Глава 3 Не называйте их бритпопом

Клэр Кляйнедлер, Addicted To Noise, май 1996 года

Бритпоп. Он почему-то сейчас везде. Вот Oasis, плагиаторы The Beatles, которые пытаются подражать молодым Rolling Stones с наркотиками и групи. Вот Blur, самопровозглашенные представители «среднего класса», которых обожают на британской музыкальной сцене, правда в Америке у них что-то не срастается. Не забывайте также об Elastica, Pulp, Supergrass и Echobelly. Но что бы вы ни делали, пожалуйста, пожалуйста, не включайте Radiohead в список бритпоп-групп.

Единственное, что объединяет Radiohead со всеми вышеперечисленными группами – то, что они тоже из Англии. А вот отличаются они от своих британских братьев и сестер-музыкантов тем, что группа не ограничивается исполнением стилизаций под шестидесятые и не участвует в публичных перебранках с другими коллективами.

А еще они не тратят все свободное время, хвастаясь, какие они «крутые, нафиг». Им вообще не обязательно слишком много говорить. Песни и живые выступления Radiohead достаточно громко говорят за себя.

Последний альбом Radiohead, The Bends, уже сам по себе сделал девяносто пятый годом великолепной музыки. Каждая песня на пластинке потрясает – от завораживающе прекрасной мелодии Street Spirit до пронзительных гитарных запилов Just. И после того как альбом провел уже больше пятидесяти недель в чартах, люди наконец-то по-настоящему его заметили. Альбом балансирует на грани топ-10 в Англии, а недавно впервые попал в топ-100 здесь, в Штатах. MTV постоянно крутит клип к синглу Hugh and Dry, да и практически каждый второй музыкальный критик в США и Великобритании назвал The Bends в числе лучших десяти альбомов прошлого года.

Совсем неплохо для группы, которой приходилось играть для аудитории, м-м-м, из примерно двух зрителей на вечеринках десятилетней давности. Певец-гитарист Том Йорк, гитаристы Джонни Гринвуд и Эд O’Брайен, басист Колин Гринвуд и барабанщик Фил Селуэй, ученики частной школы для мальчиков в английском Абингдоне, собрали группу чисто от скуки. На какое-то время музыканты взяли перерыв, чтобы получить высшее образование (не считая самого младшего участника, Джонни, который быстро бросил учебу), но репетировали во время каникул и на выходных. К лету 1991 года ребята снова собрались и решили отнестись к музыке посерьезнее.

Они назвали себя On A Friday и стали давать концерты в родном Оксфорде. Сейчас, оглядываясь назад, Йорк говорит: «Мы были довольно-таки отстойны». Их выступление в оксфордской «Джерико-Таверн» в октябре 1991 года собрало 25–30 ребят из A&R-отделов и вдохновило репортера из местного журнала написать: «On A Friday обязательно добьется успеха. Никаких «если» и «но». На следующий год они перерастут все залы, о которых говорят, и, знаете, на этот раз мне на самом деле кажется, что я прав».

И он действительно оказался прав. Группа сменила название с On A Friday, которое довольно странно выглядело на флаерах, если они выступали, например, в четверг, на Radiohead и подписала контракт с Parlophone. Они за три недели записали дебютный альбом Pablo Honey и выпустили его с минимумом шумихи и энтузиазма. А в 1993 году вышел сингл Creep, остальное, как говорится, уже история.

Creep – это, пожалуй, одновременно лучшее и худшее из всего, что случилось с Radiohead. Сингл, конечно, помог альбому Pablo Honey стать золотым в Штатах, но песня превратилась в гимн группы – особенно для вокалиста Йорка. К вящему неудовольствию группы Radiohead превратилась в «ту группу, которая играет Creep», а Йорк – во фрика из фриков, неправильно понятого, нерешительного символа поколения, которое отождествляло себя с мучительным текстом «I wish I was special/You’re so fucking special/But I’m a creep!»

MTV взял клип в мощную ротацию и даже пригласил группу дать концерт перед аудиторией из девушек в бикини и парней из студенческих братств в «Пляжном домике» канала. Посмотрев видео этого выступления, лишь убеждаешься в том, по какой же огромной площади ударила Creep. Богатенькие мальчики, которые трясут головами под Radiohead? Ужас какой.

Хотя многие группы мечтают как можно скорее выпустить хитовый сингл, музыканты Radiohead отнеслись к этой идее с ненавистью. Группу тут же заставили начать работу над «новой Creep», и запись второго альбома превратилась в настоящий кошмар.

Йорк и компания «ползали» по студии с продюсером Джоном Лекки (Stone Roses, Ride) целых три месяца, сводя друг друга с ума. По словам группы, для них это стало настоящим дном; все музыканты переживали приступы сомнений в себе и депрессии. Наконец Лекки сказал всем разъехаться, оставив одного Йорка и заставив его работать. Команда отдохнула, затем вернулась в студию, и за две недели альбом The Bends был завершен.

После выпуска альбома в марте 1995 года Radiohead превратилась в безостановочную гастрольную машину. Группа провела несколько хедлайнерских клубных турне по всему миру, а в прошлом году выступала на разогреве у R.E.M. в Америке, что дало им возможность попасть в большие залы. Гастроли – это неотъемлемая часть рок-н-ролльного образа жизни, но вот свободное время группа проводит совсем не по рок-н-ролльному. Музыканты Radiohead предпочитают вечеринкам книги и практически не ведут публичной жизни; они по-прежнему живут в Оксфорде, не присоединяясь к бритпоповым массам в Лондоне или Манчестере. Их часто называют «самой вежливой группой во всей музыкальной индустрии»; ребята очень приятны в общении, за исключением редких вспышек гнева у Йорка, вызванных стрессом.

Я лично наблюдала оба аспекта. Свое первое в жизни интервью я брала по телефону у басиста Колина Гринвуда. Судьба распорядилась так, что во время интервью мой компьютер завис, а диктофон сломался. И, конечно, лишь повесив трубку, я поняла, что на моей пленке ничего не записано. Боясь потерять работу, я в панике перезвонила Гринвуду и сквозь слезы объяснила, что произошло.

– Нет проблем, – спокойно ответил он. – Перезвоните мне через два часа, поговорим снова, пока у меня обед.

Я никогда не забуду этого.

А вот менее приятная история: в прошлом году я столкнулась с Йорком, пребывавшим в дурном настроении, на KOME Almost Acoustic Christmas Show в Сан-Хосе, штат Калифорния.

– Я только что пришел! Оставьте меня в покое! – крикнул он, когда я подошла к нему, чтобы взять интервью. Я была совершенно убита и, чувствуя себя бесполезным червяком, заползла в угол и задумалась, правильную ли карьеру выбрала.

Именно это ужасное воспоминание висело на мне тяжким грузом, когда я приехала в гостиницу «Феникс» в Сан-Франциско, чтобы поговорить с Йорком и гитаристом Джонни Гринвудом.

Мое сердце колотится, а ладони начинают потеть, когда тур-менеджер Тим ведет меня на встречу с Йорком.

– Здравствуйте. Мы не встречались? Ваше лицо кажется знакомым, – вежливо говорит Йорк.

– М-м-м, да, – запинаясь, отвечаю я. – Определенно встречались.

Я не сразу расскажу ему, когда, где и как мы встретились. Мы садимся на какую-то пластиковую садовую мебель возле бассейна. Его волосы сегодня ослепительно оранжевые и резко контрастируют с огромными черными очками. Похоже, у него сильное похмелье, но настроение, тем не менее, хорошее. Подбегает Джонни, пожимает мне руку и опускается в кресло. Он настоящий магнит для девушек, пусть и сам того не желает; блестящая черная челка прикрывает глаза, а «его скулы вполне могут стать поводом для войны» (по словам моей подруги Кэт). Заметив болезненного вида порез от бритвы на его подбородке, я сообщаю, что у него идет кровь.

– О, я знаю… но мне это нравится, – говорит он, прижимая руку к порезу. Увидев на пальцах пятно крови, он, похоже, удивляется. – Круто! Мне сходить умыться?

– Нет. Истекай кровью прямо на стол, – саркастически отвечает Том.

Они вполне могли бы быть братьями. Нет, внешне они не похожи совершенно, но ведут себя странно – например, заканчивают фразы друг друга и повторяют каждое второе слово.

У Джонни есть настоящий брат, Колин, но, пообщавшись с этими двумя, я всерьез задумалась, не были ли они родственниками в прошлой жизни. Они даже в шутку спорят, кто на какой вопрос будет отвечать, постоянно перебивают друг друга и соревнуются в том, кто умнее. И это все забавы. Никаких драк а-ля Лиам-Ноэл в Radiohead нет.

Addicted to Noise: Как проходят гастроли?

Том Йорк: Очень хорошо. Весьма волнующе, правда мне, пожалуй, надо переставать пить.

ATN: Лучше, чем предыдущие?

Том: Да, вроде того… да. И все концерты аншлаговые, это просто невероятно.

ATN: Вам удалось вернуть хоть какую-нибудь аппаратуру, украденную во время турне Soul Asylum? [Однажды утром в Денвере группа проснулась и обнаружила, что грузовик, в котором хранилась вся аппаратура группы, угнали прямо с парковки. ]

Джонни Гринвуд: Вообще ничего. Ни одной музыкальной колбаски.

Том: Ни одной, блин, колбаски.

ATN: Давайте начнем сначала. Вы все познакомились в школе…

Джонни: То была темная, лунная ночь…

Том: Темная, лунная ночь…

Джонни: Надо сделать все романтичнее, чем на самом деле. Скорее всего, это был какой-нибудь скучный школьный день.

Том: Я все еще с улыбкой вспоминаю, как Джонни приходил и играл на всех инструментах, которые мог найти, лишь бы его взяли в группу…

Джонни: Ага, однажды я пришел даже с флюгельгорном.

Том: Ага. Начинал он с губной гармошки, а мы такую музыку играть особенно не собирались.

ATN: Правда ли, что когда вы только собрали группу, никто из вас не умел играть на «своем» инструменте?

Том: «Не умел» – это относительное понятие, хотя я бы сказал, что это правда…

Джонни: (Тому) Правда?

Том: Ну, ты был довольно хорош.

Джонни: Мы просто не играли на публике. Думаю, мы были не так плохи, как большинство групп… мы просто… не думали, что очень хорошо играем.

Том: У нас, скорее, была низкая самооценка, но, по-моему, вполне оправданная.

ATN: У вас у всех разные музыкальные вкусы: джаз, Скотт Уокер, XTC, Magazine, различные трип-хоповые группы… Как вы вообще вместе сочиняете музыку?

Том: На самом деле ты не идешь в студию или на репетицию с мыслью «надо звучать, как вот эта группа». Если мы будем делать так, ничего хорошего из этого не выйдет. Если ты художник, ты же не думаешь в первую очередь о том, кого бы скопировать. Этот этап нужно быстро проходить. И на самом деле это не проблема. Если бы мы все любили, допустим, Pixies и больше никого другого, было бы совершенно очевидно, как будет звучать наша группа. Думаю, такая ситуация возникает в любой группе. Например, если поговорить с R.E.M., то у их музыкантов тоже вкусы совсем разные… настолько разные, что разнообразнее не бывает. Хотя (смотрит на Джонни) он меня тут подсадил на джаз. Сволочь.

ATN: Альбом The Bends наконец получил определенное признание. Как вы думаете, почему на это понадобилось так много времени?

Том: Ну, приятнее всего, конечно, эта штука с Billboard. У них три журналиста с вот такими лицами (притворно ухмыляется), и двое из них назвали нас номером один, а третий – номером три или как-то так.

Джонни: Это странно. Как с Pablo Honey, только наоборот. У нас был альбом, который хорошо продавался, но при этом оставался незамеченным, а сейчас мы превратились в это ужасное чудовище – «группу для музыкантов» или «группу для критиков»…

Том: Жуть.

Джонни: Для нас все встало с ног на голову…

Том: Потому что они еще капризнее, чем публика.

Джонни: Неплохая перемена в сравнении с первым альбомом.

ATN: Вы хотели этого с самого начала – такого медленного подъема в чартах?

Джонни: Ага. По крайней мере сейчас, когда журналисты ничего не понимают и критики ничего не понимают, мы можем с ними поспорить. Но вот когда критики говорят плохо о первом альбоме, мы наполовину с ними согласны. (Том громко хохочет.) В этом есть определенная доля истины. Если они говорят, что [The Bends] плохой альбом, а больше этого никто не говорит, в этом есть какой-то смысл.

Том: На самом деле из-за этого мы немного нервничаем.

ATN: Что служит вам вдохновением для песен?

Том: [Источники] постоянно меняются. Сейчас – в основном книги о политике.

ATN: Кстати, о политике – вы не собираетесь делать политическую карьеру? Вы сейчас участвуете в кампании Rock The Vote UK, у вас новая песня под названием Electioneering…

Том: О, да. Думаю, я хочу стать политиком. Хотя нет, сначала я займусь торговлей оружием и заработаю там денег. Надо ведь все попробовать в жизни – поп-звездность, торговлю оружием…

ATN: Что вы считаете высшей точкой карьеры на данный момент?

Джонни: Карьеры? Вы говорите, как моя мама… она так говорит. «Когда ты начнешь делать карьеру?»

Том: Ага. «Почему вы выбрали эту карьеру?» Карьера – это, например, пойти в армию.

Джонни: Карьера подразумевает долго…

Том: Долгожительство…

Джонни: …и планирование. Есть что-то очень депрессивное в том, когда какая-нибудь группа говорит: «Мы хотим вместе делать музыку еще 20–30 лет».

ATN: (Шутливо) А вы не хотите?

Джонни: Я на самом деле не знаю, чем хочу заниматься. Музыка – это, конечно, хорошо, но на самом деле я ничего не планирую.

Том: Питер Бак, он сказал… в общем, мы сидели в баре, к нам подошли две девушки и попытались с нами подраться. Сначала полезли ко мне, сказали что-то такое… О… в общем, у нас был концерт в Ванкувере, я вышел на сцену и сказал: «Мы объехали весь мир, и вы – самая, блин, невежливая аудитория из всех, что у нас была» (смеется), и началась драка (смеется еще громче), и она попыталась наехать на меня из-за этого, но ничего не получилось. Потом она повернулась к Питеру Баку и сказала: «Ты парень из R.E.M.», и начала пихать его и все такое. Блин, все было очень странно! Мы просто стояли, и он сказал: «Знаешь, нужно воспитывать в себе здоровое чувство абсурда», а я решил, что это очень даже круто. А потом я сказал: «Ага, это все не будет значить ни хрена, когда ты умрешь». Он ответил: «Нет-нет, это не будет значить ничего задолго до того, как ты умрешь». И это мне запомнилось.

ATN: Так все-таки – что вы считаете высшей точкой для Radiohead?

Джонни: Я слышал, как одну из наших песен использовал канал BBC для трейлера Match of the Day.

ATN: Что это такое?

Джонни: Ну, знаете, что-то типа [объявления] вечером по BBC1. (Подражая голосу диктора) «Сегодня мы покажем матч «Эвертона». И вот под эти слова играет песня Radiohead. Обычно там ставят Tears for Fears или что-то такое… (Том на фоне изображает голосом звуки барабанов.) Сюрреализм полнейший.

ATN: А как насчет низшей точки?

Том: Пожалуй, хуже Soul Asylum ничего не было.

Джонни: Да, хреново было.

Том: Очень хреново. (Смеется) У тебя украли весь аппарат, а турне надо продолжать. Не особенно весело. Особенно учитывая, что мы только что играли с R.E.M., и после этого вот такое… Мы были очень огорчены [let down]. Неплохая связь с песней. [Одна из новых песен Radiohead называется Let Down.]

ATN: Вы стараетесь держаться подальше от бритпоповой вечериночной сцены. Почему?

Том: Сейчас, судя по всему, как раз идет вечеринка. Мы на самом деле не очень-то любим кокаин.

Джонни: А еще мы не из того города… Из Оксфорда.

Том: Ага, мы специально там поселились. Нас просто не выпускают.

ATN: Пресса уделяет очень много внимания вашему эмоциональному характеру. Как вы считаете, почему газеты так одержимы этой чертой Тома Йорка?

Том: Потому что большинство людей в моем положении научились себя вести, а я – нет, я не очень хорош в этом плане…

Джонни: Думаю, людям просто нравится, когда поп-звезды легки в общении.

Том: Как и кинозвезды. Нельзя быть темпераментным: твоя задача, по сути, отвлекать внимание.

Джонни: Им нужны эдакие «поп-звезды лайт». Л-А-Й-Т.

Том: Кто-то из R.E.M. недавно мне сказал: «Нервничай, когда понимаешь, что у тебя получается. Получается целый вечер разговаривать с полусотней людей, а потом не помнить ни слова из этих долбаных разговоров? Вот тогда у тебя настоящие проблемы».

ATN: Я где-то читала, что вы записываете интересные мысли для следующего альбома. Записали уже что-нибудь?

Том: Самое близкое к этому – я недавно писал о цвете неба в Лос-Анджелесе.

ATN: Это интересная мысль?

Том: Да, потому что накануне ночью прошел дождь, и реально было видно небо. Пока что это самая интересная мысль.

ATN: И все?

Том: Да, и все. (Оба смеются.)

ATN: Чего можно ждать от следующего альбома? Вы не планируете включить в него вещи с обратных сторон синглов?

Том: Мы обсуждали, не выпустить ли на каком-нибудь этапе альбом с малоизвестными песнями.

Джонни: Ага, они довольно хороши, но теряются…

Том: Но, с другой стороны, это даже круто. Иначе мы станем как Принс: выпускать по три альбома в год, никакого контроля качества не будет, и зрители сразу это поймут – ну, серьезно, поймут же?

Ох… М-м… (Джонни) Что нам ждать от следующего альбома? Джон? Он будет аналоговым.

Джонни: Ага, типа того, ну, немного в жанре вестерн.

Том: Аналоговый.

ATN: Вестерн?

Том: Аналоговый вестерн. Коммунистический.

Джонни: Пост-техно-готика.

ATN: Это будет что-нибудь экспериментальное, вроде ремикса Planet Telex с обратной стороны сингла?

Джонни: Думаю, мы в самом деле сделаем что-нибудь экспериментальное, но, с другой стороны, это будет совершенно не похоже на Planet Telex и… страннее, чем что-либо другое.

Том: Лучший показатель того, что мы собираемся сделать, – мы строим собственную студию, продюсируем альбом сами, и это будет жуткий бардак.

ATN: Почему вы в этот раз сами собираетесь продюсировать альбом?

Джонни: Потому что мы всегда хотели это сделать, и мы уже к этому привычны с тех времен, когда записывались в спальнях. На самом деле, процесс не так уж и отличается…

Том: Ага, мы хотим вернуть себе эту «комнатную» ментальность – словно нам по фигу, и мы вообще не беспокоимся, выйдет ли это на диске.

ATN: Где вы строите студию?

Джонни: Это секрет.

ATN: Я не имею в виду точный адрес! Ну, просто в каком городе, в каком месте…

Джонни: (Смеется) Тернпайк, 17… А, нет, это какое-то старое хранилище яблок или бананов…

Том: Там целая куча перевернутых вверх тормашками деревьев.

ATN: Думаете, вам будет хорошо в таком уединенном месте?

Том: О, просто замечательно. Там нет туалета…

Джонни: Ци… это полезно для вибраций.

Том: (Джонни) Ци? Это как в тайцзи?[30]

Джонни: Она поднимается вверх через землю. Фермы неподалеку. Ну, мы всегда были такой группой…

Том: (перебивает) Так вот что такое ци?

Джонни: Ага. (Пытается закончить свою фразу) Которая записывается…

Том: Так она поднимается вверх через землю?

Джонни: Ага. (Продолжает историю) Вот почему…

Том: (снова перебивает Джонни) Я-то думал, это сточными водами воняет.

Джонни: Нет. Вот почему [хорошо] ходить босиком и не носить обуви.

Том: Правда?

Джонни: Ага. В общем…

Том: (опять перебивает Джонни) Охренеть, почему я этого не знал?!

Джонни: В общем, да. Мы там записываемся. Мы всегда были такой группой, которая записывается в живописных деревеньках у черта на рогах, а не в городских молодежных центрах, и это, наверное, даже хорошо. Не знаю.

ATN: Можете рассказать что-нибудь о песнях, которые вы уже сочинили для альбома?

Том: Так, что мы можем рассказать… Я не знаю, хороши ли они вообще.

ATN: Я слышала, что Electioneering великолепна.

Том: Ага, неплохая. Не знаю. Мне на самом деле ни одна песня не нравится. В какие-то дни они нравятся мне все, в другие – вообще ни одна не нравится. А ты что думаешь, Джонни?

Джонни: Да-а-а. Иногда все наши песни звучат плохо, иногда – все хорошо.

ATN: Как они звучат сегодня?

Джонни: Нам все говорят, что мы звучим похоже на Queen, э-э-э… Pink Floyd. Кто-то вчера сказал, что мы звучим как скиффл-группа…

ATN: Скиффл?

Том: Ну да, скиффл. Рокабилли…

Джонни: В общем, все гадают. Что-то типа скиффл-Pink Floyd, который звучит как Queen. Да, это мы. Так легко категоризировать, видите? Старое клише, в которое мы так замечательно вписываемся.

ATN: Многие группы – Garbage, R.E.M., даже k.d. lang – называют Radiohead любимой группой. Каково это – когда вас хвалят коллеги-музыканты?

Том: Я этого не понимаю. Ну, мы не так и хороши. Знаете…

Джонни: Не знаю. Мне кажется, их группы лучше нашей.

Том: Намного лучше нашей.

Джонни: У нас всегда ощущение, что мы можем еще лучше. Много, много пространства для развития. Во всех направлениях – от каждого интервью до каждой записанной песни и концертов. Но, может быть, именно это и заставляет нас работать дальше. Представьте, что получится, если вы всем довольны.

Том: Довольный – это когда ты разжирел и поехал домой.

Джонни: И настолько уверен в себе, что не беспокоишься…

Том: Не пытаешься получить удовольствия от еды… а я пытаюсь. Именно поэтому я по-прежнему езжу на гастроли.

ATN: Если бы вы не были в Radiohead, что бы вы все делали?

Джонни: Просили k.d. lang, или Garbage, или R.E.M. взять нас на работу. Не знаю, что бы мы делали?

Том: Я бы, м-м-м… Я бы стал политиком!

ATN: Нет, серьезно.

Том: Я бы стал!

Джонни: А я бы не ушел из колледжа. Окончил бы его в этом году, потом получил степень почетного доктора чего-нибудь…

ATN: А где вы все учились? Том, вы выпускник Эксетерского университета, верно?

Том: Да, я учился в Эксетере, изучал английскую литературу и изящные искусства.

ATN: (Джонни) А вы учились в колледже, когда группа подписала контракт?

Джонни: Да. Недели четыре проучился, или как-то так.

Том: А потом твой учитель сказал: «Вали отсюда!»

Джонни: (Смеется) А потом они приехали в белом фургоне и утащили меня на какой-то концерт.

ATN: А другие?

Джонни: Колин учился в Кембридже.

Том: (с аристократическим акцентом) Кембридж! Английская литература!

Джонни: (тоже изображая акцент) Филип, скорее всего, учился в Ливерпуле…

Том: (с акцентом) Мы не помним, на кого!

Джонни: Эдвард учился политологии в Манчестерском университете (смеется).

Том: (с акцентом) Политика и экономика… в основном политика! Политика Северной Ирландии!

ATN: Значит, он может стать главой вашего предвыборного штаба.

Том: О да!

ATN: Расскажите о том, как сочиняете песни. Как вы собираете их вместе?

Джонни: Это похоже на дефекацию.

Том: Ага, дефекация, полный бардак. Иногда так бывает, что у тебя песня в голове целый год, ты не знаешь, что с ней делать, а потом Джонни меняет одну ноту, и все становится на свои места. А некоторые песни получаются чисто автоматически, например Lucky, над которой мы вообще не думали. Просто сыграли ее в один прекрасный день, и все. Я один раз сыграл аккорды, потом все присоединились, и получилась песня (смеется). Если честно, это даже как-то пугает.

ATN: Расскажите о каких-нибудь интересных встречах с фанатами.

Том: По большей части они пытались обратить меня к Богу.

Джонни: Некоторые люди преследуют его повсюду со словами: «Ты должен воспользоваться силой, которой обладаешь, чтобы распространять слово Господа нашего Иисуса Христа!»

Том: А я отвечаю: «Я лучше буду распространять что-нибудь другое». Однажды какая-то девушка постучалась ко мне домой в Оксфорде. И пришлось захлопнуть дверь прямо перед ее лицом. Потому что она перешла определенную черту… (смеется… пытается смотреть на это с юмором.)

Джонни: Кто-то схватил меня, когда я стоял на сцене на каком-то канадском концерте, и сказал: «Скорее, напиши мне на руке свое имя». Такое, конечно, было не в первый раз. Но потом этот фанат пришел на следующий концерт, милях в трехстах от предыдущего, это уже само по себе было странно. А еще страннее было вот что: мое имя очень небрежно… так, что вообще перестало напоминать мое имя… было вытатуировано прямо на руке.

Том: Это будет тебе уроком. Всегда пиши аккуратно.

Джонни: Хороший урок, да.

ATN: Это вас испугало?

Джонни: Не-е-е… Я только жалею, что он не попросил Тома нарисовать что-нибудь. Это лучше, чем якорь или львиная голова.

ATN: То есть вы просто подписались «Джонни»?

Джонни: Ну, это, скорее, выглядело как «Джереми»… (смеется)

ATN: А у вас у кого-нибудь есть татуировки?

Том: Нет. Иногда делаю себе переводилки. [Татуировки] кажутся мне очень сексуальными. Хм-м-м.

ATN: Но вы не хотите сделать татуировку?

Том: На себе – нет.

Джонни: Ага, смотришь такой в зеркало и восхищаешься своей татуировкой…

Том: И у тебя на нее встает… Так, блин… куда-то мы уже не туда пошли.

ATN: Хорошо… у меня есть вопросы, которые прислали мне по электронной почте. Некоторые из них очень странные.

Том: Ага, давайте на них ответим.

ATN: Первый вопрос. Том, почему в ваших песнях так часто упоминаются машины: Killer Cars, An Airbag Saved My Life, Stupid Car…

Том: Во-первых… откуда вы взяли название An Airbag Save My Life?

ATN: Об этой песне говорит вся рассылка Radiohead.

Том: Вот, блин! Ладно.

Джонни: Вот это было быстро!

Том: Ага…

Джонни: Ее еще не записывали и не снимали на концертах…

Том: Да и вообще ничего с ней не делали…

ATN: Кто-то уже записал ее на пленку.

Том: Вот черт! Лондон!

Джонни: Как? Где мы ее играли?

Том: В Лондоне, для XFM.

Джонни: О, точно. Но сыграли мы ее хорошо, так что все нормально.

Том: Нет, мы сыграли ужасно.

Джонни: А вот и нет.

Том: Правда?

Джонни: Да, все было хорошо.

Том: Ладно, ничего. Почему я столько пишу про машины? Потому что когда я был моложе, мои родители переехали в другой дом, который был далеко-далеко от Оксфорда, а я как раз был в возрасте, когда мне хотелось как можно меньше быть дома, и мотался в город на машине. Однажды утром, накануне у нас была бессонная ночь, я чуть не погиб, а моя подруга получила тяжелую травму позвоночника в аварии. Мне было семнадцать. Потом-то папа купил мне другую машину, «Моррис-Майнор», когда в ней поворачиваешь, открывается водительская дверь. Я ездил на скорости не больше пятидесяти миль в час и только по дороге, которая ведет от моего дома к Оксфорду. Но у нас постоянно носятся какие-то маньяки на скорости сто миль в час, и я в своем «Моррис-Майноре» чувствовал себя абсолютно беззащитным. В общем, постепенно я начал очень эмоционально ко всему этому относиться.

ATN: Как вы относитесь к вегетарианству?

Том: Думаю, мы были правы, а остальной мир – неправ [в отношении коровьего бешенства]. Ага… мы были правы… ага-ага… в общем, вот так.

Джонни: Мне все труднее и труднее оставаться вегетарианцем, потому что иногда, например, с ужасом узнаёшь, что твои любимые шоколадки содержат желатин…

Том: А сыр, когда в него добавляют сычуг… это же самая отвратительная штука, которую можно представить! Мне кажется, что в первую очередь об этом должны крепко, блин, задуматься супермаркеты. Потому что люди, по сути, полностью зависят от сетевых супермаркетов, и это они должны продвигать вегетарианство. А если этого не случится, то ничего из этой затеи не выйдет.

ATN: Что бы вы хотели, чтобы фанаты видели в ваших работах?

Том: Слово Божье!

Джонни: Да.

Том: (Замечает мое выжидательное молчание) Я-то думал, это уже хороший ответ! (Смеется) М-м-м, если люди по-настоящему поймут наши песни, то не будут считать их депрессивными. Когда нам говорят… ну, всю вот эту хрень, «Ой, ваши работы такие депрессивные, на-на-на…» Они не депрессивные, потому что это просто слова. Смысл в том, что эти слова звучат под музыку, которую я считаю невероятно оптимистичной, иначе вообще не было бы смысла ее выпускать.

ATN: Вопрос, который интересует многих: Джонни, у вас есть девушка?

Джонни: У меня их сотни, да. Каждый день новая. Нет-нет, меня не интересуют женщины, секс и все вот это…

Том: Нет. Запахи, нелепые телодвижения…

ATN: Как вы относитесь к рекламному аспекту гастролей по США?

Том: Я представляю себя эдаким Билли Грэхэмом, вы знаете… пожимаю руки и распространяю слово Божие, а потом забираю деньги и сваливаю со всех ног…

Джонни: У нас есть деньги?

Том: Судя по всему. Ну, наверное, позже будут. Мы пока никаких денег не видели.

ATN: А что вы делаете в свободное время?

Том: Свободное время? У меня его нет. Пытаюсь посидеть спокойно, а не получается.

Джонни: Как это ни печально, мы обычно сидим и думаем о том, чем заняться в рабочее время.

Том: Ага. Это очень, очень, очень жалкое зрелище. Нам всем надо найти хобби.

ATN: Когда мы говорили в прошлый раз, вы сказали, что собираетесь в отпуск в Японию. Вы съездили?

Том: Нет, собирался. Причина проста: это, блин, очень дорого, а денег мы пока еще никаких не видели.

Джонни: Японцы – самый… наверное, самый стильный народ на Земле.

Том: Ага… даже как-то неловко. По сравнению с ними все остальные похожи на кое-как одетых дурачков.

ATN: То есть вам нравится гастролировать по Японии?

Том: Ага. Любая возможность вернуться будет с радостью рассмотрена. (Смеется) Мы пытаемся, но пока они говорят, что мы им не нужны.

ATN: Неправда. Мне сегодня с утра звонила сестра из Токио и спрашивала, когда вы приедете.

Джонни: Официальная версия состоит якобы в том, что мы вернемся после того, как сможем, ну…

Том: …продать что-нибудь новое.

Джонни: Нет, когда там будут клубы, в которых помещается около тысячи человек. А после этого – пятнадцать-двадцать тысяч человек…

Том: О, точно. А до тех пор мы туда не поедем (с сарказмом)? О, да. Теперь все понятно. Полагаю, кто-то потерял нить разговора (тянет руки вверх, словно пытаясь ухватить смысл слов Джонни).

Джонни: Мы надеемся выступить в «Будокане», и мы вернемся, когда…

Том: Что такое «Будокан»?

Джонни: Ужасно огромное, пугающее место.

ATN: Там вроде The Beatles играли?

Джонни: Blur тоже там играли.

ATN: Ну, если уж Blur собрали там аншлаг, то вы тоже сможете…

Джонни: Ну да, примерно на это мы и надеемся, ага.

Том: А он какого размера?

Джонни: Примерно с «Уэмбли-Арену».

Том: Ой, да ну на хрен. Извините, но люди что-то вообще ничего не понимают. Мне совсем не нравится такое времяпрепровождение. Вот совершенно.

Джонни: Хм-м-м. Посмотрим.

Том: (возвращаясь к предыдущему вопросу) М-м, как я уже говорил – пытаюсь посидеть спокойно, я в последний раз так пробовал на Рождество. Сидеть перед телевизором дольше двадцати минут без того, чтобы не наорать на него и уйти куда-нибудь. Для меня это очень, очень, очень, очень сложно. Не считая этого, я играю с моим «Макинтошем». Целый день. Это очень печально.

ATN: Игры?

Том: Нет, я не играю в игры. Я занимаюсь компьютерной графикой, но на самом деле это обычно связано с группой. У меня всегда так получается: я делаю какой-нибудь рисунок, потом пишу над ним «Radiohead», а потом говорю: «Блин, я опять это делаю! Черт возьми!» Ага… в общем, я думаю, нам все нужны хобби.

Джонни: Макраме. Говорят, в семидесятых было популярно. По-моему, похоже на вязание крючком. Плетут его из тех же нитей, что и вяжут крючком.

ATN: Вы плетете?

Джонни: Ну, вроде того. Расскажу вам, когда в следующий раз увидимся. Займусь обязательно.

ATN: Вы сделаете мне прихватку?

Джонни: Чехол для чайника.

Том: А может быть, шнурки? А потом укрась мой дом.

ATN: Прихватками и чехлами для чайника.

Джонни: Вы хотите выйти замуж?

ATN: Что, простите?

Том: (машет руками перед лицом Джонни) Эй, это была моя шутка!

Джонни: Потому что я могу легально выдать вас замуж.

ATN: Что?

Том: Ну, я на самом деле… (пытается перебить)

Джонни: (перебивая Тома) Нет, мы преподобные…

Том: (перебивая Джонни) О да, мы преподобные отцы… мы все преподобные.

Джонни: Мы открыли собственную церковь.

Том: Священную Церковь Мусора.

Джонни: В общем, мы можем совершенно легально проводить бракосочетания и похороны в тринадцати американских штатах, в том числе в Калифорнии.

Том: В общем, если кому-нибудь надо пожениться, мы можем провести церемонию. (Джонни) Во сколько нам там это обошлось? В двадцать долларов?

Джонни: По-моему, в десять. В общем, мы собираемся завтра провести массовую общественную свадьбу на концерте в Лос-Анджелесе.

Том: Ну а потом мы займемся упаковками для мусора.

ATN: Ваш фан-клуб и газета называются W.A.S.T.E… почему вас так интересует мусор?

Том: Мусор? Ну, м-м-м, просто мусор, и все. Знаете, все о нем. Мусор, мусор, знаете… у меня, блин, просто в голове не укладывается! Я серьезно. Наверное, вам покажется, что я идиот, но это так. Сами подумайте: когда вы приходите домой из супермаркета, купив овощей, и они в целлофановой пленке… что вы с ней делаете? Выбрасываете ее в мусор, а дальше она куда идет?

ATN: В переработку.

Том: Нет. В нашей стране – нет.

ATN: У вас нет программы по переработке мусора?

Том: В Великобритании нет ничего подобного. Великобритания настолько отсталая, что просто ужас.

Джонни: Они рисуют [на упаковке] маленькую фитюльку, где вроде как изображен знак переработки, смотришь и думаешь: «Здорово». А потом приглядываешься и видишь: там написано «recyclable» («Подходит для переработки») вместо «recycle».

ATN: То есть перерабатывать мусор у вас негде?

Том и Джонни: Ага.

Том: Мне кажется, это сейчас самое важное для любого человека. Вот почему я хочу стать политиком – чтобы получить возможность нормально избавиться от мусора.

Джонни: По-моему, если ехать очень долго, можно найти какой-то завод, где перерабатывают бумагу. И на этом все.

Том: Ни в Оксфорде, ни в Лондоне не перерабатывают пластик. Куда он, блин, весь девается? И ведь это вроде бы не так и дорого! В общем, это намного важнее, чем Radiohead. Вот зачем мы учредили компанию под названием Waste.

ATN: А вы не можете просто приходить со своими сумками и складывать продукты в них?

Том: В Великобритании так нельзя. Можно сделать вот как: есть ферма, на ней тебе собирают полную корзину еды каждые выходные, привозят тебе, и это твоя еда на неделю. Мы вот так собираемся жить, когда вернемся. Но вот если надо срочно сбегать в магазин, ты приносишь домой бананы в целлофане… а потом выбрасываешь его в ведро, и это как-то… В общем, именно поэтому мы основали Священную Церковь Мусора.

ATN: Чтобы запустить программу переработки мусора в Великобритании?

Том: Ага.

Джонни: И проводить свадьбы.

Том: И проводить свадьбы.

Джонни: И хоронить.

Том: Мы можем крестить людей…

Джонни: …принимая их в Церковь Мусора. Я это вот к чему – в этой идее нет ничего презрительного. В Англии полно народу, например, преподобный Ян Пэйсли, который не обладает никакой нужной квалификацией…

Том: Ага. Он просто в один прекрасный день проснулся и решил, что хочет стать преподобным.

Джонни: Люди пользуются подобными титулами, чтобы заставить других тратить деньги. Можно довольно просто приобрести степень магистра или доктора наук…

ATN: Правда?

Том: Ага. Как два пальца обоссать! Я один такой диплом получил просто за то, что я сумасшедший из Оксфорда!

ATN: А, что-то типа почетных степеней?

Джонни: Нет, нет, настоящие. Тебе присылают буклет, и ты отвечаешь…

ATN: Ох. Те, которые присылают по почте?

Джонни: Ага, но они все легальные. Вы можете заказать по почте что угодно. Если хотите, можете даже стать раввином. Это очень, очень неуважительно.

Том: Никогда не выходите из дома. Что бы вы ни купили, вы притащите это домой в огромной упаковке, с кусками пенопласта и картона, которые запихнете на чердак…

Джонни: (кричит технику) Клайн! Клэр, можно Клайну поучаствовать в нашей фотосессии?

Том: Нет! Он не подходит к нашей одежде…

(Джонни и Том на минуту отвлекаются)

Том: Простите, мы невежливы. Хочу принести извинения за KOME… мне действительно жаль, что так вышло…

ATN: Ничего страшного, не беспокойтесь. Что хотите сказать нам напоследок?

Джонни: О, много чего. Почему американцы говорят вместо «скажи» (say) «типа» (like)? Ну, типа, он, типа, давай это сделаем, а он, типа, ну, давай.

ATN: (Пытается объяснить) Не знаю, откуда это началось… может быть, с «девушек из долины Сан-Фернандо» в восьмидесятых…

Том: Девушек из Долины? Девушек из Долины? Интересная фраза.

ATN: Я на самом деле тоже не очень это все понимаю, и английский – даже не мой родной язык…

Джонни: А какой у вас родной язык?

ATN: Японский.

Джонни: Круто!

ATN: Но я его почти весь забыла…

Джонни: Не-е-ет! Я знаю японский пиджин… Фил-сан ва, доко дэс ка.

ATN: Вы говорите по-японски лучше меня.

Джонни: Не-е-ет! Джонни но Radiohead дэс. Вы помните, как считать? (Мы с Джонни считаем вместе по-японски.)

Том: (машет дисковым плеером) Вот здесь все новые песни. Это переносная штука, которая записывает на мини-диски.

ATN: Вы можете записывать прямо на диски?

Том: Ага. И каждый трек можно называть, это очень круто. Когда начинается каждый трек, сразу видно его название… Он стоил мне триста фунтов, но это потрясающая штука. На нее можно записывать. Это как DAT-магнитофон, знаете… только им легче пользоваться. Его можно использовать для ввода-вывода данных, подключив через оптический выход… так что при желании его можно задействовать как жесткий диск. А еще там есть мгновенный доступ к каждому треку… просто делаете вот так (нажимает кнопку), и все будет… не нужно ни перематывать пленку, ничего… В общем, я пытаюсь его вам всячески рекламировать.

ATN: На этом все.

Джонни: Домо аригато. (Спасибо большое)

ATN: Доитасимастэ. (Пожалуйста)

Джонни: Хай. Дэва мата. (Еще увидимся)