Служение стихиям не терпит суеты…

«Вертикаль», по-моему, один из самых удачных опытов моей работы в кино. Эта картина, на мой взгляд, не может существовать без песен, которые я туда написал. Там песня работает, мне кажется, идеально. Она-иногда сокращает продолжительность действия, и вам не скучно смотреть фильм, не надо показывать длинное восхождение, например. Вот я начинаю «Песню о друге», и альпинисты выходят, а когда я ее заканчиваю, они уже на вершине, прошло около десяти часов времени, а песня заняла всего две минуты. Потом вдруг показываются прекрасные виды гор, сходящие лавины, и это не мешает песне, просто красиво и звучит «Здесь вам не равнина». А если песня звучит, например, на титрах — ты сидишь, до семи часов утра работаешь, в поту, как говорится, и в муках творчества это дело сочиняешь, а ее пускают на титрах, да еще тихо — и зритель читает, что режиссер такой-то, директор картины такой-то… Это тоже важно, но при чем здесь песня? Ты так уж подбирал слова, работал для того, чтобы была какая-то внятная, четкая мысль, какие-то острые проблемы, а этого ничего не слышно. Против этого я всегда возражаю, не хочу свои песни портить или вообще их не даю. Но в «Вертикали» все сделано аккуратно, очень тактично, и я за это благодарен режиссеру Славе Говорухину. Я хочу, чтобы песня жила, чтобы она имела свою самостоятельную ценность. А может быть, наоборот, делать в кино иллюстрации к песням, почему бы и нет? Я думаю, что в "Вертикали» нельзя разобраться, что было иллюстрацией к чему: песни к кино или кино к песням. Тот, кто видел этот фильм и помнит, вероятно, так же к этому относится.

Так вот, я хочу сказать несколько слов о фильме — не об альпинизме. Об альпинизме пишут очень много и пишут почти всегда неудачно — рассказать об альпинизме почти невозможно. Мы весь фильм пытались это сделать. Когда мы начинали работу над картиной, у нас был сценарий о том, что поднимаются пять, человек к вершине, и вот как лавина — так одного нет, как вторая — так другого, как камнепад — так третьего нет, и все погибли, один остался жив случайно. В общем, был очень страшный сценарий, все запротестовали, актеры в том числе: никому не хочется в середине фильма погибнуть. Ну и потом федерация альпинизма тоже стала возражать, бывают в горах такие трагедии, но, во всяком случае, не так часто, чтобы обобщать в фильме. Одним словом, мы этот сценарий переписывали и все время задавались вопросом: зачем люди ходят в горы, что же им там делать? И пословицу вспоминали, что умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, — все ее знают. И вот выяснилось, когда мы приехали в горы, что это неправда, — в горах очень много умных людей, людей всех профессий, всех возрастов — горам все возрасты покорны" я бы даже сказал. Я с ними разговаривал — прекрасные люди, вообще, в горах прекрасно, очень красиво, там риск, — знаете, доля риска всегда хорошо, — и там грандиозные люди. Всех их тянет в горы. Человек, который там побывал, обязательно вернется обратно. Это точно. И не из-за того, что там чистый воздух, красивая природа, а из-за того, что там есть какой-то такой другой сорт освобождения, когда у тебя только одна ясная цель: туда, наверх, и где легко проверить, можно с тобой потом в разведку идти или нет. Бывает такой период на трудных восхождениях, который называется «горная болезнь». Самый сильный, любой человек — это может с любым человеком случиться, — когда вот так сядет, голову в руки, и все: можно бить, поливать водой, толкать ногами, затаскивать, как рюкзак, — никак из шока человека вывести невозможно. Сидит как сомнамбула. И если потом он сможет превозмочь вот этот самый страх, панический страх перед громадной горой, тогда он может быть уверен, что и в других условиях он не подведет.