Глава 5 Джонни Гринвуд: «Что я делаю? Просто беспокоюсь о разных вещах…»

Роб Янг, Uncut, апрель 2011 года

Автомобиль въезжает во внутренний дворик небольшого офисного комплекса посреди жилого квартала на окраине Дидкота, железнодорожного городка в Оксфордшире. В здание ведут две двери, и сначала мы проходим в правую, которая, как кроличья нора, ведет в лабиринт тесных комнат.

Вот барабанная установка, потом – комплект гитарных усилителей, и наконец, когда воздух становится душным и даже почти смрадным, мы добираемся до комнаты звукорежиссера, помещения без окон, но зато с кучами рэковых процессоров, клавишных инструментов, помятым кожаным диваном и микшерным пультом. Вот где прячется Джонни Гринвуд, который этим сырым январским утром добавляет последние штрихи к своему саундтреку к фильму Линн Рэмси «Что-то не так с Кевином», экранизации романа Лайонел Шрайвер «Цена нелюбви»[80], снятой BBC Films с Тильдой Суинтон и Джоном К. Рейли в главных ролях. Несмотря на то что его весьма радует результат, в основном музыка, сыгранная Джин Келли на семиструнной ирландской арфе, Гринвуд с нетерпением ждет возможности покинуть это мрачное место, и после того как менеджер Брайс Эдж вручает ему пластиковый пакет с едой из местного Waitrose, предлагает нам отправиться в увешанное наградами фойе в офисе его менеджерской компании, а для этого надо пройти в левую дверь. Разглядывая блестящие диски, трофеи и статуэтки, которые Radiohead получила за OK Computer, Kid A и прочие работы, мы задаем очевидный вопрос: как идет работа над следующим за In Rainbows альбомом?

– Выглядит все неспешно, но на самом деле мы много работаем, – объясняет Гринвуд. – Мы очень много общались друг с другом. Прежде всего, нужно решить, по какому пути развивать каждую песню или идею.

Мне кажется, обычные люди просто не представляют, насколько же беспорядочно выглядят записи большинства групп, пока они не записывают финальные версии, выбирают из них те, которые пойдут на альбом, расставляют песни по порядку, и вдруг что-то получается. Думаю, мы весьма некомпетентны и всегда такими были.

Сейчас Гринвуд представляет нам другую грань своего таланта – композиторскую карьеру, которая уже несколько лет идет параллельно с Radiohead (и, конечно, влияет на его работу в группе). В этом месяце его музыка – задумчивые оркестровые композиции – украсила саундтрек «Норвежского леса» Чан Ань Хунга, величественной, меланхоличной, наполненной подробностями того временного периода экранизации романа взросления Харуки Мураками. Фильм длится чуть больше двух часов, и его туманное, атмосферное изображение Токио конца шестидесятых годов до странности статично; из музыки за весь первый час звучат разве что несколько старых песен Can.

– Я рассказал ему о Can, – утверждает Гринвуд, – потому что поначалу он хотел использовать The Doors, но я забеспокоился, что будет все как у Оливера Стоуна: «Это шестидесятые», Джими Хендрикс и так далее. Вот я и подумал: у Can вокалист японец, вроде как подходит…

Первый саундтрек к фильму Гринвуд написал в 2003 году – к «Песне тела», немом документальном фильме о человеческом движении и активности, источником вдохновения для которого послужили картины вроде «Койяанискаци».

– Джонни всегда хотел плыть против течения, обманывать ожидания, – вспоминает режиссер «Песни тела» Саймон Паммелл. – В какой-то момент он хотел даже создать звуковые пейзажи на исчезнувших языках. Перкуссия в разделе «Насилие» медленно перерастает в синхронизированный, практически одержимый ритм – и из возбуждающей становится подавляющей; образы на экране параллельно переходят от обычных драк к жестокому геноциду. Это отличный пример того, как музыка рассказывает историю вместе с видеорядом.

Гринвуд перешел от арт-хауса к мейнстримовому кинематографу, записав резкий, кетгутовый саундтрек к фильму Пола Томаса Андерсона «Нефть» (2007) – «музыку о персонажах и пейзаже», по его выражению, – который сопровождал все эпические взлеты и падения фильма атональными размышлениями и широкомасштабным скрипом. Отчасти позаимствованный из раннего заказа для Концертного оркестра BBC под названием Popcorn Superhet Receiver, саундтрек говорил на музыкальном языке недосказанности.

– Это повторяющиеся текстуры, – объясняет Роберт Циглер, дирижировавший оркестром на записи обоих саундтреков. – Некоторые кластерные аккорды, которые он использовал – особенно для «Нефти», – идеально передали качество фильма. А новая его музыка – подвижные, ритмичные треки, – тоже сработала отлично. Он сумел сделать музыку угрожающей; в одном из самых великолепных номеров, Open Spaces, он играл на волнах Мартено [ранний электронный инструмент со зловещим звучанием], и вся концепция была просто идеальной. Огромные техасские пейзажи и маленькая музыкальная реплика, и эта реплика подняла весь фильм.

Я спросил Гринвуда, нужен ли ему визуальный образ в качестве отправной точки.

– Ага, – отвечает он. – Мне нравится писать музыку под что-то конкретное, но в то же время не совсем конкретное – это скорее повод для того, чтобы что-нибудь сочинить. Самое волнующее время для меня – это утро перед записью струнного квартета, или оркестра, или арфиста; я знаю, что они приедут, и расставляю для них пюпитры, микрофоны и ноты. А потом через четыре часа все заканчивается, и ты получаешь что-то. Мне очень повезло. Обычно композиторы для фильмов находятся в иерархии намного ниже гримеров. Музыку не считают чем-то важным, если не найдется режиссер-энтузиаст. А мне повезло три раза подряд.

Это волнение даже сильнее, чем перед выходом на сцену перед тысячами зрителей на концерте Radiohead?

– Да, пожалуй, – говорит он. – Потому что ты много недель готовился, все записано только на бумаге, и тебе самому интересно, что произойдет. Приезжают замечательные музыканты, ты даешь им что-то с виду безжизненное, а они делают это очень музыкальным. Это стало для меня огромным открытием: вы понимаете, сколько же они в это вкладывают… они могут заставить что угодно звучать музыкально, даже простой аккорд до-мажор. Все звучит намного более волнующе, чем вы себе представляли. Это большой секрет, вы просто не понимаете, насколько же велик вклад этих людей. «Я могу это сыграть четырьмя или пятью способами – как вам лучше пойдет?» Или: «На струнных инструментах можно сделать вот такой эффект», и так далее.

Роберт Циглер не сомневается в композиторском таланте Гринвуда; его идейным вдохновителем он называет польского модерниста Кшиштофа Пендерецкого.

– Его так же привлекает масса звуков и огромные кластерные оркестровые аккорды. Будучи композитором для фильма, вы должны быть осторожны, чтобы не вызвать общественное негодование…

Работа над «Нефтью» привела Гринвуда прямиком к следующему заказу, именно после нее Чан Ань Хунг использовал некоторые вещи с саундтрека при работе над съемками «Норвежского леса».

– Посмотрев «Нефть», – рассказывает Хунг, – я был покорен музыкой Джонни. Это был «новый саунд», такой глубины, которой я никогда не слышал в фильмах. Эмоции, вызываемые его музыкой, были такими… правильными, такими таинственными и, вместе с тем, такими очевидными. Я даже не сомневался, что музыка Джонни придаст «Норвежскому лесу» так необходимую ему мрачную, глубокую красоту.

В конце концов Гринвуд адаптировал еще одну пьесу, Doghouse, для готового фильма. Doghouse – это тройной концерт для скрипки, альта и виолончели, вдохновленный оркестровками Уолли Стотта для песен Скотта Уокера вроде It’s Raining Today и Rosemary, прозябавших в архивах BBC. Если говорить о структурном уровне…

– …когда я был маленьким, мне однажды показали, что нота «ре» на фортепиано находится между двумя черными клавишами, и она обозначается «D», потому что, как собака, сидит в будке, так что эта пьеса написана на основе симметричного мелодического хода, начинающегося с этой ноты, – объясняет Гринвуд.

* * *

Кропотливая композиторская работа кажется полной противоположностью спонтанности рок-музыки. Но еще с Kid A (2000) Radiohead отошли от звучания пяти человек, собравшихся в комнате и играющих вживую, в пользу более тщательно сконструированного, обработанного на компьютере саунда. Группа и оркестр объединили силы на последнем на данный момент релизе Radiohead, Harry Patch (In Memory Of) – песни, написанной в память о последнем ветеране Первой мировой войны (он умер в 2009 году в возрасте 111 лет).

Как Гринвуд, учившийся в школе играть на альте, видит взаимодополнение двух этих методов сочинения?

– У Radiohead всегда были небольшие оркестровки, – признается он. – Знать музыкальную теорию – хорошо, я постоянно пользовался этими знаниями. Немалой частью нашей работы всегда были слегка научные попытки скопировать то, что не можем сделать. Так было всегда, например, во фрагментах OK Computer, которые мы хотели сделать похожими на Bitches Brew, – и нас совершенно не беспокоило то, что мы не умеем играть на трубе и не умеем играть джаз. Это звучит высокомерно, но я скорее имею в виду то, что ты целишься, промахиваешься, и тебя это не беспокоит. В работе над саундтреками примерно то же самое: я во многих случаях пытаюсь сделать то, что на самом деле делать не умею, так что я пытаюсь что-то придумать, теряюсь, чувствую неуверенность, но так работать на самом деле приятно.

В личном общении Гринвуд сдержан и скромен. Но, тем не менее, о самых волнующих аспектах своей работы он рассказывает с большим энтузиазмом. Кажется, что этот человек даже свободное время использует конструктивно, с целью создания музыки.

– Гастроли – хорошее время для работы над классическими вещами, – объясняет он. – Я много часов провел один в гостиничном номере. Тишина…

Может ли он рассказать о своем «типичном дне» (если такое понятие вообще применимо)? Чем он занимается, когда не работает?

– Я сейчас много играю на фортепиано, – после паузы отвечает он. – Не знаю, у меня нет особенных хобби. Когда-то я много фотографировал… Не знаю. Чем я занимаюсь? Чем вы занимаетесь? Я, пожалуй, просто беспокоюсь о разных вещах. И еще придумываю всякие идеи для программирования. – Он снова оживляется. – Программирование – это очень интересная и приятная штука.

Половину времени я трачу на написание музыкальных программ, компьютерных звуковых генераторов для Radiohead. Пытаюсь обойти чужие идеи о том, что музыкальные программы должны делать и как звучать, отступаю на шаг. Вы словно делаете странные драм-машины вручную, не используя пресеты. Это как игра «Мышеловка», где надо конструировать всякие штуки.

Значит, у него математический склад ума?

– Мне нравится научно-популярная литература – Джон Гриббин, все такое. Много заумной науки и лингвистики. Да, я немного «ботаник», не буду отрицать.

– Как гитарист он просто потрясающий – виртуозный, неистовый, с сильным характером, – говорит Бернард Батлер, который считает Гринвуда одним из квартета гитаристов с характерным стилем, получивших известность примерно в одно время; кроме него самого и Гринвуда, в этот квартет входят Джон Сквайр и Грэхэм Коксон. – Мы все очень эмоциональные и слегка неуравновешенные гитаристы, наши партии очень взвинчены и мелодичны. Я не могу назвать больше никаких гитаристов, у которых сейчас есть подобные качества. Это, конечно, очень не «по-радиохедовски», но, скорее всего, он действительно где-то на перекрестке встретил дьявола – наверное, на трассе A1.

Я спрашиваю Гринвуда, как он хочет, чтобы его запомнили: как композитора или уважаемого гитариста?

– Боже, только не как «стильного гитариста»! – восклицает он. – Помочь сочинить несколько очень хороших песен, сыграть их и записать с потрясающей группой – это ни с чем не сравнится. А что люди подумают через много лет…

Наш альбом выиграл приз «лучший альбом за последние сколько-то там лет», но потом видишь шокирующие альбомы, которые выигрывали то же звание двадцать или тридцать лет назад, и задумываешься: это, конечно, замечательно… но на самом деле важно только то, что ты будешь делать дальше.

После подобных слов нельзя не задать вопрос о грядущих планах Radiohead.

– Мы записываемся и работаем, – признается Гринвуд. – Обычно сначала мы что-то заканчиваем, а потом уже решаем, что делать дальше. Старомодный образ мыслей на лейблах примерно такой: «Вы должны распланировать тур прямо сейчас, хотя альбом готов лишь наполовину». А мы так больше не можем. Мы просто хотим что-нибудь закончить и быть довольны.

Что для группы значил уход с EMI? Ответ неудивителен:

– Мы лишились структуры, но вместе с этим стали свободнее. Никто из нас не ностальгирует по временам, когда приходилось ждать, прежде чем кто-то одобрит твою запись. Но я всегда говорил, [что] с EMI у нас были хорошие отношения по сравнению с другими группами и лейблами.

В эпоху цифровой дистрибуции и все менее заметного присутствия музыки в розничной продаже, и на фоне невероятного бесплатного, показанного по телевизору, концерта в магазине «Раф-Трейд» в восточном Лондоне, – очевидно, что, каким бы ни вышел следующий альбом, встречать его будут с фанфарами.

– Мне не нравится выдавливать музыку по каплям, – заявляет Гринвуд, когда мы уже сворачиваемся. – Мне нравятся мероприятия. Это единственное, что по-настоящему важно.