Грамота

— Ну что, Олежек, давай я тебя тюремной грамоте обучу.

Это Руслан, решив избавиться от скуки, взялся за ликбез в отношении написания маляв. Вот несколько принятых правил и сокращений:

X — хата, Д.Н.О. — дом наш общий, Ц — централ,

ДВОЕ — арестантское воровское общее единое,

С # Ув и Бр t⁰ — с арестантским уважением и братским теплом;

Людское подчеркивается одной линией, воровское — двумя, богово — тремя, мусарское, а с ним блядское и гадское, да и все непорядочное — презрительно волнистой линией.

Красные поля на тетрадном листе закрашиваются чернилами. Красный — неприемлемый цвет в тюрьме.

Вообще, меня сразу очаровал язык, которым пишутся тюремные послания: есть в нем и романтика, и изыск, и винтаж. Особо яркие обороты, конечно, стоило записывать, ибо память моя, как у лоботомированной золотой рыбки, не держит информацию долго.

Ну вот такие примеры.

Тут камеры, по которым прошла курсовая, делают пометки о прочтении и оставляют комментарии (по желанию).

И дальше — такие же отметки о прочтении и комментарии.

Есть еще один вид бумаги — это обращение. Оно издается смотрящим или положенцем. Разница между смотрящим и положенцем в следующем: смотрящий — ответственный за блага и ведет их учет на бумаге в так называемых точковках. «Смотреть» можно за игрой или за «общим» в отряде или в лагере. Смотрящий верхнего уровня утверждается на свою позицию представителями высшей тюремной иерархии, но может быть выбран самостоятельно братвой и мужиками в режиме вече. Положенец ставится урками, то есть это человек от воров и сам на положении вора — его ответственность не материальная, а духовная. Он должен обеспечить, чтобы в идеале все было «на должном», ну или хотя бы «ровно».

А В О Е

Мира и Благополучия Д.Н.О!

Ходу Воровскому процветать и крепнуть, Людскому быть вечно!

Братва, в этот светлый праздник Рождества Христова от всей души поздравляю вас. Желаю всем скорейшей золотой воли, сибирского здоровья и кавказского долголетия вам, всем тем, кто вас ждет, всем, кому не безразлична ваша доля арестанта. В этот светлый праздник хочу напомнить о самом главном в Д.Н.О. — о единстве и взаимопомощи. Арестанты, будьте едины! Только в этом наша сила. С уважением и пониманием относитесь друг к другу. Желаю, чтобы каждый скорее вернулся к домашнему очагу, родным и близким.

Но пока мы находимся в Д.Н.О, общими силами мы создадим домашнее тепло здесь, тепло исходящее от нас, от нашей доброты, чистоты, порядочности.

Братцы, от всей души поздравляю вас со светлым праздником Рождества Христова. Господь Бог с нами!

С # Ув и Бр t⁰

Положенец Ц

Серега =Черчиль=

Вот такая милота. Но в целом СИЗО — это не сказка про Белоснежку. В обращениях чаще всего речь идет о новых «постановах» по «Ц», просьбах чего-то не допускать или пресекать и пр. В конце обязательно: «Братва, написанное принять ко вниманию, за игнорацию или халатность по отношению к О[бращению] — спрос по всей строгости Арестантского!»

Последний тип бумаги — это прогон. Она касается воров и никого, кроме них. Обычно в прогонах говорится про то, что там-то и там-то умер такой-то. Или что кого-то объявили блядью, сукой или гадом. Или что кто-то больше не является вором. Или, наоборот, что кто-то вошел в воровскую семью. Воры — люди образованные. Кроме того, своим словом они сами устанавливают законы, поэтому догмы в оформлении прогонов нет, пишут как хотят.

В общем, чудно все это, но ничего особо сложного.

Конечно, с ходу не совсем понятно, что такое «людское».

Но не мне одному. Это я заключил, изучая послания из разных камер, где одни и те же слова то подчеркиваются одной чертой, то нет. С гадским, блядским и сучьим таких проблем нет. Ведь гад, блядь и сука — это имена, а имя в тюрьме может дать только вор! Не очень понятно? Просто запомните.

Вообще, философские споры вокруг этих тем могут длиться часами. Как-то, сидя на киче (ака ШИЗО, оно располагалось в том же здании, что и помещения камерного типа, ака ПКТ, ака БУР), лицезрел я такую картину. Заезжает человек, который работал на промзоне бригадиром, то есть является козлом, не входит в людскую массу. Он здоровается, с ним здороваются в ответ. Но не все. Чтобы вы могли себе представить, БУР — это просто барак с длинным коридором, камеры по краям. Человека заводят, он орет: «Кича, БУР! Всем привет! Такой-то заехал в такую-то хату!» А в ответ все орут приветствия из-за дверей. Ну и вот, вечером, после отбоя, начинаются качели. Один арестант, сидящий в БУРе, высказывает недовольство тем, что другой арестант, сидящий в БУРе, поздоровался с козлом. Это, мол, поступок непорядочный. А другой ему говорит: «Поприветствовать человека под крышей — это поступок людской. А людской поступок не может быть непорядочным». И все в том же духе. Часа три, наверное, спорили, но я уснул и не в курсе, чем закончилось. Подраться они в любом случае не могли, так как сидели в разных хатах.

Как-то уже под самый конец моего срока я был свидетелем длиннющего спора двух бродяг о правилах разметки в следующем сообщении (орфография и разметка оригинала сохранены):

Собственно, предметом спора было самое первое слово сообщения — нужно ли его подчеркивать двумя линиями. По одной версии, оборот «жизнь ворам» вроде как означает, что ты свою жизнь даришь ворам, и с этой точки зрения, подчеркивать нужно только слово «ворам». По другой версии, ты желаешь жизни ворам, то есть речь идет о жизни вора, и нужно подчеркивать двумя линиями оба слова. Я слушал все это и думал: какой же бред. Вроде бы серьезные преступники, один чуть не взял машину с черным налом на триста миллионов. Но нет — сидят, спорят про подчеркивания. Часа полтора спорили, не меньше.