Глава XXII Последние сражения

Глава XXII

Последние сражения

Наступление в Арденнах

Я не собираюсь подробно рассказывать о том, что произошло сразу же после смещения меня с должности начальника штаба группы армий «Г». Меня не только отстранили от должности, но и исключили из офицерского корпуса генерального штаба — случай, типичный для того мрачного периода беззаконий и произвола, который наступил в конце 1944 года.

Рождество я провел в Вартегау, где в то время жила моя семья. Конечно, нам было не до веселья: обстановка на Восточном фронте внушала мне серьезное беспокойство, так как было ясно, что русские сосредоточивают огромные силы и собираются нанести сокрушительный удар. Я не мог примириться с мыслью, что моя семья останется в Восточной Германии, и поэтому использовал свой вынужденный отпуск для того, чтобы перевезти семью к своим друзьям севернее Берлина. Как говорится, нет худа без добра. Я успел устроить семью как раз вовремя, потому что через три недели началось наступление русских на Висле и они вторглись в Силезию.

Хотя генерал Гудериан не смог добиться моего официального восстановления в правах офицера генерального штаба, ему в конце концов разрешили дать мне новое назначение, и в один из рождественских дней я получил приказ отправиться в 9-ю танковую дивизию в Арденны. Мне надлежало немедленно явиться в штаб группы армий «Б», размещавшийся где-то западнее Кельна. Я прибыл туда 28 декабря и представился генералу Кребсу, начальнику штаба фельдмаршала Моделя[292]. Меня волновала мысль, что после долгих лет работы в штабах я наконец буду непосредственно командовать войсками. Однако мой энтузиазм спал, когда Кребс объяснил мне, что происходило в это время в Арденнах.

Уже несколько месяцев тому назад я знал о готовящейся операции. Фактически все наши действия в Эльзас-Лотарингии были направлены на то, чтобы выиграть время для подготовки к Арденнскому наступлению. Кроме генерала Балька и меня, никто в группе армий «Г» не знал об этом замысле. По приказу Гитлера каждый посвященный в подготовку наступления офицер обязан был подписать документ, в котором говорилось, что в случае малейшего нарушения секретности он будет подвергнут тяжелейшим наказаниям. Однако эти драконовские меры себя оправдали, и когда 16 декабря войска перешли в наступление, была достигнута полная внезапность. Немецкие войска добились такой же внезапности, какая была достигнута в том же самом районе в мае 1940 года[293], и в обычных условиях при примерно равном соотношении сил мы добились бы очень крупной победы. С точки зрения тактики прорыв в Арденнах явился последним большим успехом германского генерального штаба. Это был удар в духе лучших традиций Гнейзенау, Мольтке и Шлиффена. В то же время в стратегическом отношении это наступление представляло собой опасную авантюру и в конечном итоге оказалось очень серьезной ошибкой. Когда после войны я находился в лагере для военнопленных, генерал Вестфаль рассказал мне, что и Рундштедт и Модель были категорически против грандиозного плана Гитлера форсировать Маас и совершить победный марш на Антверпен. Они предупреждали Гитлера, что имеющихся в наличии сил совершенно недостаточно для подобной операции, и предложили план, получивший название «Kleine Losung»[294], целью которого было уничтожение американского выступа у Ахена. Такого рода наступление привело бы к окружению пятнадцати дивизий противника и к высвобождению крупных резервов для переброски на Восток. Подобное решение вопроса Гитлер назвал «малодушным». Следует признать, что как бы резко мы ни осуждали Гитлера как стратега, его сила воли и решимость соответствовали грандиозности его замыслов[295].

Гитлер собрал все наличные дивизии в кулак и бросил их в последний, колоссальный по силе удар с целью прорыва сравнительно неглубокой обороны 1-й американской армии на участке фронта Монжуа, горы Эйфель. Справа наступала 6-я танковая армия СС, левее ее — 5-я танковая армия. В то же время 7-я армия должна была войти в Люксембург для обеспечения южного фланга немецких войск. Гитлер рассчитывал не только овладеть Антверпеном, но и уничтожить четыре армии: 1-ю канадскую, 2-ю английскую, 1-ю и 9-ю американские.

16 декабря туман лишил союзников возможности использовать огромную мощь своей авиации; кроме того, подготовка к наступлению 5-й танковой армии Мантейфеля была проведена с исключительным мастерством. Его войска имели замечательных командиров, а моральный дух солдат был очень высок. Прорвавшись через боевые порядки пришедших в полное замешательство американцев, передовые отряды Мантейфеля сумели быстро продвинуться по трудным горным дорогам и к 20 декабря овладели Уффализом, после чего продолжали наступать к переправе через Маас у Динана. Если бы войска Мантейфеля были должным образом поддержаны действиями с севера, трудно сказать, в каком положении оказались бы американцы[296]. Но 6-я танковая армия СС не сумела добиться серьезного успеха. Правда, 1-я танковая дивизия СС действовала замечательно и за первые два дня продвинулась на 40 км, однако другие дивизии армии Дитриха продвигались медленно. Гитлер совершил крупную ошибку, выбрав для нанесения главного удара 6-ю танковую армию СС. Командующий армией был очень храбрым человеком, но не понимал особенностей ведения танковой войны. Кроме того, упорное сопротивление 101-й американской воздушно-десантной дивизии и боевого командования «Б» 10-й американской бронетанковой дивизии у Бастони оказало парализующее воздействие на продвижение Мантейфеля.

Когда я представлялся генералу Кребсу в штабе группы армий «Б», он сообщил мне, что, несмотря на большой первоначальный успех, фельдмаршал Рундштедт уже 22 декабря считал, что наступление кончится неудачей. Того же мнения держался и Модель. 3-я армия Паттона начала решительные действия против левого фланга 7-й армии и вынудила Мантейфеля направить туда войска, в результате чего наш главный удар на Динан был ослаблен. Покрытые льдом узкие горные дороги затрудняли движение транспорта, образовывались огромные пробки. В довершение всего части 9-й американской армии усиливали свои контратаки против войск нашего правого крыла[297].

22 декабря Рундштедт посоветовал Гитлеру прекратить наступление, так как вскоре все равно пришлось бы снять крупные силы для отражения ударов русских на Восточном фронте. Гитлер не желал и слышать об этом, поэтому еще несколько дней мы продолжали вести решительные атаки. Но 26 декабря Паттон освободил Бастонь, над Арденнами очистилось небо, и в действие вступила грозная авиация союзников. 28 декабря, в тот самый день, когда я представлялся Кребсу, Гитлер согласился на прекращение наступления, но категорически запретил какой-либо отход.

29 декабря я отправился в 9-ю танковую дивизию, которая располагалась на поросших лесом высотах северо-западнее Уффализа. Покрытые льдом дороги блестели на солнце, и я собственными глазами видел, как американская авиация беспрестанно бомбила дороги и наши полевые склады. В воздухе не было ни одного немецкого самолета, повсюду валялись исковерканные черные остовы сгоревших машин. В штабе дивизии я узнал, что мы удерживаем самые передовые позиции 5-й танковой армии. Посмотрев на карту, я увидел, что американцы вели решительные атаки против наших флангов и что дивизиям, находившимся в вершине выступа, угрожала серьезная опасность. Но нам было приказано держаться на занятых позициях, что мы и делали, прибегая к тактике маневренной обороны.

В большинстве своем мои солдаты были австрийцами, и, несмотря на большие потери, их боевой дух был еще высок. В танковом полку оставалось 20 танков, а в каждом из мотострелковых полков насчитывалось до 400 солдат. Артиллерийский полк был очень сильной и опытной боевой частью. Мы отбивали атаки американцев до 5 января, пока не получили приказа оставить ставшие бесполезными позиции и отойти в восточном направлении. На меня возложили командование арьергардом 5-й танковой армии. Много пользы принес мне опыт боевых действий в России. Я хорошо знал особенности передвижения войск по снегу и льду, в чем американцам нужно было у нас многому поучиться. В дневное время наша танковая группа оборонялась, ночью двигалась, чтобы таким образом избежать налетов истребителей-бомбардировщиков. Но даже и при этих условиях сосредоточенный огонь артиллерии наносил нам на флангах серьезные потери. К середине января 9-я танковая дивизия достигла реки Ур, откуда в свое время немецкие войска начали Арденнское наступление.

Результаты этого наступления были более чем неутешительными. Мы понесли крупные потери в живой силе и технике, а выиграли лишь несколько недель передышки[298]. Следует признать, что американцы были вынуждены вывести части из Лотарингии и ослабить давление на группу армий «Г»[299]; правда, эта разрядка напряженной обстановки носила лишь временный характер. Те же самые результаты можно было бы получить гораздо меньшим по масштабу наступлением у Ахена, после которого наши оперативные резервы могли бы быть переброшены в Польшу. Арденнское сражение еще раз подтвердило правильность того положения, что крупное наступление танковых масс не имеет надежды на успех, если оно предпринято против противника, обладающего господством в воздухе. Необходимые для нас резервы были израсходованы, и нам нечем было предотвратить неминуемую катастрофу на Востоке.