Когда я об стену разбил лицо и члены…

Когда я об стену разбил лицо и члены

И всё, что только было можно, произнёс,

Вдруг сзади тихое шептанье раздалось:

— Я умоляю вас, пока не трожьте вены.

При ваших нервах и при вашей худобе

Не лучше ль чай испить иль огненный напиток,

Чем учинять членовредительство себе, —

Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток.

Он сказал мне: — Приляг,

Успокойся, не плачь.

Он сказал: — Я не враг,

Я — твой верный палач.

Уж не за полночь — за три,

Давай отдохнём.

Нам ведь всё-таки завтра

Работать вдвоём.

Раз дело приняло приятный оборот —

Чем чёрт не шутит — может, правда, выпить чаю?

— Но только, знаете, весь ваш палачий род

Я, как вы можете представить, презираю.

Он попросил: — Не трожьте грязное бельё.

Я сам к палачеству пристрастья не питаю.

Но вы войдите в положение моё —

Я здесь на службе состою, я здесь пытаю.

И не людям, прости —

Счёт веду головам.

Ваш удел — не ахти,

Но завидую вам.

Право, я не шучу,

Я смотрю дедово —

Говори что хочу,

Обзывай хоть кого.

Он был обсыпан белой перхотью, как содой,

Он говорил, сморкаясь в старое пальто:

— Приговорённый обладает, как никто,

Свободой слова, то есть подлинной свободой.

И я избавился от острой неприязни

И посочувствовал дурной его судьбе.

— Как жизнь? — спросил меня палач. — Да так

себе…

Спросил бы лучше он: как смерть — за час до казни?..

— Ах! Прощенья прошу, —

Важно знать палачу,

Что когда я вишу,

Я ногами сучу.

Да у плахи сперва

Хорошо б подмели,

Чтоб моя голова

Не валялась в пыли.

Чай закипел, положен сахар по две ложки.

— Спасибо! — Что вы! — Не извольте возражать!

Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать,

А грязи нет — у нас ковровые дорожки.

Ах, да неужто ли подобное возможно!

От умиленья я всплакнул и лёг ничком.

Он быстро шею мне потрогал осторожно

И одобрительно почмокал языком.

Он шепнул: — Ни гугу.

Здесь кругом стукачи.

Чем смогу — помогу,

Только ты не молчи.

Станут ноги пилить —

Можешь ересь болтать,

Чтобы казнь отдалить,

Буду дольше пытать.

Не ночь пред казнью, а души отдохновенье,

А я уже дождаться утра не могу.

Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу,

Я крикну весело: — Остановись, мгновенье, —

Чтоб стоны с воплями остались на губах!

— Какую музыку, — спросил он, — дать при этом?

Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам,

Но есть в коллекции у них и Оффенбах.

Будет больно — поплачь,

Если невмоготу, —

Намекнул мне палач.

Хорошо, я учту.

Подбодрил меня он,

Правда, сам — загрустил:

Помнят тех, кто казнён,

А не тех, кто казнил.

Развлёк меня про гильотину анекдотом.

Назвав её лишь подражаньем топору,

Он посочувствовал французскому двору

И не казнённым, а убитым гугенотам.

Жалел о том, что кол в России упразднёи,

Был оживлён и сыпал датами привычно.

Он знал доподлинно — кто, где и как казнен,

И горевал о тех, над кем работал лично.

— Раньше, — он говорил, —

Я дровишки рубил,

Я и стриг, я и брил

И с ружьишком ходил.

Тратил пыл в пустоту

И губил свой талант,

А на этом посту

Повернулся на лад.

Некстати вспомнил дату казни Пугачёва,

Рубил, должно быть, для надёжности, рукой.

А в то же время знать не знал, кто он такой, —

Невелико образованье палачёво.

Парок над чаем тонкой змейкой извивался,

Он дул на воду, грея руки об стекло.

Об инквизиции с почтеньем отзывался,

И об опричниках — особенно тепло.

Мы гоняли чаи,

Вдруг палач зарыдал —

Дескать, жертвы мои

Все идут на скандал.

— Ах! Вы тяжкие дни,

Палачёва стерня.

Ну, зачем же они

Ненавидят меня?

Он мне поведал назначенье инструментов.

Всё так не страшно — и палач, как добрый врач. —

Но на работе до поры всё это прячь,

Чтоб понапрасну не нервировать клиентов.

Бывает, только его в чувство приведёшь —

Водой окатишь и поставишь Оффенбаха,

А он примерится, когда ты подойдёшь,

Возьмёт и плюнет.

И испорчена рубаха.

Накричали речей

Мы за клан палачей.

Мы за всех палачей

Пили чай, чай ничей.

Я совсем обалдел,

Чуть не лопнул, крича.

Я орал: — Кто посмел

Обижать палача?!

Смежила веки мне предсмертная усталость.

Уже светало, наше время истекло.

Но мне хотя бы перед смертью повезло —

Такую ночь провёл, не каждому досталось.

Он пожелал мне доброй ночи на прощанье,

Согнал назойливую муху мне с плеча.

Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье

И образ доброго чудного палача.