Глава сорок пятая ПРОЩАЙ

Куинси Джонс рассказывал: «Я никогда не забуду тот вечер в отеле Bel-Air Hotel. Он прибыл точно в десять, был в костюме и даже одел галстук. Он хотел, чтобы я увидел не просто артиста. Он проявил почтение, потому что уважал человека, чью дочь он любил. Это та сторона Тупака, которую его фанаты никогда не видели из-за имиджа преступника. Его сборник стихов «Роза, растущая из бетона» открывает тайну. Он просто-напросто боялся, что люди увидят его мягким из-за его призвания быть поэтом. Он очень боялся быть уязвимым».

Treach из Naughty by Nature говорит: «Тупак не был гангстером. Я знал его. Он был солдатом».

Расселл Симмонс в своих мемуарах «Суть жизни» пишет: «Тупак всегда был вежлив со мною. Мы бывали с ним в Bowery Bar и других гламурных местах Нью-Йорка, и он всегда вёл себя прилично. Я даже не слышал, чтобы он повышал голос в моём присутствии. У него была репутация бунтаря, но я никогда не видел его таким. Я знаю, это звучит странно, но говорю я вполне откровенно».

Офени и многие другие люди, которые были с Тупаком в близких отношениях, устроили своё прощание. Они бросили часть его пепла в океан в Малибу. Оставшийся пепел разделили на две части. Одну часть решено было оставить в доме Офени в Ламбертоне, штат Северная Каролина, а другую - в Совето, в Южной Африке.

Shock G присутствовал на прощании: «Мы бросали в океан подарки для него, вещи, которые он любил. Мы бросали куриные ножки, Hennessey, его любимые картины. Каждый принёс что-то. Каждый что-то сказал ему напоследок. Мы принесли барабаны и бонго. Мы жгли костры. Всё это было в его честь».

Когда вода забрала прах, Лейла Штайнберг заплакала: «Можем мы сделать что-то большее? Что ещё мы можем сказать? На всех из нас лежит ответственность за это».

Куинси Джонс сказал: «Если бы мы потеряли Опру Уинфри в 25, мы бы потеряли никому неизвестную телеведущую с местного телевидения. Если бы мы потеряли Мартина Лютера Кинга в 25 - это была бы потеря баптистского священника. Если бы мы потеряли Малколма Икса в 25, мы бы потеряли гангстера. А если бы я умер в 25, вы потеряли бы всего лишь трубача и начинающего композитора...»