331
331
В. Н. Семенковичу, март, Мелихово. «Я сам нездоров: плюю кровью». Л. А. Авиловой, 22 марта, Москва, Болыи. Московс. гост. № 5, Суббота.
«Я приехал в Москву раньше, чем предполагал, когда же мы увидимся? Погода туманная, промозглая, а я немного нездоров, буду стараться сидеть дома! Не найдете ли Вы возможным побывать у меня, не дожидаясь моего визита к вам?»
. Оболенскому, 22 марта, Москва. Приезжайте, голубчик, сегодня в «Славянский
Базар». Я заболел» Ему же, 23 марта, Москва. «Идет кровь». Болыи. Моск. гост. № 5 В. А. Гольцеву, 23 марта, Москва.
…«Вчера вечером со мной случился скандал: толь ко что сел обедать, как из легкого пошла кровь, которую я унял только к утру. И ночевать пришлось не дома. Будь здоров и Богом храним. Воскресенье».
А
332
Л. А. Авиловой, 28 марта, Москва.
«Ваши цветы не вянут, а становятся все лучше. Коллеги разрешили мне держать их на столе. Вообще вы добры, очень добры, и я не знаю, как мне благодарить Вас.
Отсюда меня выпустят не раньше Пасхи; значит, в Петербург попаду я не скоро. Мне легче, крови меньше, но все еще лежу, а если пишу письма, то лежа». А. С. Суворину, 1 апреля, Москва.
«Доктора определили верхушечный процесс в легких и предписали мне изменить образ жизни. Первое я понимаю, второе же непонятно, потому что почти невозможно. Велят жить непременно в деревне, но ведь постоянная жизнь в деревне предполагает постоянную возню с мужиками, с животными, стихиями всякого рода, и уберечься в деревне от хлопот и забот так же трудно, как в аду от ожогов. Но все же буду стараться менять жизнь по мере возможности, и уже через Машу объявил, что прекращаю в деревне медицинскую практику. Это будет для меня облегчением, и крупным лишением. Бросаю все уездные должности, покупаю халат, буду греться на солнце и много есть. Велят мне есть раз шесть в день и возмущаются, находя, что я ем очень мало. Запрещено много говорить, плавать и проч. и проч.».
«Автора «Палаты № 6» из палаты № 16 перевели в № 14. Тут просторно, два окна, потапенское освещение, три стола. Крови выходит немного. После того вечера, когда был Толстой (мы долго разговаривали), в 4 часа утра, у меня опять шибко пошла кровь».
«Я пишу уже не лежа, а сидя, но, написав, тотчас же ложусь на одр свой».