Два года в Стоукенчёрче

Два года в Стоукенчёрче

Наступил новый, 1854 год. Для Майн Рида этот год стал важной вехой, но не в литературной жизни — многие вехи на этом пути были еще впереди, а в личной. Весной писатель женился. С его избранницей читатель уже давно знаком — это Элизабет Хайд, не только верная и постоянная спутница его дальнейшего существования, но и автор единственной[46] до настоящего времени книги, повествующей о жизни Рида (опубликованная в 1976 году монография американской исследовательницы Д. Стил — не в счет, так как она посвящена не жизни, а творчеству — точнее, романам — писателя). После внезапной встречи Рида с Элизабет Хайд в Манчестере на митинге в поддержку польских эмигрантов (о которой уже упоминалось) минуло несколько месяцев. Все это время Элизабет и писатель не виделись, но между ними разразился бурный «роман в письмах». Инициатором этого «романа», разумеется, был Майн Рид, но, насколько можно судить по воспоминаниям его жены, она не отвергала эпистолярных ухаживаний и бурных проявлений чувств капитана. Роман этот длился несколько месяцев и, как свидетельствует будущая (на тот момент) миссис Рид, закончился долгожданным для писателя робким признанием девушки: «Мне кажется, я вас люблю». Не откладывая дела в долгий ящик, сразу по получении письма с этой фразой, писатель сел в поезд и поспешил к своей любимой. Встретившись с отцом, который в реальности оказался отнюдь не таким неприступным аристократом, каким Рид изобразил будущего тестя капитана Мейнарда в романе «Же-на-дитя», а, напротив, был человеком демократически мыслящим, к тому же единомышленником писателя по многим вопросам внешней политики, да и вообще приятелем некоторых его знакомых, — он попросил руки его дочери. Однако отец возлюбленной был все-таки не настолько широко мыслящим, чтобы тотчас согласиться отдать свое дитя почти своему ровеснику. К тому же на момент предложения руки и сердца юной мисс Хайд не сравнялось еще и шестнадцати лет. Ее отец вообще был не склонен обсуждать с капитаном эту тему. Но тут уж настойчивость проявила сама юная особа и заявила, что все равно выйдет замуж за капитана, даже если отец не даст согласия. «Однако, — пишет Элизабет Рид, — мой отец отличался мягким характером, всегда мне доверял и потому, в конце концов, согласился». Правда, будущая жена капитана не сообщила, что согласился он далеко не сразу и только после того, как все сошлись во мнении, что свадьба может состояться, когда невесте исполнится 16 лет.

В романе «Жена-дитя» бракосочетание капитана Мейнарда и его шестнадцатилетней невесты происходило в церкви Святой Марии в Кенсингтоне[47]. В романе Рид довольно подробно описал церковь, ее топографию, внутренний интерьер. Это дает основание предположить, что писатель, по меньшей мере, бывал там и, возможно, не раз. Зная его приверженность к использованию в литературных произведениях собственного опыта (по крайней мере там, где это возможно), можно выдвинуть версию, что именно в этой церкви он и сочетался браком со своей будущей девочкой-женой. Едва ли простым совпадением можно считать то обстоятельство, что в романе (как и в жизни) бракосочетание состоялось осенью. В качестве косвенного подтверждения версии можно считать то, что в романе (как и в жизни) свадьба происходила в узком кругу — почти без свидетелей. Например, даже тетя, которая проживала в Лондоне и в семье которой на положении воспитанницы несколько лет жила Элизабет Хайд, на свадьбе не присутствовала и совершенно ничего о ней не знала. В своей книге супруга писателя обмолвилась: «Тетя чрезвычайно удивилась, услышав новость (о ее свадьбе. — А. Т.), поскольку буквально днями ожидала приезда племянницы в Лондон для завершения обучения в школе». Племянница приехала в Лондон, но не для того, чтобы вернуться в школу, а чтобы пойти под венец и из школьницы превратиться в замужнюю даму.

Сразу после бракосочетания молодожены перебрались за город — Майн Рид снял меблированный коттедж в местечке под названием Стоукенчёрч в 50 с небольшим километрах от Лондона. Это было очень по-викториански: обзавестись загородным домом и вывезти свою молодую супругу пожить за городом. Так поступали многие состоятельные горожане. Правда, сельские коттеджи обычно снимали на лето — чтобы отдохнуть от городской суеты и развеяться, а Рид снял дом поздней осенью и собирался прожить в нем, по крайней мере, всю зиму, сочиняя очередной роман и наслаждаясь уединением с молодой женой. Еще он очень хотел поохотиться — вот уже несколько лет кряду он не брал в руки ружье, а для такого заядлого охотника, как Майн Рид, это было поистине мучительно. Вообще этот шаг показателен. Во-первых, очевидно, что Рид был влюблен в свою юную жену и ни с кем и ни с чем не хотел делить ее общество. Во-вторых, ясно, что уже в 1854 году, опубликовав в общей сложности шесть романов (пять из них — в Англии), он обладал достаточным капиталом, чтобы позволить себе такие большие траты. Аренда дома, — а он снял его сразу на несколько лет, — вне зависимости от условий найма, была дорогим удовольствием. При этом Рид не только не отказался от дома, который уже арендовал в Лондоне, но нанял человека, который бы присматривал за ним в отсутствие хозяина: ведь слуга уезжал вместе с ним. Позднее писатель наймет еще и служанку для жены. Следовательно, Майн Рид уже в середине 1850-х годов превратился в состоятельного человека. И все свои деньги, напомним, он заработал исключительно литературным трудом — других источников дохода у него не было. Обратим внимание еще вот на что: Рид никогда не обладал страстью к экономии и накопительству, но, напротив, был известен как человек, ценивший изысканную кухню и элегантные наряды, а это тоже требовало денег, и немалых. Его частые разъезды по стране для участия в разнообразных митингах и политических собраниях — еще одна статья расходов. Но всё это — будучи профессиональным писателем — он мог себе позволить. Что ж, глядя из сегодняшнего дня на отдаленную от нас эпоху, остается только вздохнуть и позавидовать: хорошо все-таки жилось викторианским писателям — даже не самым известным из них, — своим пером они могли обеспечить себе весьма безбедное существование. И даже с комфортом!

Стоукенчёрч — большая (в тысячу с лишним жителей) деревня. Она расположена в графстве Бакингемшир к северо-востоку от Лондона, неподалеку от знаменитого своим университетом Оксфорда. В середине XIX века она входила в состав одноименного графства (Оксфордшир). Известна эта деревня прежде всего своей церковью, точнее, ее удивительной красоты витражами. Но едва ли писатель и его жена часто ими любовались — из окон их дома вряд ли был виден даже шпиль церкви. Дом, который снимал писатель, находился в отдалении от деревни — примерно в трех километрах. Элизабет Рид, видимо, сохранившая самые живые воспоминания об этом периоде жизни, вспоминала: «Небольшой коттедж располагался в стороне от проезжей дороги на краю общинной земли; с трех сторон он был окружен лесом; железнодорожная станция находилась в пяти милях, а до ближайшей деревни было две мили. Почту не доставляли, и вообще очень немногое напоминало о том, что где-то рядом живут люди, только по дороге изредка проезжала повозка, да раз в неделю проходил дилижанс».

Молодая жена скучала. Чтобы ей было чем занять себя, Рид приобрел для нее смирную лошадку-пони, на которой Элизабет нередко каталась, а затем подарил и маленькую собачку, с которой супруга очень сдружилась и гуляла у дома. Никаких светских развлечений, конечно, не было. В гости они не ходили, да и не к кому было — никого из соседей они не знали и ни с кем не пытались познакомиться. Тогда Рид писал свой очередной «юношеский» роман и был занят в основном этим. А досуг посвящал главным образом охоте, по которой очень соскучился, и с увлечением охотился на зайцев, куропаток или просто стрелял ворон. Выходя замуж, девушка, вероятно, мечтала совсем о другой жизни. Даже много лет спустя, в книге о муже, нотки неудовлетворенности сельским существованием можно легко различить. Видимо, были и размолвки, и неудовольствие. В главе, посвященной этой странице жизни, Элизабет писала о себе в третьем лице: «После недолгого пребывания в Лондоне молодой новобрачной пришлось переехать в это пустынное место… Жена часто оставалась в доме одна. Однажды она полушутя-полусерьезно заметила, что она вернется в Лондон, если муж так надолго будет оставлять ее одну в этом ужасном месте». В самом деле, «же-на-ребенок» начинала подумывать, что ей было бы лучше пойти в школу, а не выйти замуж. Однажды утром, вскоре после того как муж отправился пострелять, миссис Рид, вместо того, чтобы ехать верхом на пони, как у нее вошло в привычку делать по утрам, в сопровождении своей маленькой собачки пошла погулять по лесу. «Вернувшись примерно через час, она была очень удивлена, увидев своего мужа и слугу, — пригнувшись к земле, те что-то внимательно разглядывали. Они были настолько поглощены своим занятием, что не заметили ее. Минуту или две миссис Рид молча наблюдала за ними. Собака, не вытерпев, бросилась к ним, муж, уловив движение, поднял голову, и, когда увидел жену, на лице его засветилась радость. Он воскликнул: «О, моя дорогая! Я подумал, что ты ушла, и мы пытались разобраться в твоих следах на снегу. Слуги не видели, как ты ушла, а когда я зашел в твою комнату и увидел, что шляпная коробка раскрыта, то решил, что ты исполнила свою угрозу и направилась в Лондон»».

«Однообразную жизнь, — пишет Э. Рид, — изредка нарушали ночные тревоги». Тогда муж в сопровождении жены и слуг, со свечой в руке и вооруженный саблей обходил дом, оглашая ночь громогласными проклятиями. Но тревога неизменно оказывалась ложной. Время от времени они выбирались в деревню. В этих походах, бывало, случались конфузы — жену Майн Рида местные жители нередко принимали за его дочь. Почему-то среди местных жителей царило убеждение, что жена капитана — больная, прикованная к постели женщина и потому никогда не покидает дома. Однажды, когда миссис Рид в очередной раз направилась в деревенскую булочную, чтобы сделать заказ, старик-пекарь предложил ей отведать печенья. Та посчитала это несколько странным, но не рискуя показаться невежливой, взяла печенье. Пекарь спросил ее:

— Как поживают капитан и миссис Рид?

Миссис Рид весьма удивилась, поскольку думала, что пекарь ее знает, ведь она не раз заходила в булочную вместе с супругом. Она ответила:

— Капитан живет хорошо, а я и есть миссис Рид.

«Лицо старика в этот момент, — пишет она, — было достойно того, чтобы его изобразил художник — он едва не свалился под прилавок от изумления и воскликнул:

— Покорно прошу прощения, мадам! Я думал, что вы юная леди, навещающая чету Ридов во время школьных каникул».

Самого писателя эти конфузы немало забавляли, и он только весело посмеивался, слушая рассказы жены. Но однажды признался ей, что очень гордится, что у него такая молодая жена. Вот только не сказал ей: гордится ли он ее красотой и молодостью или горд собой, потому что сумел взять себе в жены такую — на 20 лет моложе — особу. Думается, что последнее предположение ближе к истине.

Живя в сельской глуши, они тем не менее время от времени выбирались в столицу, иногда по делам капитана, связанным в основном с литературной деятельностью (женившись, Майн Рид явно начал отходить от политической активности и почти перестал посещать собрания и выступать на митингах), но чаще без определенной цели — походить по магазинам и лавкам, нанести один-два визита знакомым. Накануне каждой такой поездки (которые молодая жена капитана всегда ждала с нетерпением и радостью) Рид нанимал в деревне экипаж и возницу. Выезжали, как правило, затемно — часа в три ночи и тогда утром уже были в своем лондонском доме. Но в городе обычно не задерживались больше чем на один-два дня: капитан торопился обратно — то его влекла охота, то не терпелось вновь засесть за очередной роман.

«Есть только одна страна в мире, где деревенская жизнь имеет смысл и где она действительно приятна. Это Англия!» Эти слова можно найти на страницах романа Рида «Жена-дитя», опубликованного в 1868 году. Он знал, о чем писал — к тому времени Рид уже накопил изрядный опыт «сельского жителя», начало которому положили годы, проведенные в Оксфордшире.

Майн Рид и его жена прожили в Стоукенчёрче до осени 1856-го — то есть два года. За это время писатель опубликовал пять (!) романов и начал сочинять шестой. Из них три — «юношеских»: «Лесные изгнанники»[48] (The Forest Exiles: or, The Perios of a Peruvian Family Amid the Wilds of the Amazon), «В дебрях Южной Африки, или Приключения бура и его семьи»[49] (The Bush Boys: or, The History and Adventures of a Cape Farmer and His Family in the Wild Karoos of Southern Africa), «Юные охотники, или Повесть о приключениях в Южной Африке» (The Young Yagers: or, A Narrative of Hunting Adventures in Southern Africa) и еще три — «взрослых»: «Охотничий праздник, или Беседы у походного костра» (The Hunter’s Feast: or, Conversations Around the Camp Fire), «Белый вождь» (The White Chief: A Legend of Northern Mexico) и знаменитая «Квартеронка» (The Quadroon: or, A Lover’s Adventures in Louisiana).

Как мы видим, продуктивность Рида в «оксфордширский» период поразительна — никогда прежде он не работал с такой энергией и не сочинял так много и успешно. Очевидно, что женитьба в творческом (и в «человеческом») плане явно пошла ему на пользу. Свою роль, конечно, сыграла и «изоляция» в сельской глуши. Живя в Стоукенчёрче, он почти не отвлекался на что бы то ни было, не связанное с сочинительством.

Первой книгой, за которую читателям Майн Рида следует быть благодарными Стоукенчёрчу, стал роман «Изгнанники в лесу». Впрочем, там он его только закончил, а писать начал значительно раньше и всю подготовительную работу проделал летом и в начале осени в Лондоне. Работа эта была огромна — впервые Рид взялся за роман, действие которого развивается в местах совершенно ему незнакомых — в горах Перу и в джунглях Амазонии. Ему пришлось прочитать массу книг, изучить коллекции натуралистов, там побывавших, разыскать и встретиться с теми, кто жил в южноамериканских тропиках, послушать их рассказы — чтобы «напитаться» той атмосферой. В какой степени ему это удалось и из каких «рук» он черпал информацию? Если судить по содержанию, то становится совершенно ясно, что источники оказались не слишком достоверными. Точнее, вполне достоверным было то, что он почерпнул из книг и изучения коллекций натуралистов: описания южноамериканских растений, животных, климата, ландшафтов и т. п., но, что касается повадок наиболее примечательных представителей фауны сельвы, — в этом он руководствовался главным образом безусловно живописными, но недостоверными слухами. Чего стоит, например, история о птице-змеелове, которая охотится на гремучих змей, но их укусы ей не страшны, потому что она ест побеги некой лианы, которую, в свою очередь, используют и люди. Они выжимают сок побегов в собственноручно нанесенные порезы на руках, втирают их и, таким образом, приобретают иммунитет против укуса любых гадов! Или апокриф о летучих мышах-вампирах: по Майн Риду, вампиры эти пьют кровь не только у животных, но и у людей. Или история о ядовитых деревьях: если заснешь под их кроной, — утверждает писатель, — то никогда не проснешься. Но затмевает все рассказ о магнетических свойствах взгляда анаконды. Ее глаза завораживают и притягивают к себе жертву. Если люди еще как-то способны противостоять этому магнетизму, то примитивные предки людей — обезьяны полностью в его власти. Поэтому ручная обезьянка героини романа, хотя и «жалобно скулит», но, «влекомая неодолимой силой» (курсив мой. — А. Т.), сама (!) прыгает в пасть гигантской анаконды (таким же апокрифом, кстати, являются и сведения о величине этой змеи).

Роман выстроен в соответствии с уже привычным алгоритмом юношеского повествования: это «роман дороги», в котором герои постоянно перемещаются, двигаясь к цели (конечная цель их путешествия, правда, не ясна). Привычно и чередование динамичных (охота, бегство от хищников и врагов, борьба со стихиями) и «статичных» (вставных рассказов о свойствах, особенностях и возможном применении растений — в этом смысле очень колоритно рассуждение автора о свойствах коки, повадках животных и птиц) эпизодов. И в этом романе Рид придерживается формулы — «развлекая, просвещать» юного читателя. Привычен и избранный тип героя: Пабло и его семья — перуанцы благородного происхождения (читай: джентльмены). Традиционен (скорее, правда, для «взрослого» романа писателя) мотив изгнанничества: герои боролись за дело свободы, но, когда революция потерпела поражение, вынуждены были бежать, спасая свою жизнь. Но кое в чем Рид отступил от традиционной формулы. Первое — он перенес действие из современности в последнее десятилетие XVIII столетия; второе — в центре коллизии взрослые (благородный изгнанник Пабло и его слуга — благородный потомок вождя инков), а юные герои (дети Пабло) находятся все-таки на периферии.

Как и почти все «юношеские» повествования писателя, роман «Изгнанники в лесу» так же вышел из печати к Рождеству. Надо сказать, он пользовался большим успехом у юных читателей. Не случайно Ч. Мади для своей библиотеки дважды заказывал дополнительные экземпляры книги, и Боугу пришлось срочно печатать еще один тираж. Конечно, свою роль сыграли, как всегда, великолепные иллюстрации У. Харви (их снова было двенадцать) и тема — таинственная Амазония. Но нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что у Рида уже появился собственный читатель, который ассоциировал его имя с тем типом романа, который ему нравится.

Первым начатым и завершенным в Стоукенчёрче романом стал «Охотничий праздник». Это был «взрослый» роман. Рид писал его зимой и весной 1854/55 года. Почему писатель после довольно долгого — и весьма успешного — общения с юношеской аудиторией вдруг вновь обратился к взрослым читателям? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Возможно, воспоминания об охотничьей жизни на Дальнем Западе США всколыхнули его жизнь в деревне, регулярная охота на мелкую дичь заставила вспомнить о том, как он охотился на куда более крупных животных в североамериканских прериях. Наверняка вспомнил он и о разговорах бывалых охотников у ночного костра, слушателем и участником которых был в начале 1840-х годов, путешествуя по «Орегонской Тропе» и «Тропе Санта-Фе». Свою роль могло сыграть и авторское самолюбие. Хотя настоящий успех и безбедное существование обеспечили ему именно «юношеские» романы, он, вполне вероятно (не забудем о самолюбивом характере Рида!), не хотел оставаться лишь детским писателем. Тем не менее роман, ориентированный на взрослых, написан все-таки в соответствии с формулой, разработанной Ридом для «ювенильного» романа. Это тот же роман «дороги», в котором группа опытных охотников-любителей в сопровождении двух проводников отправляется поохотиться на просторах Великих Равнин. Их главной целью являются бизоны, и герои двигаются в «страну бизонов», но по пути им попадается и множество иной дичи, на которую они с удовольствием охотятся. После удачной дневной охоты вечером все собираются у костра и рассказывают случаи из своей охотничьей жизни. Таким образом, повествование строится как чередование эпизодов, связанных с основной (сквозной) сюжетной линией, и вставных новелл, в которых герои рассказывают о забавных или трагических случаях, происходивших с ними на охоте не только в Америке, но и в разных частях света.

Интересна издательская судьба романа. Судя по всему, он был написан Ридом по собственной инициативе — вне каких-либо договоренностей с Боугом. Вероятно поэтому, когда писатель принес роман и предложил своему издателю опубликовать его, тот отказался сделать это. Поэтому Рид напечатал его за свой счет, точнее, расходы он разделил с типографом, который взялся его печатать. Отказ Боуга издавать роман под собственной маркой, видимо, не обескуражил автора и тем более не привел к конфликту между ними. В викторианской Англии подобная практика была обычным делом — особенно для «раскрученных», уже хорошо известных читателю авторов. В случае удачи предприятия автор получал, конечно, больше, чем если бы он сотрудничал с издателем. Весь доход делился на двоих — между писателем и типографом, но и все расходы (как и риски) на издание книги в таком случае также делились поровну. Сам факт подобного издания говорит о многом. Во-первых, очевидно, что уже в середине 1850-х годов Рид как автор чувствовал себя вполне уверенно — во всяком случае, достаточно для того, чтобы самостоятельно выйти на британский книжный рынок. Во-вторых, он смог найти типографа, — следовательно, у него уже сложилась репутация автора, способного приносить прибыль. И, в-третьих, у Рида имелось достаточно средств, чтобы «вложиться» в предприятие. Конечно, все это говорит и об изрядном «авантюризме» автора. С этим трудно спорить, тем более что в дальнейшем, издавая за свой счет собственные романы и журналы, он неоднократно будет демонстрировать как склонность к авантюрам (причем порой — очень рискованным), так и уверенность в своих силах. Коммерческий успех предприятия нам неизвестен. Но можем предположить, что едва ли Риду удалось заработать. И понятно, почему. В отличие от Боуга он и его компаньон едва ли смогли организовать достойную рекламную кампанию. Во всяком случае, нам не удалось обнаружить рецензий на этот роман Рида. Не содержит сведений о них и обширная (и единственная полноценная) библиография англо-американских изданий Рида, подготовленная американским ученым Дж. Стил.

Второй роман — «Белый вождь. Легенда Северной Мексики». Мы уже упоминали о нем, когда рассказывали о путешествии молодого Рида по «Тропе Санта-Фе». Так же, как и предыдущий, этот роман имеет очевидную автобиографическую подоплеку и основан прежде всего на впечатлениях, которые Рид почерпнул, путешествуя по Новой Мексике. В отличие от «Охотничьего праздника» это произведение хорошо известно русскоязычному читателю — его регулярно издают и переиздают в нашей стране на протяжении почти полутора столетий. Поэтому отметим только одну, но, как нам кажется, важную особенность романа — он ориентирован как на взрослую, так и на юношескую аудитории. Кому принадлежала идея такого произведения, сказать трудно, но очевидно, что инициатива исходила не только от самого Рида, а, вероятно, и от Боуга. Иначе как объяснить появление этого романа под его издательской маркой? Хотя этот роман можно трактовать и как ювенильный, он был издан в традиционном для «взрослого» текста трехтомном исполнении, имел по шесть иллюстраций на каждый том, стоил традиционные полторы гинеи (31 шиллинг) и, уже традиционно, вышел из печати в канун Рождества. Судя по всему, «Белый вождь» был хорошо встречен британской публикой. Во всяком случае, именно об этом свидетельствует восторженная рецензия на роман, помещенная в лондонском «Атенеуме» 5 января 1856 года.

Вполне возможно, что следующий, определенно «юношеский» роман, за которым в русскоязычной издательской традиции закрепилось не совсем корректное название «В дебрях Южной Африки, или Приключения бура и его семьи», Рид писал параллельно с романом «Белый вождь». Об этом говорит время его выхода из печати — март 1856 года. Можно предположить, что уже тогда — в середине 1850-х складывается вскоре ставшая традиционной для писателя практика работы сразу над несколькими книгами разной жанровой модификации, когда он одновременно сочинял для детей и для взрослых и на его «письменном столе» «существовало» сразу несколько рукописей в разной степени завершенности.

«В дебрях Южной Африки» — несомненно, наиболее удачный из всех юношеских романов, до той поры сочиненных Ридом. Интрига развивается динамично, действия и поступки героев мотивированы их характерами и ситуацией. Не кажутся нарочитыми и тормозящими повествование (как это нередко бывало прежде) и вставные — «образовывающие и просвещающие» — эпизоды, в которых автор рассказывает о жизни и повадках животных, особенностях произрастания и полезного применения растений. Впрочем, возможно, что в таком впечатлении «виноват» сам материал — экзотическая Африка. События романа начинаются со знакомства с его главным действующим лицом — капским буром Гендриком ван Блоомом. В первой главе читатель узнает его житейскую историю: хотя в обыденном сознании викторианцев «бур» означает «деревенщина», ван Блоом — «благородного» происхождения (напомним, герой викторианского романа должен быть джентльменом!), он — выходец из Голландии, а в Африке остался, потому что влюбился и женился на дочери местного фермера. Но это — в прошлом. В настоящем — он вдовец, у него три сына: Ганс, Гендрик и Ян и похожая на покойную мать дочь Гертруда, его процветание и богатство осталось в прошлом: он — один из руководителей бурского восстания против англичан — вынужден был покинуть пределы Капской провинции, лишившись своих обширных угодий. Теперь он один из тысяч буров, обреченных на изгнание (опять — изгнанники, несправедливо обиженные, — постоянный мотив Рида, искренне сочувствующего эмигрантам). Он пытался наладить жизнь в дикой саванне, но перелетная саранча (Рид подробно описывает это природное бедствие и сообщает немало очень интересных и поучительных фактов, в том числе об употреблении саранчи в пищу местными обитателями) уничтожает богатый урожай, семья вынуждена отправиться вглубь Африканского континента. Так начинается их дорога (опять «роман дороги»!), которая, в конце концов, через столкновения с дикими животными (наиболее колоритные из которых, конечно, цари африканских саванн — львы, слоны и носороги) и стихиями, через охоту на разнообразных зверей и обустройство в сердце дикой саванны приводит Гендрика ван Блоома и его семью к процветанию. Процветание это зиждется на слоновой кости, которую в течение нескольких лет добывают ван Блоом и его сыновья. Выгодно продав ее, они становятся богатыми. Интересная особенность — казалось бы, семья ван Блоомов обретает полную гармонию среди дикой природы. Но, по Риду, этого для счастья недостаточно. Развязкой своего романа писатель утверждает — счастливым можно быть только среди людей. При этом счастье подразумевает богатство, здоровье, толерантность, образование для детей, крепкую дружную семью и уважение соседей. Нетрудно заметить — вполне викторианские ценности. Но Майн Рид, при всем своем стихийном демократизме, никогда и не выходил за пределы викторианской шкалы ценностей; даже самые строгие и ортодоксальные ревнители викторианской морали едва ли могли его упрекнуть, что он учит своих молодых читателей тому, чему учить не следует.

Интересно посвящение, предпосланное роману. Оно гласит: «Трем юным моим дорогим друзьям, Францу, Лайошу и Вильме, детям моего друга, друга свободы, добра и правды — Лайоша Кошута, эту книгу посвящает их искренний доброжелатель Майн Рид». Объяснить его происхождение легко: именно в эти годы — в середине 1850-х — «роман» Рида с Ко-шутом переживал свой апогей. Впрочем, повторимся, «В дебрях Южной Африки» — пожалуй, лучшая из ювенильных книг писателя, и такое посвящение, безусловно, было приятно и лестно его «другу» и его семье.

Возможно, оценка этого романа кому-то покажется необъективной. Но, справедливости ради, отметим — автор настоящих строк едва ли способен объективно судить об этой книге, потому что именно с нее в далеких 1960-х для него лично и началось знакомство с Майн Ридом и его героями. В то же время, совершенно очевидно, что продолжение этого романа — «Юные охотники» — явно слабее первой части трилогии[50]. Тем не менее, если судить по числу переизданий, — только в XIX веке и только на английском языке он переиздавался более двадцати раз и пользовался у читателей не меньшей популярностью, нежели первый роман трилогии. Роман этот также был написан в Стоукенчёрче и опубликован в 1856 году в издательстве Боуга.

Но, конечно, главной книгой «стоукенчёрчского» периода является знаменитая «Квартеронка». Она вышла в свет в августе 1856 года и имела огромный успех — и не только в Британии, но и за океаном, где была издана уже через два месяца после выхода на родине. «Квартеронка, или Приключения влюбленного в Луизиане» — роман для «взрослых». По воспоминаниям вдовы, эту книгу Майн Рид писал долго и к тому моменту, когда мисс Хайд превратилась в миссис Рид, уже сочинял ее. Следовательно, речь может идти о пяти-шести годах, потраченных для работы над романом. Таким образом, в Стоукенчёрче он его только закончил, а начал в первые годы пребывания в Англии. Конечно, большинство из тех, кто любит Рида, читали роман. Да и автор этих строк уже неоднократно обращался к его сюжету, поэтому едва ли стоит напоминать читателю фабулу. Отметим только, что, наряду с не менее знаменитыми «Всадником без головы» и «Оцеолой, вождем семинолов», «Квартеронка» — наиболее известный и популярный роман Майн Рида в нашей стране. Первый раз на русском языке его опубликовали всего лишь через шесть лет после выхода на языке оригинала и с тех пор с неизменной регулярностью переиздают вот уже 150 лет. Кто еще из западных авторов может похвастаться такой судьбой своих книг в России?