ПРОФЕССОР ПРАВА

ПРОФЕССОР ПРАВА

Три дня назад правительство прибыло в Колиму, встреченное ликованием жителей и клятвами местных либералов.

И тут же Хуаресу сообщили о катастрофе в Гвадалахаре — генерал Парроди капитулировал, без боя сдал город и армию.

В Колиме стояло двести пятьдесят верных правительству пехотинцев при двух орудиях. Вместе с эскортом вооруженные силы президента составляли, стало быть, триста пятьдесят штыков и сабель.

Сантос Дегольядо, профессор права, ученик Окампо, каудильо пурос в Мичоакане и Халиско, за последние десять лет не раз сражавшийся против консерваторов, был срочно вызван в Колиму из Мичоакана, и Хуарес назначил его военным министром и главнокомандующим армией, которую еще предстояло создать…

Все было решено. Оставалось — действовать.

Дегольядо встал, его скулы потемнели. Он сделал движение к Хуаресу, желая обнять его. Но Хуарес не двинулся ему навстречу. Он стоял, заложив руки за спину, и смотрел на нового главнокомандующего блестящими внимательными глазами.

— Я уверен в вашем бескорыстии, дон Сантос, — сказал он вдруг. — Я уверен в вашем бескорыстии и твердости. Два эти качества станут главными для нас — бескорыстие и твердость.

— Я сделаю все, — сказал Дегольядо. — Но меня тревожит удаленность правительства от театра военных действий, от армии… Будущей армии…

— Вы одобряете выбор Веракруса в качестве резиденции правительства?

— Да. Доходы от таможни, сильные укрепления, хорошо вооруженный гарнизон, верный либеральной партии. Как главнокомандующий я удовлетворен в смысле стратегическом — Сулоага неизбежно вынужден будет бросить основные силы для блокады или взятия города, который ему не взять. Это даст возможность нашим силам атаковать столицу с севера и, во всяком случае, вернуть центральные штаты… Наше движение на Мехико означает возвращение сеньора Добладо в коалицию…

Голос Дегольядо снова приобрел глубину и певучесть, утраченную в начале разговора. Когда он волновался, резкие вибрирующие ноты прорывались в его голосе.

— Прекрасно. Осталось только организовать армию.

— Через три месяца, дон Бенито, мы начнем операции, поверьте мне.

Выставив худой подбородок, Дегольядо смотрел на президента с откровенной, как у ребенка, благодарностью и любовью — за то, что тот успокоил и укрепил его душу. Он удивлялся: как он раньше не обращал на Хуареса должного внимания? Да, он все время помнил, что есть такой твердый пуро из индейцев, надежный и старательный, но кто мог подумать, что в этом человеке столько силы и умения вдохновлять других? Он попытался представить на месте Хуареса дона Мельчора с его иронической усмешкой и умным недоверием во взгляде — нет, не годится. Добладо — нет! Красивое лицо Мигеля Лердо де Техада — высокомерное сознание своей учености и ума — нет! Только этот невысокий, а по сравнению с ним, Дегольядо, просто маленький смуглый человек, с точными короткими движениями, в котором ничто не коробит, не беспокоит, не вызывает недоверия, само присутствие которого успокаивает, как горы, как мерное течение реки, как прохладный ветер, идущий с хребта… Да, да, да! Как он, дон Бенито, окруженный такими блестящими, такими красноречивыми, такими сильными людьми, как он оказался вдруг — первым? Почему пришло его время? Непонятно! Но время его пришло, это ясно! Он знает нечто, чего не знают другие, и поэтому так спокоен.

— О способах постоянно сноситься с правительством вы договоритесь с доном Мельчором. Он — как министр внутренних дел — сумеет это устроить.

— Да, дон Бенито, мы это устроим. Мне еще надо обсудить с Гильермо порядок поступления в штаб денег, которые сможет дать нам правительство. Я не склонен прибегать к реквизициям без крайней нужды. Надеюсь, что мы сумеем обойтись без этого. Очень надеюсь, поверьте. Люди должны видеть — там, где либералы, там законность!..

Хуарес едва заметно кивал.

Дегольядо ушел. Генерал Дегольядо, бывший ректор университета, командующий армией, которую ему предстоит создать, найти оружие, выбрать способных командиров… Конечно, во всех штатах в помощь ему вспыхнет герилья, либеральная герилья. Но начнется она только после того, как возникнет армия и будет кому помогать… Он не представляет себе, что его ждет. Он поверил мне, как ребенок, потому что хотел поверить, — он, много лет отстаивающий дело либералов, фанатик демократии, как он похож на протестантского проповедника — со своим бледным лицом и горящими глазами! Наверно, он был нескладным худым мальчишкой, над которым смеялись сверстники за его любовь к фантазиям. Господи, помоги ему и дай ему сил. Для себя я ничего не прошу. Но от него зависит так много. Мы начинаем невиданную войну, нашу войну…

4 мая 1858 года правительство президента Хуареса высадилось в Веракрусе под гром приветственных орудийных залпов.

В конце июля друзья из Оахаки через горы, тропами привели в Веракрус донью Маргариту с восемью детьми — семейство президента. Понятно, что это была за дорога — триста миль по тропам, где навьюченный осел проходит с трудом, обрывы, осыпи, потом джунгли, колючие заросли, ягуары, змеи… Старшей — Мануэле — четырнадцать, младшему — Бено — меньше года. Все, кроме Мануэлы, ехали в больших корзинах. Донья Маргарита и Мануэла шли пешком. А сколько возможностей попасть в руки реакционеров или просто бандитов. Сопровождавшие были вооружены — ружья, револьверы, мачете. Но что могли бы сделать несколько человек, если бы… А болезни? Спали когда в лесу, когда в индейских хижинах — на циновках или в гамаках. Долго ли детям заразиться, простудиться?.. Но все обошлось.

Теперь, читая вечером последние бумаги, Хуарес, как некогда в Оахаке (счастливые времена!), знал, что его ждет Маргарита.