6

6

Родители мои устроили на слободе Поповке так называемую «больничку», то есть приют для самых маленьких детей, для подкидышей и для тех, кого считали незаконными. Когда дети подрастали, их передавали в другие приюты, содержавшиеся на средства помещиков. Куда попадали мальчики — не знаю, а девочек устраивали в тот приют, который организовали Олсуфьевы.

Тогда многие барыни, чтобы не портить фигуру, не кормили своих детей молоком, нанимали кормилиц, а моя мать сама выкормила всех нас. Более того, у нее бывало много молока, и она потихоньку ходила кормить бедных подкидышей. Об этом поразительном факте моя мать никому, даже своим дочерям не рассказывала. Я узнал это от ее сестры, а моей тетки, Екатерины Сергеевны Давыдовой.

Жил в Бучалках лавочник Егор Антонович Суханов. Торговал он всякой бакалеей, дом построил кирпичный под железной крышей, ходил в смазных сапогах гармошкой, в жилете с серебряной часовой цепочкой на толстом животе, под жилетом — красная рубашка-косоворотка, на одутловатом лице — утиный нос, толстые щеки, жидкая бородка, маленькие свиные глазки. Словом, именно такими позже изображались «кулаки». Половина жителей окрестных деревень задолжала Суханову, некоторых он так опутал, что они отрабатывали на его земле батраками. На всю Бучалковскую волость только он один был настоящим кулаком-мироедом.

Моя мать повела против Суханова борьбу. По ее инициативе в Бучалках было организовано Потребительское общество, деньги дали зажиточные крестьяне, священники, мои родители, еще кто-то. Построили домик близ так называемого Белого (каменного) моста через речушку Бучалку, и лавка «Потребиловка» начала торговать. А мать всем говорила: «Покупайте только в “Потребиловке”, а не у Суханова». Не знаю, приносила ли новая лавка какую-либо прибыль, да вряд ли, и товары у Суханова наверняка были лучше — все-таки частник. Обе лавки существовали до революции. О Суханове я еще буду рассказывать.

Моя мать всегда была энергична. Она видела нищету многих крестьянских семей, все избы были тесные, с соломенными крышами, с земляными полами, на нарах копошились малые дети, вместе с телятами и ягнятами. Многие младенцы умирали. Как помочь беднякам? В имениях фабрикантши Якунчиковой [Речь идет о Марии Федоровне Якунчиковой, урожденной Мамонтовой (1864-1951), жене В.В.Якунчикова (брата художницы М.В.Якунчиковой), организаторе вышивальных мастерских в России в конце ХIХ — начале ХХ в.; после 1898 г. руководительнице Абрамцевской кустарно-резческой и вышивальной мастерской (примеч. М.Ф.Киселева).] крестьяне стали вышивать по полотенцу. Она посылала в северные губернии срисовывать узоры вышивок, и дело пошло. Вышитые платья, рубашки, полотенца и т.д. охотно покупались у нас, а главное, за границей, и крестьянки получали верный и постоянный, в зависимости от их усердия, заработок. В 1920-х гг. высланная из Москвы Якунчикова очутилась в Тарусе и там организовала кустарную мастерскую. Дело развивалось, но потом Якунчикову выгнали из мастерской, как классово чуждый элемент, и она уехала за границу. Дело заглохло, потом вновь возродилось. И сейчас в Тарусе работает известная на весь мир фабрика художественной вышивки.

Моя мать еще в начале века связалась с Якунчиковой и при ее консультации организовала в Бучалках кустарную мастерскую. Она очень увлеклась этим делом, видя, с каким рвением крестьянки вышивают, с какой радостью получают деньги за работу. Мы, ее дети, ходили в одежде с вышивками. А сама она за свои труды не получала ни копейки.

Бучалки были очень большим селом, с несколькими, расходящимися в разные стороны слободами. На слободе Поповке стояли дома духовенства, а также избы потомков дворовых слуг, там же находились школа, почта, церковь, там же устроили кустарную мастерскую. Заведующей стала некая Валентина Александровна; она выдавала крестьянкам полотно и нитки, принимала у них работу, платила деньги и отправляла посылки в дом на Леонтьевском переулке [С 1902 г. в доме Серг. Т. Морозова, в Леонтьевском пер., 7, находился Торгово-промышленный музей кустарных изделий (Кустарный музей).]. Изделия Бучалковских крестьянок шли в Америку. Каким путем они туда попадали во время Германской войны — не знаю, но отлично помню, как приходили по почте письма с марками США. Так моя мать стала высококвалифицированной специалисткой по кустарным вышивкам.

И еще у нее было важное и ответственное дело: воспитание подрастающих собственных детей. В Бучалках в 1900 г. родилась дочь Александра, в 1901-м сын Владимир, в Епифани в 1904-м родилась дочь Софья, в Москве в 1906-м дочь Евгения; в 1909 г. 1 марта по старому стилю родился я. Особенно много хлопот моей матери доставалось из-за меня. Я родился вскоре после смерти сестры Женечки, и мать видела во мне свое утешение. Я рос хилым, худым, капризным, постоянно болел, и мать много ночей проводила без сна, склонившись над моей кроваткой. Когда мне было года полтора, я заболел особенно тяжело. Молодой врач Сухановской больницы Константин Ипполитович Никольский лечил мой желудок, а я пылал жаром и с каждым днем слабел. Из Орловки приехала тетушка Евгения Павловна Писарева. Она осталась у нас жить, чтобы помогать моей матери, а своей племяннице, и всячески поддерживала ее дух. Она увидела, что ребенок умирает и настояла, чтобы послали в Епифань за старым земским врачом Забелиным. Явившись, он тотчас потребовал чайную ложку, чтобы осмотреть мое горло. Мать стала протестовать, говоря, что ребенок и так слаб, зачем его мучить. Забелин ей твердо ответил, что у него есть правило: всегда начинать осмотр ребенка с осмотра горла. Кое-как он засунул ложку ко мне в рот, нагнулся, заглянул в горло, выпрямился и сказал: «Сильнейший дифтерит!» Тотчас же поскакал верховой в Епифань за сывороткой. Вскоре я выздоровел, иначе говоря — уцелел.

Заканчивая главу, хочу отметить характерную черту моих родителей: все, что они делали, вся их энергичная деятельность — шло другим, для благополучия рода Голицыных, для благополучия крестьян Епифанского уезда, для своих детей — и почти ничего для себя лично. Отец был удивительным, с точки зрения нынешних нравов, бессребреником.