (ОВИ). На простые, равнинные аэродромы, планируются экипажи не имеющие большого опыта.

Всем командирам кораблей приходится проходить длинный путь в совершенствовании своего лётного мастерства. Конечно в каждом командире живёт известное профессиональное честолюбие. Ему хочется верить, командир АЭ замечает его успехи и что он так же способен выполнить любое задание. В этом нет ничего дурного, если командир действительно умеет делать то, что ему положено, если стремиться быть впереди. Вот здесь задача командира АЭ, инструктора не дать командиру переоценить себя, иначе жди неприятностей. Шаг за шагом растить мастерство командира, ели готов, доверять ему более сложные задания, пройдёт 2–3 года и он полетит на любой аэродром.

Каждый день экипажи эскадрильи летают где-то в Юго-Восточной Азии, Африке, Ближнем Востоке или над Европой. Кто-то готовится в эскадрилье к предстоящему полёту-командировке. Один-два экипажа повышают квалификацию в учебном центре (бывшем УТО) и совершенствуют английский язык.

Отличное знание стандартов ИКАО по ведению радиосвязи на английском языке учётом особенностей местного произношения в каждой стране — является гарантией безопасности полётов. Порой одно непонятное слово или команда может привести к сбою в работе экипажа. Начинается переспрашивание друг друга что сказал диспетчер, отвлечение от пилотирования, а самолёт летит. Это наглядно было видно, когда у нас в эскадрилье проходили стажировку экипажи из других городов России с нетвёрдым знанием английского языка. Изучение языка даже в объёме фразеологии требует кропотливых занятий. Рассчитывать, что доучусь в полёте нельзя — это шаг к большим неприятностям. В полётах можно только совершенствоваться. В моей эскадрилье и в других было строгое правило: в экипаж можно включать только одного человека не имеющего опыта ведения связи. За десятилетия полётов по всему миру в эскадрильях накоплен прекрасный опыт в части ведения связи на английском языке, а также приветствия на всех языках, куда летают экипажи, это украшает связь.

Самое неприятное для авиаторов это прохождение медкомиссии. У лётного состава к медикам противоречивое отношение. Они безгранично благодарны им за внимание и заботу, за их самоотверженную борьбу за жизнь авиаторов, скажем, после аварии. Я со своим экипажем испытал это на себе после посадки в поле на горящем самолёте. Это были родные и близкие нам люди.

Но совершенно другими они становятся, когда дело доходит до медицинского освидетельствования молодого пилота или опытнейшего командира корабля. Создаётся впечатление, что медики с каким-то азартом, стремятся во что бы то ни стало выискать у здорового человека признаки какой-то болезни и не допустить его к лётной работе. Используя всевозможные технические средства исследования — велоэргометры, центрифуги, барокамеры, болезненные зондирования и прочее. Хотя полёты на современных самолётах стали надёжнее и комфортабельнее, а требования медиков к организму летчиков сильно усложнились. Создан какой-то барьер между пилотом и врачом. Скажем, прошёл осмотр у хирурга или невропатолога, врач молча что-то записал в медицинскую книжку и что бы пилот не прочитал, что написано о его здоровье, книжку в руки пилота не дают, медсестра переносит её к другому врачу. Какие-то тайны о здоровье человека. И идёт порой пилот к председателю комиссии и не знает, какое заключение он получит.

Мне пришлось быть свидетелем, как молодого пилота 25 лет врачебная лётно-экпертная комиссия списала с лётной работы, он не выдержал тест в барокамере. Командира самолёта Ан-2 лишили любимой профессии. Никто не вник, что он выше 300 метров и не летает и никакое кислородное голодание ему не грозит.

К сожалению бывают случаи, когда несмотря на глубокое, придирчиво обследование эти специалисты не могут спрогнозировать здоровье пилота, а он после комиссии через месяц умирает. И это не только в авиации.

Приходит командир корабля в эскадрилью после очередного освидетельствования словно после боя. Поздравляем его с получением «хлебной карточки» — заключение о допуске к полётам. «Прошёл» — со вздохом отвечает он, «правда чуть на изнанку не вывернули».

Профессия людей, место работы у которых небо, действительна только в течение года. Только после прохождения медкомиссии, сдачи экзаменов по основным предметам и английскому языку, проверки техники пилотирования ночью и днём, продляется лётное свидетельство. Год можно спокойно летать. Через каждые три месяца эскадрилья планирует экипаж на тренажёр. Там отрабатываются действия экипажа в экстренных случаях и пожаре на самолёте. Под контролем командира АЭ проводятся предварительные подготовки к полётам, куда полетит экипаж. Если предстоит лететь на высокогорный аэродром, то перед вылетом экипажу необходимо на тренажере выполнить заход на посадку на этот аэродром. После чего проводится розыгрыш полёта, так что бы неясных вопросов не было. И после этого, командир АЭ подписывает задание, что экипаж готов выполнить такой полёт.

Если командир корабля допустил грубое отклонение в технике пилотирования, что к сожалению бывает, так как каждый полёт неповторим и фактически в каждом бывают отклонения. Не всегда виноват в этом командир и его экипаж. Неожиданная болтанка, сдвиг ветра, попадание в грозу, которая не всегда прогнозируется и экипаж попадает врасплох.

Но если вина экипажа он сдаёт зачёты в части допущенного отклонения, тренируются на тренажёре и проверяется в воздухе командиром АЭ или пилотом-инструтором и снова допускается к полётам.

Командир АЭ, пилоты-инструкторы постоянно работают с лётным составом. Опыт, накопленный в авиации, показывает, что нельзя надеяться на класс, большой налёт и даже безаварийную работу командира. Пока пилот летать его нужно постоянно контролировать, сообщать ему об ошибках, допущенных его коллегами в своём коллективе. А так же пилотами во всём мире на любых самолётах. Ошибки одни и те же и повторяются они как на ксерокопии.

Как видно из вышесказанного, лётному составу некогда расслабляться. Они постоянно учатся, сдают экзамены, расширяют свои познания, и не только в области авиации. Авиаторы это эрудированные люди во всех областях. Среди них многие умеют играть на различных музыкальных инструментах, петь и слагать стихи. Эти люди имеют неплохие знания в области искусства и истории. Этому способствует ещё и профессия.

Как писал Антуан де Сент-Экзюпери: «Самолёт не только средство передвижения, но и средство познания окружающего мира». Лётчики знакомятся с культурой, обычаями и религией тех стран, где они бывают. Эти люди могут рассказать что они видели в музеях Лувра или Прадо, что в Мадриде, о развалинах Карфагена, о древних храмах и пагодах Юго-Восточной Азии или о странах, где экватор землю делит и баобабы вечные растут. И о многом многом другом.

В 1977 году на предстояло впервые открыть трассу в Эфиопию. Подготовкой к полёту руководил командир лётного отряда самолётов Ту-154, заслуженный пилот СССР П.Н. Картерьев. В полёте он был в качестве командира корабля, я был назначен вторым пилотом. Нам предстояло выполнить полёт на аэродром Аддис-Абебы, расположенный на высоте 2500 метров в горах. Ту-154 на такой высоте ещё не производил посадок. Подготовка к полёту была на уровне министерства ГА. Были разыграны все варианты захода на посадку, в том числе визуально с курсом 75 град.

В этом первом полёте были представители Министерства ГА, дипломаты, пассажиры как русские, так и эфиопы. Полёт был успешно выполнен, хотя заходить на посадку пришлось визуально из-за сильного ветра. Это было непросто. Это был первый урок для меня как выполнять визуальный заход на таком корабле как Ту-154.

Местные власти, работники нашего посольства, встретили нас хорошо, с музыкой и цветами. В аэропорту был поднят ещё один флаг — флаг нашей страны. Нам предстояло прожить несколько дней в Аддис-Абебе. Консульство организовало для экипажа ознакомительную поездку по городу и его окрестностям. Каково было наше удивление, когда в километрах двадцати от города мы увидели поселение, напоминающее наше село. Белые хатки, палисадники с цветами, плетень из прутьев, на кольях сохнут горшки, в поле стога сена. Мы просто забыли, а может нам и не рассказывали в школе, что ещё в 1896 году в войне Эфиопии с Итальянскими колонизаторами принимали участие русские добровольцы, в основном казаки. В битве при Адуа Эфиопия при участии русских воинов наголову разбила Итальянцев. После войны сложилось бедственное положение, было очень много раненых и больных. По просьбе царя Менелика второго Россия послала отряд русских врачей с транспортом лекарств. Это было в 1896 году, а в 1897 а Аддис-Абебе уже постоянно работал русский госпиталь, который работает и в наше время. Мы его посетили и встретились с русскими врачами. Одна из улиц Аддис-Абебы носит имя — улица русских врачей. Однако русские солдаты, казаки, медицинские работники в силу сложившейся ситуации так и остались в Эфиопии, где и поныне живут их потомки, впитав русскую культуру и язык. Но из поколения в поколение передают русскую веру, культуру и обычаи. Так мы встретили потомков русских людей, которые оказались в далёкой стране волею судьбы.

Но вернёмся ближе к теме. Современный воздушный корабль сложнейшее и умнейшее творение человека. Это высоконадёжная машина.

Авиагоризонт

Я пишу о наших самолётах, они не хуже иностранных, а кое в чём и превосходят их. Недостаток один — менее экономичные двигатели. Время исправит и этот недостаток. Надёжность гарантируется тройным резервированием систем, обеспечивающих управление самолётом, выпуска шасси, систем радионавигации и приборного оборудования. Всё это исключает попадание экипажа в непредвиденные ситуации при отказе одного или двух каналов сразу. Например: перед глазами командира и второго пилота на приборной доске находится главный прибор — авиагоризонт.

Указатель поворота

По этому прибору пилоты выполняют горизонтальный полёт, набор или снижение, развороты вне видимости земли. На этом приборе он видит искусственную линию горизонта. На заре авиации этого прибора не было и лётчики боялись заходить в облака. Его подстерегало явление иллюзии. Начинает казаться, что он летит боком, с креном 90 град., если лётчик поверит своим ощущениям, его ждёт неминуемая гибель. Это явление хорошо знакомо начинающим лётчикам. Уже в 30-е годы прошлого столетия появились первые прототипы авиагоризонтов. Они были не особенно наглядны и назывались просто гироскопом. Это гироскоп с одной степенью вращения — фактически это был указатель поворота. Он и поныне устанавливается на всех самолётах как дублёр.

Пилотов учили, так называемым, «слепым полётам», т. е. вне видимости земли. Это был сложный процесс. С. Экзюпери в рассказе «Ночной полёт» так описывает полёт своего друга: «Каждые 30 секунд Фабьен нагибался к приборам что бы проверить гироскоп и компас». Так он контролировал своё положение в пространстве относительно горизонта по гироскопу и ещё убеждался по компасу. Курс не меняется, значит летит без крена. В послевоенные годы, лётный состав учили летать по приборам ещё в лётных училищах. Авиагоризонт был усовершенствован, его показания стали хорошо наглядные, ибо он имел уже три степени вращения. По нему стало возможным выполнять даже высший пилотаж.

Ныне на всех воздушных кораблях установлено по три независимых друг от друга авиагоризонта. Если произошёл отказ одного или даже двух — ничего страшного, есть ещё третий, резервный. Отказы сигнализируются и пилот видит, что прибором нельзя пользоваться, показания у него ложные. Есть ещё рекомендация пилотам при входе в облачность сделать крен влево-вправо, что бы убедиться у всех ли авиагоризонтов одни и те же показания.

Я описал это потому, что многие мои собеседники, к сожалению, не знают о свойстве гироскопа не менять своё положение в пространстве. Ровно как не знаю за счёт чего возникает подъёмная сила крыла, хотя понятие об этом даётся ещё в средней школе.

Авиаторы хорошо подготовлены, неплохо знают устройство, принцип действия систем и оборудования самолёта. Практическая эксплуатация которого отрабатывается в учебных заведениях, на тренажёрах и в производственной деятельности под контролем командиров и инструкторов. Истина состоит в том, что пока пилот летает, его полёты и знания всегда под контролем. С ним ведётся работа в эскадрилье до и после полётов, при проверочных полётах.

В эскадрилье анализируются расшифровки МСРП — чёрного ящика, вскрываются ошибки в пилотировании, а также тенденции к их возникновению. Например: при анализе полёта командира Симакова Е.Н. Просматривается, что на глиссаде перед посадкой командир выдерживал скорость на 20–30 км/час больше расчётной. Это значит был перелёт, затем эффективное торможение и, как следствие, перегрев тормозных устройств, особенно если посадка в европейском аэропорт, где применение реверса запрещено по причине борьбы с шумами. В беседе с командиром выяснилось, что он желая обезопасить себя от жёстких посадок увеличивал скорость.

Планирую пилота-инструктора Юрия Васильевича Меншенина с этим командиром по маршруту Шереметьево-Мюнхен-Шереметьево. В Мюнхене инструктор производит показательную посадку. Строго на расчётной скорости мягко касается бетона в зоне приземления, не включает реверс, нормальное торможение, колёса не перегреты, полосы хватило с запасом. НА обратном рейсе в Шереметьево же сам командир Симаков Е.Н. производит такую же посадку, короче как учили его раньше.

В таких случаях неоценимую роль играет инструктор, его умение объяснить, а затем практически показать, как нужно делать. Юрий Васильевич был моим прекрасным помощником в лётном деле. Отличный методист, сам образцово пилотировал самолёт. Начиная с руления, самолёт у него плывёт, а не грохочет на стыках бетона, незаметно для пассажиров уходит в воздух, так же приземляется. Пассажиры при этом испытывают настоящий комфорт. Командиром кораблей он часто напоминал: «Одну и ту же песню исполняют десятки солистов, но трепетное волнение мы испытываем в исполнении только одного из них. Так и в полётах должно быть прекрасное исполнение». После списания с лётной работы по медицинским показаниям Юрий Васильевич продолжает передавать своё умение на тренажёре Ту-154, внося неоценимый вклад в дело совершенствования лётного мастерства экипажей.

В эскадрилье работал другой замечательный инструктор Юрий Александрович Куликов. Это был человек одарённый от природы спокойствием и выдержкой. Эти качества сочетались в нём с методическим мастерством. Неважно кого он вводил в строй — молодого пилота или зрелого командира, переведённого в международный отряд с другого аэропорта, которому предстояло летать год, а иногда и более, вторым пилотом, набираться опыта на международных трассах. Юрий Александрович всегда терпеливо и доходчиво объяснял причину ошибок, допущенных в полёте, предупреждал об особенностях захода на посадку или выполнения схемы выхода в заграничных аэропортах. Как правило, полёты с ним на борту проходили образцово. Мне и сейчас кажется, что немногие из нас, уже опытных командиров, могли бы с таким тактом и терпением обучать молодежь лётному делу. И, конечно, его лётная педагогика замечалась всеми. Не зря негласно лётный состав называл его «учителем».

Прилетев с двухнедельной командировки, пилот-инструктор Куликов с утра уже в эскадрилье. Докладывает о выполнении задания, записывает в лётную книжку командира корабля Исаева О.М. провозку и допуск к самостоятельным полётам по трассе Шереметьево-Каир-Хартум-Энтебе-Найроби-Дар-эс-Салам-Мапуту и обратно. Полёт был непростым.

Восточная Африка, как и весь африканский регион непростой и сложный. Многие аэродромы и трассы оснащены слабо. Большая ответственность возлагается на экипаж. Так как диспетчеры, в своём большинстве, дают только информацию, даже не рекомендации. Многие вопросы приходится решать самому экипажу. Или вместе с другими экипажами на специальной частоте 126,9 МГц, в воздухе решая вопросы эшелонирования или время пролёта очередного пункта. Качественная подготовка к полёту дала хороший результат. Инструктор доволен.

Юрий Александрович организовал для экипажа и бригады бортпроводников в командировке хороший отдых. В Каире экипаж часто бывает, через него проходят маршруты в Восточную и Центральную Африку, поэтому город и его окрестности все знают хорошо. А вот в Кении нечасто и не все. Вот инструктор и организовал поездку в национальный парк, где не воле гуляют дикие звери и даже слоны. Несмотря на то, что экватор пересекает эту страну, температура там на 10–12 град. ниже чем в других регионах Африки, потому, что страна на плато высотой до 1750 м. Здесь достаточно воды, травы и деревьев, что является идеальными условиями для диких зверей.

Один раз в неделю прилетает рейс в Дар-эс-Салам. Поэтому экипажу представляется отдых в течение недели, а отдохнуть здесь есть где, океан рядом. Всё побережье Танзании бесконечные песчаные пляжи, только дикие и пустынные.

Юрий Александрович с раннего утра на ногах. Приготовил чай с бутербродами для лётчиков и бригады бортпроводников. В восемь утра Майкл — служащий на вилле, даёт знать, что автобус прибыл: «Captain Yura, bus ready». Все одиннадцать человек, как по команде, садятся в комфортабельный микроавтобус. Едем мимо Российского посольства, океанского маяка, и через десять минут оказываемся на огромном песчаном берегу. Солнце ещё невысоко над горизонтом, его лучи нежным теплом ласкают тело. По небу лениво плывут редкие облака. Тихо, ветра совсем нет. Но океан, его словно кто-то раскачал, катит свои волны высотой метра полтора. Они с шумом перекатываются через прибрежную гряду коралловых рифов, теряя при этом часть своей силы, медленно, шурша, накатываются на берег, где перемешиваются с песком и обессиленные скатываются обратно, унося свою добычу, в виде песка, на прежнее место. После себя оставляя лишь пену да прибрежную траву. Так природа сама себя разрушает от разрушения берегов. Берег пустынный, только изредка появляется местный торговец с поделками из чёрного дерева, да причудливыми раковинами и ракушками. А на прибрежной пальме можно увидеть человека, добывающего кокосовые орехи.

Вот уже все качаются на волнах, словно на качелях. Вода тёплая, зелёно-голубая и кристально чистая. Дальше гряды коралловых рифов никто не заплывает из-за опасности встретится с акулами. К берегу добираются вплавь, как можно ближе, что бы быстрее оказаться на песке, иначе можно наступить на морского ежа, они прячутся в расщелинах каменистого дна. В углублениях, где вода остаётся после ухода приливной волны, греются скаты, электрический удар которого очень болезнен. За многие годы бывали всякие случаи. К десяти солнце уже даёт знать о себе, кое-кто уже пригорел. Не сговариваясь все направляются к автобусу. Быстрее в тень тропических деревьев, которые окружают виллу. Кому совсем жарко идут в свой номер, где кондиционер поддерживает московскую температуру.

Вечером, в пригороде, океанский берег оживает. Торговцы, работники различных офисов, строители — выходцы из Индии, спешат к океану. Здесь они словно на вечерней молитве обращают свои взоры на Индийский океан, в сторону своей родины — Индии, и молча слушают дыхание океана.

Неделя пролетает быстро, курс на Родину. Перелёт до Каира, день-два отдыха и экипаж принимает эстафету из Центральной Африки и летит в Москву. Командировка окончена.

Инструктор Ю.А. Куликов снова полетит провозить другой экипаж в Индию или Африку или рейсом в Европу проверить второго пилота после перерыва в полётах. Так этот человек, отдав сорок лет авиации, из них двадцать девять международным полётам не мог жить без неба. После ухода на пенсию не смог адаптироваться к земным условиям, через год ушёл от нас навсегда в небо.

Я был всегда уверен, если Куликов или Меньшенин вводят в строй будущего командира, то сомнений нет, что после инспекторской проверки их стажёры получат добро на командирское кресло.

Рождение командира корабля это огромное событие для человека, посвятившего себя работе в небе. Этот день остаётся в памяти на всю жизнь. Теперь этот человек отвечает за жизнь пассажиров, экипажа и дорогостоящую технику. Для авиаэскадрильи предстоит задача вырастить командира, который сможет выполнять полёты любой сложности.

До распада СССР назначение на должность командира корабля Ту-154, да и другого лайнера утверждалось лично министром ГА. Номер приказа и личное поздравление министра вручалось командиру перед первым самостоятельным полётом. Там были такие слова: «… Поздравляю Вас с назначением на должность командира корабля и выражаю уверенность, что Вы и Ваш экипаж с честью справится с оказанным высоким доверием…». Министр гражданской авиации, Главный маршал авиации Б.Бугаев.

Первый самостоятельный полёт в качестве командира корабля выполнялся в торжественной обстановке. Провожают и встречают экипаж из рейса командир АЭ, инструктор, свободные пилоты, представители инспекции. Цветы, теплые слова и пожелания летать долгие годы и без происшествий командир и его экипаж слышат у трапа самолёта, в эскадрилье, на банкете, устроенном в честь рождения командира. Затем наступают будни повседневной работы. Командир корабля и его экипаж под контролем командира и инструкторов АЭ будет совершенствовать своё мастерство. По мере приобретения опыта ему будет даваться допуск к полётам в более сложных метеоусловиях. Через год-два этого командира начинают готовить к полётам по второй категории ИКАО, это когда видимость при заходе на посадку уменьшена до 350 метров, высота облаков 30 метров. Экипаж проходит программу тренировочных полётов на тренажёре при видимости на взлёте 200 метров и посадке 350 метров. Затем в рейсовых условиях экипаж отрабатывает автоматический заход до высоты 30 метров в простых метеоусловиях. Короче говоря тренируются работе с автоматикой. Затем организуется аэродромная тренировка. Выполняются взлёты при видимости 200 метров, посадке 350 метров и высоте облачности 30 метров. Видимость эмитируется специальной шторкой СИВ-1 Пилот-инструктор с правого сиденья управляет шторкой, устанавливая соответствующую видимость и высоту облачности. И контролирует работу экипажа. В любой момент готов взять управление на себя.

В Реальных условиях заходить на посадку в тумане даже опытному командиру непросто. Здесь уместно сказать, что посадка даже на самом маленьком самолёте это пик работы пилота. На тяжелом лайнере подход к полосе и посадка в ночной туманной мгле, когда приземляешь свой корабль, как бы не на бетон, а на световое пятно, созданное сотнями светящихся точек, это уже реальность, переплетная с фантастикой. Это высочайшая вершина лётного мастерства. Пилот всегда уверен, что он её покорит, испытывая при этом радость и торжество своего ремесла.

В повседневных полётах командир привык к тому, что при выходе из облаков на высоте 60 метров или выше он видит земные ориентиры и посадочную полосу. На любой отказ в системе автоматического захода укажет светосигнальное табло, командир успевает принять необходимое решение. При высоте облачности над полосой около 30 метров и видимости 350 метров кроме огней приближения ничего не видно, туманная мгла вокруг. К таким полётам командир готовится и психологически. Он и его экипаж должны быть уверены, что автоматика обеспечит точный выход самолёта по курсу и глиссаде, выдержит заданную скорость. Если же с высоты ниже 60 метров самолёт выйдет за расчётные параметры или произойдёт сбой в работе наземных маяков по курсу и глиссаде, то многочисленные отказы сводятся на один сигнализатор красного цвета и треугольной формы. Если он загорелся, командир даёт команду «Уходим» и нажимает кнопку «Уход» на штурвале, загорается соответствующее светосигнальное табло и самолёт автоматически уходит в набор высоты. На высоте происходит осмысливание что же произошло. То же самое он делает, если на высоте 30 метров он не увидел огни приближения или начало полосы.

Высота 60, 50, 40 метров. Земля приближается, а вокруг только туманная мгла. Напряжение у командира возрастает, повышается давление, учащается пульс. Как пишут медики, этот этап полёта равносилен заправке военных самолётов в воздухе. Стрелка радиовысотомера приближается к высоте 30 метров. На вопрос штурмана «Решение», если командир увидел ОВИ, «Садимся» звучит его команда. Это приказ, экипаж знает принято решение садится. Командир нажимает кнопку автопилота, тем самым отключает автоматический режим захода на посадку. Управление переходит в его руки. В поле зрения появляется световое пятно, оно ярче и ярче. Это световой ковёр, образованный множеством огней, находящихся в бетоне от начала полосы и на протяжении 900 метров. Самолёт уже над ковром, на высоте 6–4 метра рычаги управления двигателем переводятся на малый газ, тем самым отключается автомат тяги, самолёт выравнивается и плавно приземляется на световой ковёр. Напряжённо работает весь экипаж. Штурман постоянно докладывает о высоте, скорости, пролёте начала полосы, второй пилот следит только за показаниями приборов и готов в любой момент, по команде командира, уйти в набор высоты, пилотируя по приборам, если командиром потерян контакт с огнями полосы. После ковра, на пробеге командир ориентируется по центральным огням на полосе, сруливает с полосы и ждёт машину сопровождения, потому что здесь видимость, как говорится, нулевая. Нет ОВИ. Машина ведёт самолёт на стоянку. Выходят пассажиры и удивляются, как можно было сесть в таком тумане, когда даже вокзала не видно. Конечно эти предельные метеоусловия бывают несколько дней в году, но экипаж должен быть готов к полётам в таких условиях всегда.

По докладу пилота-инструктора о готовности экипажа к проверке, командир АЭ или вышестоящий лётный командир выполняет проверочные полёты. Убеждается в умении экипажа работать с аппаратурой, правильном распределении внимания, умении производить посадку в зоне светового ковра. Поле чего даётся допуск командиру корабля и его экипажу летать в этих предельных условиях. Допуск записывается в лётное свидетельство членов экипажа на русском и английском языках. Вот тогда можно сказать: в эскадрилье подготовлен ещё один полноценный экипаж.

Мне могут возразить: «Всё хорошо написано, но почему порой пассажиры сидят по двое-трое суток в Софии или других аэропортах из-за непогоды»? Да потому что, что бы летать в таких условиях должен быть готов не только экипаж, но и аэропорт. Необходимо иметь соответствующее свето- и радиотехническое оборудование, метеообеспечение, благоприятный рельеф местности на подходе к полосе. Электрооборудование должно быть от трёх независимых источников. И ряд других требований. Всё это дорогое удовольствие. У нас в России мало аэродромов, да и за границей не все готовы к полётам в таких условиях.

Во многих аэропортах Европы, к примеру в Амстердаме, Цюрихе, Париже, маршруты выхода после взлёта призваны обеспечить минимальный уровень шума над жилыми районами и специальными зонами. Это обусловлено высотой установки номинального режима и уборкой закрылков. В каждой стране эти процедуры описаны, но в основном они стандартны. Если экипаж не выдержал процедуру на выходе или на взлёте из района аэродрома и превысил уровень шума, приходит сообщение из этого аэропорта и даже налагаются штрафные санкции.

Так в эскадрилью пришло письмо от администрации аэропорта Цюрих, что экипаж рейса СУ-266 Цюрих-Шереметьево не выдержал схему выхода и превысил уровень шума. Администрация просит объяснить командира корабля Юдина С.Н. почему это произошло.

Планирую штурмана АЭ Ложникова Владимира Сергеевича с этим экипажем в Цюрих. При выполнении схемы выхода экипаж строго выполнил процедуру, сохраняя заданную скорость, но молодой штурман Зыков И.И. несвоевременно проконтролировал пеленг (radial) по VOR Цюриха. Сильный ветер стал сносить с маршрута. Оперативного вмешательства Ложникова на увеличение крена на развороте и на взятие упреждения на снос исключило повторную ошибку. Самолёт стал уходить с набором по заданному радиалу. Об этой ошибке штурмана было сообщено письмом в Цюрих. Ответ удовлетворил администрацию аэропорта, штрафные санкции не были наложены. Этот случай послужил уроком и для других экипажей.

В эскадрилье был ещё один прекрасный специалист, талантливый методист и воспитатель. У него была сложная задача, готовить бортинженеров. На борт корабля Ту-154 они приходили не после лётного учебного заведения, а с рядов обслуживающего инженерного состава на земле. Эти специалисты хорошо знали технику, но как её эксплуатировать в воздухе, где всё скоротечно и порой неожиданно, где нельзя покурить и подумать, это был трудный барьер для них. Бортинженер-инструктор АЭ Александр Иванович Рябоконев с этой задачей хорошо справлялся. Успешно готовил новый кадры и конечно контролировал уже бывалых бортинженеров. Всесторонне образованный он владеет английским и арабским языками, умеет вести радиосвязь и неплохо разбирается в навигации. Весёлый и общительный человек, знаток многих песен и первый запевала был любимцем эскадрильи. Недавно вышел на пенсию, но остался среди авиаторов, так как работает в профсоюзе лётного состава, отстаивает интересы воздушной братии.

Я часто летал с экипажами в качестве проверяющего с левого и правого сидений. Эти полёты очень много дают командиру АЭ, в более глубоком познании людей, которое не получишь при душевной беседе, собрании, подготовке к полётам. В полёте видно сильные и слабые стороны любого члена экипажа, слётанность не только в кабине, но и при задержке рейса, отдыхе, где порой возникают трудности и неудобства.

Бывает лётчик летает в качестве командира корабля год-два, но чувствует себя в самолёте очень свободно, вольготно, у него той собранности, когда за него можешь быть спокоен, если случится нештатная ситуация. Жизнь показала, что такое пижонство оборачивается беспомощностью в аварийной ситуации. Собранность, готовность к любой неожиданности, умение принять правильнее решение, вот эти качества и подмечаются командиром АЭ и на них делается акцент на разборе полёта.

Как отмечалось выше, в эскадрилье постоянно идёт ввод в строй командиров кораблей. Появляется новый экипаж, формирование которого непростое дело. Здесь важно мнение самого будущего командира с кем бы он хотел летать. Обсуждается этот вопрос с инструкторами и опытными командирами. Как правило, удаётся сформировать экипаж, где все понимают друг друга. Сходятся характерами, после полёта не стремятся как можно скорее разбежаться. Вот за такой экипаж командир АЭ спокоен.

Приходя в эскадрилью все знают: никто, никогда здесь не повышает голос. Даже к совсем молодому пилоту я всегда обращался не по фамилии, а по имени и отчеству, вызывая его удивление. Тут же пояснял ему, что по отчеству обращаюсь по тому, что уважаю его отца, воспитавшего такого сына, верю, что ты, Антон Иванович, не подведёшь его.

Работа командира эскадрильи многогранная: аэродромные тренировки, рейсовые полёты, составление плана полётов, разборы и различные совещания. Не обходится и без тягостных переживаний за командиров допустивших ошибки в полётах или пилота, нарушившего дисциплину. Командирская работа занимает всё время, находишься всегда с людьми: в эскадрилье, в полётах, разборах и собраниях. Это такое состояние, когда ты постоянно погружён в лётные дела. Радуешься полёту когда сам за штурвалом, разделяешь эту радость, когда твои подчинённые так же любят небо, как ты сам. Конечно эта работа мало, совсем мало, оставляет время для семьи. Но когда уверен, что твой тыл надёжен, дома порядок, жена живёт твоими заботами и делами, и даже знает по телефону имена твоих подчинённых, работаешь спокойно, отдавая все силы и энергию своему любимому делу.

Идут годы. Меняются времена. В авиации не стало партийных и общественных организаций, нет и политработников. Но лучше не стало. Нужно честно сказать, что политики в авиации было гораздо меньше, чем воспитания и социальных вопросов. Замполиты лётных отрядов помогали как воспитатели, организаторы досуга, учёбы, спортивных соревнований. Не могу не вспомнить своего замполита — Александра Игнатьевича Дежина. Этот человек много сделал для распространения опыта лучших специалистов, укрепления производственной дисциплины. Он был инициатором в деле поощрения лётчиков и представлению их к правительственным наградам. Для меня он был прекрасным примером и советником в вопросе взаимоотношений с подчинёнными, а их у меня было около ста. Это звено выпало, а проблемы остались те же, если не больше. Многие из этих проблем легли на плечи командира эскадрильи.

В эскадрилью нередко приходят лётчики с жёнами и детьми. Но появление штурмана Александра Степанович Донченко со своей женой-красавицей из Полтавы Натальей Васильевной вызвало некоторое удивление. Он уже неделю как находился в отпуске. «Сашко», так любезно звали его в АЭ, «ты же в отпуске, должен быть уже в родной Полтаве»? Его обычно весёлое лицо было хмурое. «Вот поэтому я привела своего супруга выяснить, почем он оказался на Мальте?», раздраженно выпалила его жена. Наступила пауза.

Виктор Иванович Горбунов — мой помощник по штабной работе, уже был у курсе этого события и попытался как-то смягчить этот разговор. «Командир, это я виноват, когда мы послали Сашу на замену заболевшему штурману ну Мальте, я не сообщил Наталье Васильевне, надеялся, что он сам ей всё объяснит».

Конечно мы с отпуска не отзываем, добавил я, но это был исключительный случай, нужен был срочно штурман. Вот мы и попросили придержать отпускные документы на три дня. Да вы проходите, садитесь, Виктор Иванович, приготовь чаю, и мы поговорим спокойно, так я пытался смягчить тему разговора. В это время заходит начальник штаба Евгений Степанович Лычагин и говорит: «Командир, нужен срочно экипаж. В Париже сломался Ил-62, нужно вывести пассажиров, резерв улетел, а у тебя экипаж на подготовке к полёту в штурманской. Вылет в 17:00». Хорошо, вот его и пошлём, готовьте задание, я им поставлю задачу. Так мы быстро решили очередную проблему, возникающую ежедневно в лётном отряде. Этот приход начальника штаба был очень кстати. Вот видите, Наталья Васильевна, как неожиданно у нас меняется ситуация. Мы, конечно, сообщим жёнам этого экипажа, что их мужья улетели в Париж, прилетят завтра утром. И вообще не волнуйтесь, всегда, при любом сомнении, звоните в эскадрилью, мы вам всегда скажем, где находится ваш муж. А пока используйте отпуск и обязательно съездите в Полтаву.

Лицо Натальи Васильевны словно просветлело, появилось милая загадочная улыбка. Простите, командир, что отвлекаем вас от работы, но были уж очень большие сомнения. Она повернулась к супругу: «Он конечно позвонил мне, но мне показалось, что звонок был не с далёкой Мальты». И они ушли. Виктор Иванович посмотрел в окно и говорит: «Пошли к машине под ручку, значит помирились».

На другой день Донченко появился в эскадрилье. Командир, вот вам подарок от жены, и подаёт банку мёду. Она сказала, что пейте чай с мёдом, пусть мёд и ваши слова успокаивают людей.

Сашко, ты не уходи, скажи как так случилось. Сам оказался в двусмысленном положении, да и нас озадачил. Я думаю, что твоя жена не только красавица, но и очень умная женщина, она всё поняла. Командир, простите, после этого сам себя перестал уважать, вымолвил Сашко. Бес попутал. Было так: возле кассы встретил бортпроводницу Ольгу — вы её знаете, симпатичная такая. Вот она и предложила отметить уход в отпуск. Я не смог отказаться. Поехали к ней, посидели и я же не мог вернуться на машине. С горяча позвонил домой, что я на Мальте и прилечу через три дня. Вот и пришлось отсиживаться эти дни у Ольги. Явился домой, начались ссоры, в итоге она и привела меня в эскадрилью.

Может наш разговор пошёл им на пользу, а может сам Донченко осознал, что крепкая семья и любимая работа в небе — вот только это две составляющие части настоящего счастья для авиатора.

К сожалению, не всегда удавалось улаживать семейные раздоры. Жизнь есть жизнь со всеми её превратностями.

Мне посчастливилось руководить эскадрильей в то время, когда самолёт Ту-154М был самой рабочей лошадкой. Мы выполняли полёты во все страны Европы, Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии, летали в большие и малые страны Африки, на Канарские и Сейшельские острова, Мадагаскар, Цейлон и Маврикий. Да всё и не перечислить. Это были непростые полёты. Горные аэродромы, песчаные бури в Африке, ливни в тропиках. Все полёты выполнялись бед предпосылок к лётным происшествиям и в основном строго по расписанию. Это было возможно благодаря слаженной работе командно-инструкторского состава АЭ и помощников, наставников, таких как: командиров кораблей Фролова Н.Н., Крылова В.П., Бейнарас Р.Й., штурманов Локтева С.Н., Труфанова Ю.Н., Ермолаева Е.П., бортинженеров Сологуба А.И., Болкунова С.В., Тульского Н.В.

Мне могут возразить: «Конечно, с такими первоклассными специалистами можно так летать, а где их взять»?

А такие специалисты есть в каждом лётном подразделении, их нужно заметить и сделать так, что бы они оказались на своём месте. Если командира, инструктора, назначают по звонку или по протекции, то от них толку и помощи будет немного.

Я старался окружить себя помощниками, настоящими профессионалами, способных находить контакты с людьми, имеющих большой опыт работы, что бы были постарше и не стремились быстрее убежать на Боинги и Аэробусы. Что бы эти специалисты учили, передавали свой опыт и готовили сами себе смену. Так и я готовил своего ученика, потомственного пилота Петра Алексеевича Лейбенко, который сейчас руководит авиационной эскадрильей.

2008