Глава 1 Ранние связи с нацистами

С тех пор, как Уоллис появилась в высшем британском обществе, ее хранителем и проводником стал лорд Луи Маунтбеттен. Он говорил про Эдуарда: «Я специально сводил Уоллис с нужными людьми, чтобы она, в свою очередь, могла влиять на Эдуарда… в нужном направлении».[214] Что эти слова могли означать? Какое нужное направление? И что подразумевалось под влиянием?

Говорят, что мужчина – «голова», а женщина – «шея». Безусловно, Уоллис умело манипулировала Эдуардом, направляя его мысли в нужное направление. С ее легкой подачи Эдуард вдруг заинтересовался форсированным развитием Германии при Гитлере, распространением влияния национал-социализма, монополизацией всех сфер промышленности государством, однопартийным правительством и т. п. Эдуард начал общаться с людьми, имеющими какое-либо отношение к фашизму. Одним из близких друзей, тогда еще принца, стали братья Мосли – основатели британской фашистской партии. Эдуард общался с Мосли до отречения, накануне, и после него. У британских фашистов были мощные спонсоры не только в пределах своей страны, но и за ее пределами – крупные суммы денег поступали еженедельно. А это означает, что кому-то их развитие было очень выгодным.

Эдуард был рожден наследником британского престола, а, следовательно, когда-нибудь должен был стать королем. Поэтому его следовало «обрабатывать» еще до получения королевских полномочий, чтобы у фашистов был гарантированно свой человек. Его вовлекали целенаправленно, но очень осторожно. Пронацистски настроенные организации знали, на какие болевые точки Эдуарда следует воздействовать, – тяга ко всему новому, впечатлительность, эпатаж и противоречивость. А с тех пор, как рядом с принцем появилась женщина, оказывающее колоссальное на него влияние, действовать стало гораздо проще. На уверенного в себе человека воздействовать практически невозможно, зато очень легко вербовать тех, кто находится в постоянном поиске, а Эдуард как раз являлся таковым.

Фашистское движение было популярным веянием того времени, если можно так сказать. Не столько итальянский фашизм Муссолини, сколько немецкий национал-социализм Гитлера произвел в мире целый фурор. Муссолини узурпировал власть в 1922 году, но мировой популярности у него особо не было. Другое дело, Адольф Гитлер, который своей харизмой смог всколыхнуть практически полмира: в 1933 году в качестве канцлера, а в 1934 году, добившись абсолютной власти после смерти президента Гинденбурга, в качестве фюрера. С этого момента почти во всех европейских странах стали появляться последователи Гитлера. К слову, не стоит путать итальянский фашизм и германский нацизм – эти движения похожи только по структуре, но идеология у них совершенно разная. Фашистская организация от нефашистской отличается лишь наличием боевых отрядов. Если вдаваться в детали направлений, то они сильно разнятся, и, единственное, что их объединяет – военная диктатура, созданная в противовес коммунизму, наличие лидера, социальный дарвинизм[215] и элитаризм[216].

Таким образом, многие люди, вдохновленные мощью нацистов, либо присоединились к ним, либо создали похожие движения. И партия Освальда Мосли БАФ[217] была одной из таких.

У БАФа были свои спонсоры, свои сторонники в прессе в лице лорда Ротермира[218], пропагандирующие идеи движения, свои лозунги и атрибутика, так похожие на нацистские. Британские фашисты, более известные как «чернорубашечники», в больших и маленьких городах Британии проводили митинги и собрания, они приветствовали своего лидера Освальда Мосли немецким «Хайль, Мосли»[219] и вскидыванием руки. Основными спикерами были сам Освальд Мосли и Уильям Джойс, который первый включил в свои речи антисемитскую пропаганду, а Мосли ее с легкостью подхватил.[220]

Эдуарду их лозунги были нечужды, особенно те, которые касались социального процветания, мощного развития государства и кардинальных перемен.[221] Но британский фашизм был лишь копией, и даже довольно жалким подобием германских нацистов. В Британии подобный строй и диктатура были практически невозможны по ряду причин: историческое развитие, преемственность, традиции, последовательное и гармоничное экономическое развитие, отсутствие потрясений и, в конце концов, особый менталитет. Нацизм возник в результате поражения Германии в войне, неуправляемой инфляции и политической нестабильности. Таких потрясений Британия не испытывала. Страна уверенно шла по проложенному пути, и необходимости что-либо кардинально менять не было. Для чего это было нужно, если с самого начала это казалось абсурдным?! В Германии нацизм возник от безысходности, а в Британии от чего? – от постоянства и стабильности? Будем считать нелепый британский фашизм данью политической моды и вирусом нацистской лихорадки.

Но, так или иначе, в Британии все же были сторонники альянса с сильной Германией, в их числе и влиятельные люди из королевского круга, и члены правительства. Политика по отношению к агрессивному Третьему Рейху должна была быть продуманной и созидательной, даже в том случае, когда Гитлер нарушал многие пункты из Версальского договора, сковывающие и ограничивающие Германию.

У принца Уэльского постепенно начал складываться новый круг влиятельных знакомых, которые имели близкие связи с правящей элитой нацистской Германии и фашистской Италии. Уинстон Черчилль был одним из немногих в правительстве, который видел в Германии военную угрозу, и призывал Британию перевооружаться. Стоит напомнить, что по Версальскому мирному договору 1919 года, заключенному в результате поражения Германии в Первой мировой войне, страна подверглась демилитаризации, облагалась обременительными репарациями, лишалась многих своих территорий, и, что бесило Гитлера больше всего, была объявлена единственной виновницей развязывания войны. Последнее обвинение, по сути, было не совсем справедливым, так как инициатором Первой мировой войны все-таки была дуалистическая монархия Австро-Венгрии, прекратившая после войны свое существование. Германия же была ее союзником, но не первоначальным агрессором. Но, так как в 1919 году Австро-Венгрии уже больше не существовало, вина за войну целиком и полностью была возложена на Германию. Адольф Гитлер, после прихода к власти в 1933 году, занялся постепенным восстановлением германской мощи: созданием армии, вооружением, в 1936 году ремилитаризацией демилитаризованной Рейнской области[222] и т. п. А правительства других государств, по загадочным причинам, этому не препятствовали, тем самым фактически развязав Гитлеру руки.

Германия притягивала к себе интерес многих влиятельных людей, как зачарованных. Уоллис вызвалась быть направляющей для Эдуарда, имея уже тогда довольно тесные и неоднозначные связи с нацистской верхушкой, – взять хотя бы Иоахима фон Риббентропа – восходящую звезду Третьего Рейха. За ним непрестанно следила секретная британская служба контрразведки MI5.

Адольф Гитлер лично распорядился о миссии Риббентропа в Британии. В его задачу входило выстраивание «правильных» англо-германских отношений и проникновение в круг знакомых принца Уэльского – будущего короля Британии.[223] Поездки Риббентропа из Британии в Германию и обратно стали регулярными. В Берлине он плел интриги для получения влиятельного места у власти, вместе с Гессом, Борманом, Геббельсом, Леем, Гиммлером и Герингом, в то время как в Лондоне он начал смело входить в «высший свет».

Эмеральда Кунард – та самая, которая помогла Уоллис присоединиться к «сливкам общества», также была проводником и Риббентропа, лично представляя его знакомым Эдуарда, его близким друзьям, и, наконец, лично принцу Уэльскому.[224] Риббентроп постепенно стал частым гостем на коктейльных вечеринках, званых ужинах и загородных вечеринках выходного дня. В Британии обсуждалось сомнительность связи Уоллис с Иоахимом фон Риббентропом и другими немцами. Премьер-министру Болдуину однажды поступил секретный рапорт о том, что у миссис Симпсон на протяжении некоторого времени были тесные связи с германскими монархическими кругами, с которыми она контактировала вне зависимости от Риббентропа. Говорят, что посредством этой связи она была приглашена в германское посольство в Лондоне, где, по необъяснимым причинам, даже осталась на ночь.[225] Немцам было очень важно заполучить ее, а через нее – принца. Очевидно, что как только у нее с Эдуардом начались отношения, германское правительство решило этим воспользоваться.

Вращаясь в монархических кругах Германии, Уоллис сблизилась с потомками Бисмарка – принцем Отто фон Бисмарком и его очаровательной супругой принцессой Анной-Марией. Их дружба не прекратилась даже после ее изгнания.

К прогерманскому кругу знакомых в дальнейшем присоединились Леопольд фон Хойш – известный германский дипломат, умерший в 1936 году, когда его мнение начало идти вразрез с мнением фюрера, и Альберт Шпеер – государственный деятель Германии, личный архитектор Гитлера, ставший впоследствии рейхсминистром вооружений и военной промышленности.

Развитие дружеских отношений с Эдуардом стало первостепенной задачей в германской политике. Риббентропу даже было поручено регулярно отправлять Уоллис красные розы без веской на то причины.[226] Мнения историков по этому поводу расходятся – некоторые считают, что Риббентроп посылал Уоллис красные гвоздики, число которых было пропорционально количеству проведенных вместе ночей, кто-то утверждает, что это были розы. Другие считают, что между Уоллис и Риббентропом никаких интимных отношений быть не могло, и что он лишь выполнял поручение сверху. На мой взгляд, отношения между ними все же имели место, тем более что для Уоллис «близкие связи» с мужчинами «на стороне» были абсолютной нормой – у нее была своя выгода.

Нацисты очень старались привлечь Эдуарда на свою сторону, и результаты не заставили себя ждать. Уже в 1935 году Эдуард начал очень открыто рассуждать о необходимости политического и дружественного сотрудничества с Третьим Рейхом. Посол Германии в Лондоне в апреле 1935 года сообщил фюреру, что отношения Эдуарда с немцами уже заинтересовали правительство, на что Гитлер ему спокойно ответил: «Если у британцев появился повод забеспокоиться, значит, все идет по плану».[227] Фон Хойш был уверен, что Эдуард – пацифист, и при его правлении Британия угрозы для Германии представлять не будет. Эдуарда было очень легко сбить с толку – он не имел личного сформировавшегося мнения, поэтому было довольно просто заставить его думать так, как это было угодно структурам, оказывающим на него давление. Но почему, спрашивается, тогда этому попустительствовало британское правительство? Ведь служба разведки давно уже была в курсе происходящего. Неужели им было выгодно сначала столкнуть Эдуарда с нацистами, а потом обвинить его в пронацизме и убрать?

Эдуард являлся патронажем королевского Британского Легиона – благотворительной организации, оказывающей посильную финансовую помощь ветеранам войны и лицам, служащим в британских войсках. В начале 1935 года он обратился к Лорду-хранителю Малой печати[228] Энтони Идену[229] с просьбой отправить делегацию от Британского Легиона во главе с ним самим в Германию. Иден предупредил, что это может использоваться против Эдуарда как нацистской, так и британской пропагандой. Так и получилось. Геббельса тут же уведомили о намерении принца Уэльского, и на следующий же день в Германии вышла газета с заголовками о том, что Эдуард готов стать гарантом дружбы между Британией и Третьим Рейхом.[230] Эдуарда незамедлительно вызвали к королю Георгу V, где также присутствовали некоторые члены правительства и премьер-министр. Принцу в жесткой форме дали понять, что он не имеет права быть вовлеченным в какие-либо политические вопросы, и уж тем более идеологические. Эдуард обязан оговаривать чуть ли не каждый свой шаг с премьер-министром, а подобные его выходки являются абсолютно неприемлемыми и аморальными.

Примерно в это же время недремлющее нацистское правительство предприняло наступательную политику в Британии. Был разработан новый торговый договор с Британией, и, с целью переговоров, из Берлина была отправлена специальная делегация в Лондон. Но в середине переговоров как раз поступила просьба Эдуарда о поездке от Британского Легиона в Германию, после чего переговоры были сорваны.

На этом неприятности для Британского правительства не закончились. Для реализации планов по созданию итальянской Империи или «Новой Римской империи» как, ее называли сторонники Муссолини, Италия нацелилась на вторжение в Эфиопию (а именно, в Эритрею и Абиссинию). В октябре 1935 года была развязана война. Еще летом, с целью переговоров о прекращении боевых действий, к Бенито Муссолини в Рим отправился Энтони Иден. В то же время принц Уэльский, не считаясь ни с политической ситуацией, ни с правительством, ни с мнением короля, заявил о своем намерении провести лето, совершая круиз с Уоллис по побережью Италии. «Ты что, вообще газет не читаешь?!»[231] – взорвался король Георг V. Эдуард своим поведением продемонстрировал свою солидарность уже с политикой итальянских фашистов. Случайно, по глупости, или намеренно – кто знает…?!

Несмотря на запрет короля, Эдуард и Уоллис в 1935 году все же уехали отдыхать в материковую Европу.[232] Причины было две: увести Уоллис подальше от критики Букингемского дворца, и абстрагироваться от неприятной ситуации, связанной с Италией. Первая остановка Уоллис и Эдуарда была в Каннах, где они плавали, развлекались и получали максимум удовольствия. В сентябре они перебрались на королевскую яхту, на которой продолжили путешествие. Из Канн пара направилась в Будапешт, сделав при этом короткие остановки в Швейцарии для тайных встреч, носивших политический характер. В это время Гитлер на Нюрнбергском собрании, произнес одну из самых антисемитских своих речей, затронув при этом некоторых знакомых Эдуарда из аристократических кругов Лондона. Однако это так и осталось незамеченным Эдуардом.

Из Венгрии Уоллис и Эдуард едут в Вену, затем в Мюнхен и, наконец, в Париж, откуда возвращаются обратно в Лондон. На протяжении всего путешествия за ним следил Грегори – адвокат и нацистский шпион,[233] который, по совместительству, также являлся главным спонсором Мосли в Париже.[234] Уоллис наняла Грегори в качестве личного адвоката, а Эрнест Симпсон привлекал его для решения юридических вопросов в своем бизнесе в области кораблестроения. Очевидно, связи с нацистами углублялись.

В Париже Уоллис и Эдуард были приглашены в местное Британское посольство на званый обед, дававшийся сэром Джорджем Кларком для премьер-министра Франции Пьера Лаваля. У этого, казалось бы, безобидного мероприятия был острый политический подтекст – Эдуард со своей любовницей обедали с одним из самых злейших врагов Британии – французом, который так открыто критиковал политику Британии, призывая к проведению кардинальных изменений в государственном устройстве. После Второй мировой войны Лаваль утверждал, что на том самом злополучном обеде Эдуард поддержал его в намерении заключить пакт с Муссолини,[235] что гарантировало французское невмешательство во время итальянского вторжения в Эфиопию.

Два месяца спустя после встречи с Лавалем старый друг Эдуарда – министр иностранных дел сэр Самюэль Хор заключил так называемый, пакт Хора-Лаваля в конце Эфиопской войны. По этому пакту, две трети территории Эфиопии отходило Италии. Когда детали этого договора стали известны французской прессе, британская пресса мигом подхватила эту новость. Хор немедля был смещен с поста, а новым министром иностранных дел стал Энтони Иден. Британское правительство сделало все возможное, чтобы конфликт был быстро исчерпан, но премьер-министр Стэнли Болдуин знал, что причиной всему был принц Уэльский и его неуемная любовница.

Весь 1935 год Эдуард провел в компании миссис Симпсон. Даже в мае того же года, когда в Букингемском дворце проходил очень важный государственный бал, Эдуард весь вечер танцевал с замужней Уоллис, не скрываясь, а прямо на виду у всех гостей, короля Георга V и королевы. На следующий день Эдуард получил строгий выговор от короля и его презрение, как мог его собственный сын пригласить на такой важный вечер столь неподходящего человека.[236]

Реакция в Британии на развитие нацистской Германии была неоднозначной – кто-то их поддерживал, кто-то нет, но одно было совершенно очевидным, что новый режим вызывал сильный резонанс в политическом и экономическом будущем всей Европы. Многие считали, что немцы вправе претендовать на свои собственные земли, которых они лишились в результате Первой мировой войны, а это могло привести к военному конфликту с Британией. Некоторые влиятельные люди британской политики и финансовые магнаты получили приглашения посетить Германию, после чего в Британию все они вернулись, потрясенные увиденным. Первым человеком, посетившим Третий Рейх, был как раз лорд Ротермир – тот самый владелец газеты Daily Май, о котором речь шла выше. Он посвящал целые статьи развитию нацистского государства, представляя их как единственных борцов против коммунизма. На страницах своих газет Ротермир призывал Британию к альянсу с Францией и Германией.[237] Чем не пропаганда национал-социализма? Даже известный либерал Дэвид Ллойд Джордж открыто восхищался новой Германией, особенно после того как встретился с фюрером лично. Германия стремительно развивалась – полное реформирование экономики, развитие всевозможных отраслей индустрии, строительство автобанов, обновление техники, и все это требовало колоссальных финансовых затрат. В списке нацистских спонсоров были Соединенные Штаты Америки.[238] Естественно, что в Европе, и, в том числе, в Британии появилось большое количество желающих каким-то образом присоединиться к такой процветающей экономике. В это время было заключено много англо-германских финансовых контрактов между банками обеих стран, и прибыль их была выше ожидаемой. Британия много средств вкладывала в развитие германской индустрии. Но почему, если такое чудо могло случиться в Германии, то чем Британия хуже? Эта сладкая мысль посещала многих британцев.

По иронии судьбы, Британия в основном спонсировала развитие германской военной промышленности, мощь которой после начала Второй мировой войны накрыла и самого спонсора. К примеру, компания Роллс-ройс спонсировала разработку самолета-бомбардировщика Юнкере Ю-87[239], от которого так сильно потом пострадал сам Лондон. И при таком мощном, даже агрессивном военном развитии Германии Британия не позаботилась о собственном перевооружении, к которому так настойчиво призывал Черчилль.

В покое Эдуарда не оставляли. Многое делалось для того, чтобы сформировать в нем пронацистские взгляды, еще во времена, когда он был принцем Уэльским, затем в качестве короля, и даже когда он стал Герцогом Виндзорским. Однако Эдуард был далеко не единственным представителем британской королевской семьи, который попался в сети нацистов. После Первой мировой войны в Британии и Европе в обществе произошел политический сдвиг влево. Британской монархии удалось сохраниться, но ценой компромисса с общественностью и урезанием традиционных ценностей и прав. Королевская семья опасалась, что новая мировая война, кто бы ее ни развязал, может уничтожить институт монархии окончательно – прямым ударом или косвенным, посредством нового сдвига к «левым». Опасения имели под собой основания: анализ показывает, что во время Второй мировой войны и после нее, численность лейбористских партий увеличилась на 30 процентов.[240]

Поэтому для королевской семьи было жизненно-важным избежать новой войны. Следовательно, с агрессором нужно было иметь дружеские отношения. Кроме того, стоит напомнить, что происхождение королевской семьи идет и из Германии, где оставалось еще очень много их родственников. В 1935 году Георг V заявил Ллойд Джорджу: «Я не допущу новой войны! Не допущу! К последней войне Британия имеет лишь опосредованное отношение, и, если вдруг начнется новая война и появится угроза того, что Британия будет в нее тоже втянута, я первым пойду на Трафальгарскую площадь и буду размахивать красным флагом раньше, чем Британия окажется в войне».[241] Слова короля относятся к событиям сентября 1870 года, когда, после объявления Третьей Республики во Франции (1870–1940) 10 тыс. британцев в красных головных уборах, поддержавших их, вышли с красными флагами, напевая «Марсельезу»[242], на Трафальгарскую площадь в Лондоне и установили красный флаг рядом с колонной Нельсона. Георг V скорее согласился бы на республику, чем на новую войну. Он был против войны, но о становлении нацистского государства не сказал ни слова.

Перед Британией стояла непростая задача выбора между нацистской Германией или коммунистическим СССР – кого сделать врагом, а кого союзником. Кто оказался наименьшим злом – неизвестно, но Британия все же выбрала в пользу Советского Союза. Но был ли выбор таковым, если бы королем был Эдуард, а не его младший брат Альберт?