Глава третья. Архангельск. 1932-39 гг.

Глава третья. Архангельск. 1932-39 гг.

1. 1932-35 гг. Проводы. Дорога. Сменный механик. Общежитие. ИТР - столовая.

Поздно вечером мама провожала меня на пароход - окончил техникум, еду на работу в Архангельск. Дорога к реке через луг. Было удивительно тепло. Не помню точных слов, но мама говорила приблизительно так:

- Провожала твоего отца на войну, так же было тепло, конец сентября в девятьсот четырнадцатом. Счастья после этого уже не было. Вот теперь ты уезжаешь.

Дышала неровно - сдерживала, слезы. Не показал, что заметил. К чему углублять горе? Смутно было на душе. Ничего не ждал хорошего. Жалко своего места дома у окна, книг. Мама сдержалась и не зарыдала, когда обнимала меня перед сходнями.

"Кассир" медленно зашлепал плицами и отвалил. Под керосиновым фонарем на пристани растаяла во тьме женская фигура в платке. Тогда только представил, как она побредёт одна в темноте. Сжалось сердце.

Ехали с Севкой Милославовым, однокурсником.

Вещи: самодельный чемоданчик, обитый белой клеенкой. В нём Маяковский, пирог "помазень", бельишко, две простыни. Ещё узел - лоскутное одеяло, подшитые валенки, подушка - всё упаковано в матрацную наволочку. Её набить соломой или сеном и будет матрац. Одежда и обувь вся на мне - тужурка из шинельной ткани, брюки, перешитые из отцовских, пиджак. Старые ботинки и калоши. Бедность не порок, но узел раздражал своим полосатым видом.

Дорога: Череповец- Архангельск. В Вологде пересадка. Страшная давка на вокзале. Посадка - штурм, уборная - проблема, поспать - если захватишь третью полку, на второй сидят. Мат и вонь. Великое переселение народов: крестьяне едут на Север, спасаются от колхозов. Часа через три всё утряслось, место уже не займут. На остановке стоим с кружками у будки "Кипяток".

Архангельск. Станция на левом берегу, город напротив. Мрачный полдень, грязный, истоптанный талый снег, широченная пустая Двина. Всё деревянное - вокзал, перрон, склады, пристань. Пароход "Москва", почти морской, с высокими бортами. Длинная очередь на переправу в город.

Переплыли. Близко от пристани нашли "Дом крестьянина", оставили узлы в камере хранения. Расспросили дорогу. Долго-долго ехали трамваем вдоль города. Лозунг: "Даёшь пятилетку в четыре года! " Снова переправа - через Кузнечиху, рукав Двины, в Соломбалу.

С трудом разузнали дорогу на наш завод "имени Молотова". Там электростанция куда нас распределили. Болото, на сваях эстакада из досок покрытых слоем грязи. Вдали маячит труба: "Вон ваш завод". Снег с дождём, темнеет. Измучились. "Не добраться!" Оставили чемоданы в крайнем домике. Нет, не боялись, что украдут. Вернулись в Дом крестьянина: койка, столовая, кипяток. "Правда" на стене под стеклом. Комфорт.

Утром легко добрались. Пешком, пять километров от города. Весь завод и поселок на щепе, слой два метра. Нигде ни кустика. Посёлок: деревянные одинаковые двухэтажные дома и дощатые бараки. Река, на берегу огромные штабеля брёвен, два низких деревянных корпуса лесозаводов, внутрь по желобам из бассейна ползут брёвна. Непрерывный металлический скрежет транспортеров. Этот звук над посёлком до сих пор стоит в памяти.

Электростанция даёт ток в общую сеть на город и лесозаводы. Их в окружности пятнадцать, пилят доски на экспорт: "валютный цех страны". Наш - самый молодой и большой, "стройка пятилетки".

Станция считается временной, поэтому у неё деревянный корпус в четыре этажа и железная труба. Транспортёры на столбах тянутся от корпусов завода, по ним плывёт щепа внутрь станции и дальше, на склад.

В поселке нашли контору. Директор (из рабочих) недоверчиво оглядел - мальчишки, мне восемнадцать, Севке девятнадцать. Но зачислил сменными техниками, иначе, сменный мастер, сменный механик. Можно назвать и совсем пышно - "начальник смены". До нас они все были из рабочих (вот были времена- начальник в 18 лет!).

Выдали пропуски, карточки, талоны на столовую: не шутите, для ИТР (Инженерно-Технических Работников) !, Тут же отсчитали подъёмные и дорожные - около двухсот рублей. Таких денег отродясь не видел. Зарплату назначили - 125 р. плюс "ночные". Маме 50 послал и ещё останется.

Проводили в общежитие, в дом на краю посёлка.

Комната на первом этаже, стены не штукатуренные, пять деревянных кроватей с досками. Стол под газетой, хлеб, кружки, тараканы. Ведро с водой, жестяной таз. Три табуретки, одежда на гвоздях в стене. Следы клопов. Печка, дрова. Уборная во дворе.

Уже живут трое механиков, как мы. Познакомились. Рассказали, где набить матрацы - есть только стружка. Соорудили постели - ватное одеяло из цветных лоскутков немного смущало. Ничего, народ простит.

Потом ходили в столовую. Отличная! Никогда в жизни так не ел.