Столовая

Но вернемся к моему первому выходу в свет. Поводом для него стал ужин, на который, как сообщают нам Правила внутреннего распорядка, зэков выводят поотрядно.

Вот как устроена исправительная колония № 5 «Нарышкино». Основная дорога через всю жилую часть зоны называется «продол» (кстати, так же называют коридор вдоль камер в СИЗО, ШИЗО и ПКТ). Та часть, где столовая и банно-прачечный комбинат (БПК), — «периметр». Здание общего режима — «Китай», что понятно: все-таки там живут 860 человек, то есть достаточно шумно, хаотично и пахнет едой. Я слышал, что основное здание строгого режима, в противовес Китаю, иногда называют «Манхэттен», потому что там все гораздо цивильнее, спокойнее и аккуратнее. Люди сидят с долгими сроками и пытаются сделать уют «как дома». Очень разумно, но, видимо, название не прижилось, чаще называют просто «строгий», а жаль. Надо было бы еще назвать ту секцию бараков, которые примыкают к зданию администрации, «Пхеньяном», и все было бы очень гармонично.

Так вот, иду я по продолу в направлении периметра и вижу группу ну очень больших зэков, которые стоят и чего-то ждут. Оказывается, ждут они меня. Ну, думаю, вот оно. Судя по размерам арестантов, тут нужно думать не о танце смерти, а о спринте жизни. Но выяснилось, что это просто спортсмены, которые хотели познакомиться.

— Здорово.

— Здоровенько.

— Я — Ким.

— Я — Олег.

— Как сам?

— Нормуль. Ты как сам?

— Как джип ниссан. Как тебе в нашей дурке?

— Миленько.

— Слушай, мой семейник, Тиган, хочет познакомиться.

— Канеш.

Какой-то такой вышел у нас диалог — знаете, разговор ни о чем, с продолжительными неловкими паузами. Кстати, семейник — это типа твой самый главный корешуля-корефанчик, братуля-братулец в колонии. Семейники ведут совместное хозяйство — раздельно у них, наверное, только зубные щетки и трусы. Неверно было бы предположить, что это похоже на семейную пару, скорее на BFF (то есть корешулю-корефанчика по-английски). В любом случае весьма милушно и само явление, и его тюремное название.

Потом я пошел поесть в столовую. Не то чтобы хотелось есть, просто было интересно посмотреть, как там и что. Собственно, это был первый и последний раз, когда я поел в обычной столовой ИК-5. Все зэки идут с ложками. Посуда с баландой на подносе выдается в одном окошке и сдается в другом. Обиженные з/к идут со своей посудой. Их легко распознать: они вечно все какие-то грязные, идут в хвосте с пакетами в руках и страхом в глазах.

Ложки носят не абы как, а в чехлах. Для начала очень простенькими и, судя по всему, сшитыми на промзоне из обрезков ткани всех снабжают на карантине в качестве welcome-подгона и грева (так называют любую материальную помощь арестанту). Мне — видимо, подчеркивая мой статус селебрити, — дали особенный чехол, застегивающийся на пуговку. У других пуговок не было.

По-моему, это уморительно смешно. Понятное дело, это только первый уровень крутости чехла. Позже мне подгоняли самые разные, например с молнией и вырвиглазных расцветок (видимо, на промзоне делали гипероранжевую одежду для дорожных рабочих).

Ну и вот, взял я баланду и в гордом одиночестве за столом (выводили всего три отряда, поэтому было много свободных мест) умял ее. Ничего так. То есть, конечно, полная дрянь: заявлено как овощное рагу с мясом, а фактически — тушеная капуста с элементами картофана. Но есть можно. Заел хлебом. Запил киселем. Вокруг какие-то зэки, никого не знаю. Потом уже мне поведали, что за мной, естественно, с интересом наблюдали другие з/к. Отметили, что я набросился на баланду, будто из голодного края приехал. Ну, я просто всегда очень быстро ем — чего зря тратить время на какое-то там питание.

После ужина все тусуются какое-то время на прилегающей к столовой территории, курят, общаются, но в основном ждут, пока инспектор по столовой откроет локальный участок, чтобы разбрестись по баракам. Сам инспектор ждет, пока все доедят, чтобы отвести всех сразу, а не мотаться туда-сюда. Вы уже, наверное, поняли, что самый ценный навык в зоне — уметь ждать.

Потом я пришел в барак, почитал чего-то и лег спать. Вот такой вот денек.

В принципе, так можно рассказать практически о любом дне, проведенном в колонии.