Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты …

Капитану А. Назаренко и экипажу теплохода «Шота Руставели»

Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты —

И хрипят табуны, стервенея внизу.

На глазах от натуги худеют канаты,

Из себя на причал выжимая слезу,

И команды короткие, злые

Быстрый ветер уносит во тьму:

«Кранцы за борт!», «Отдать носовые!»

И «Буксир, подработать корму!»

Капитан, чуть улыбаясь, —

Всё, мол, верно, молодцы, —

От Земли освобождаясь,

Приказал рубить концы.

Только снова назад обращаются взоры —

Цепко держит земля, всё и так, и не так…

Почему слишком долго не сходятся створы?

Почему слишком часто моргает маяк?!

Всё в порядке, конец всем вопросам.

Кроме вахтенных, все — отдыхать.

Но пустуют каюты — матросам

К той свободе ещё привыкать.

Капитан, чуть улыбаясь,

Бросил только: «Молодцы!»

От Земли освобождаясь,

Нелегко рубить концы.

Переход — двадцать дней, — рассыхаются шлюпки,

Ныне утром последний отстал альбатрос…

Хоть бы шторм! Или лучше, чтоб в радиорубке

Обалдевший радист принял чей-нибудь «SOS».

Так и есть: трое месяц в корыте —

Яхту вдребезги кит разобрал…

Да за что вы нас благодарите?

Вам спасибо за этот аврал!

Капитан, чуть улыбаясь,

Бросил только: «Молодцы!» —

Тем, кто, с жизнью расставаясь,

Не хотел рубить концы.

И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,

И ещё чёрта в ступе, и бог знает что,

И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун —

Всё, куда я ногой не ступал — но зато

Пришвартуетесь вы на Таити

И прокрутите запись мою, —

Через самый большой усилитель

Я про вас на Таити спою.

Скажет мастер, улыбаясь

Мне и песне: «Молодцы!»

Так, на суше оставаясь,

Я везде креплю концы.

И опять продвигается, словно на ринге,

По воде осторожная тень корабля.

В напряженье матросы, ослаблены шпрннги

Руль полборта палево — и в прошлом земля

[1971]