ГЛАВА 24

ГЛАВА 24

Третий день войны, среда, 7 июня 1967 г., стал днем гонок на Синае. Три дивизии ЦАХАЛа состязались с врагом, особенно с египетской 4-й дивизией. Враги удирали, израильтяне гнались за ними. Финишной линией гонок того дня служил последний рубеж отступления — Суэцкий канал.

Существовали три пути, которыми египтяне могли воспользоваться для упорядоченного отхода, в то же время блокируя продвижение израильтян: через пески за Бир-Гафгафа, на Исмаилийском направлении и через перевалы Митла и Джиди на дороге к Суэцу. Этими путями египтяне, неотступно преследуемые дивизиями ЦАХАЛа, и собирались воспользоваться. Они улепетывали так, что пятки сверкали, и от дивизии генерала Иоффе, стремившегося достигнуть и перекрыть перевалы Митла и Джиди, пока враг туда не добрался, и от дивизии генерала Таля, мчавшейся к Бир-Гафгафе, чтобы блокировать врагу выходы из Бир-Тмаде на Исмаилию (боковое направление, связывавшее Суэцкое направление с Исмаилийским и соединяющееся с ним к западу от главного аэродрома Бир-Гафгафы).

В безостановочном преследовании врага на третий день участвовали также и ВВС Израиля. Как узкие асфальтовые реки, немногочисленные дороги текли через глубокие пески, и техника бегущих египтян превращалась для израильских пилотов в легкие мишени. В некоторых местах появление израильских самолетов останавливало целые колонны. Водитель первой машины бросал ее и бежал прятаться в пески, и весь прочий транспорт выстраивался в бесконечные цепочки, образовывая целые поезда из грузовиков, цистерн, бронетранспортеров и инженерно-саперной техники, которые легко можно было поджечь одной напалмовой бомбой. Однако в той мере, в какой действия ВВС замедляли продвижение египтян в их бегстве к Суэцкому каналу, в той же мере они задерживали дивизии ЦАХАЛа, пытавшиеся догнать противника, поскольку танкам приходилось маневрировать, чтобы проехать между остовами сгоревших транспортных средств.

Наибольшего напряжения достигла гонка на Суэцком направлении — к перевалам Митла и Джиди. В Бир-Хасне бригада «К» тонула в потоках стремившихся к перевалам вражеских грузовиков, танков и бронетранспортеров. Отступление египтян достигло апогея, и израильтяне задерживались еще и из-за проблем, возникавших с военнопленными. Водителям-механикам «Центурионов» бригады «К» приходилось демонстрировать чудеса виртуозного вождения, как если бы они гоняли по узким и извилистым улочкам какого-нибудь восточного города. К-113 спешил к перевалу Митла, чтобы опередить врага. Ему предстояло сражаться с теми неприятельскими частями, которые еще не утратили воли к сопротивлению, и в то же время действовать в соответствии с правилами Женевской конвенции по военнопленным в отношении, тех, кто хотел сдаться в плен. Еще больше усложняло дело то, что на протяжении долгой гонки к перевалу Митла командиру К-113 и комбригу, полковнику Иске, приходилось постоянно думать о снабжении танков горючим.

Все это жутко раздражало заместителя Иоффе, полковника Брена. Он получил разрешение от командира дивизии. продвигаться впереди группы управления дивизии и вошел в Бир-Хасну несколькими минутами позже того, как через этот населенный пункт проследовал К-113. Брен ехал на джипе в сопровождении джипа разведки. Догоняя К-113, он слышал по рации жалобы комбата: «Нет горючего! Нет горючего!» В то же время командиры К-113 видели клубы пыли, поднимаемые египетской бронетехникой, пытавшейся прорваться к Суэцу через перевал Митла, и стремились вступить в бой с противником. Полковник Брен интуитивно чувствовал, что боевой дух личного состава частей в египетской колонне сломлен, враг разбит и не способен оказывать серьезного сопротивления. Брен считал неразумным впустую тратить время и топливо на погоню за отступающим неприятелем, по мнению заместителя комдива, было бы куда правильнее соединить все усилия в едином броске к перевалу Митла и блокировать его. Полковник полагал, что дивизия генерала Иоффе продвигается недостаточно быстро. Он осмелился высказать свою точку зрения полковнику Иске, чем глубоко задел его.

— В чем дело, Брен? По-твоему, мы плохо воюем?

— Вы хорошо воюете, Иска, просто незачем принимать всерьез этих египтян. Ни к чему гробить силы на бои вроде этих — пустая трата топлива. Вам надо совершить бросок к перевалу Митла и блокировать его.

Полковник Брен умерил свое раздражение. Но, услышав по рации доклад командира К-113 о том, что горючего осталось на полчаса и что батальон не доберется до перевала, сдержаться не смог. Он приказал водителю мчаться вперед и догнать комбата, но так торопил шофера, что неожиданно оказался впереди батальона, на краю лагеря египетской армии в Бир-Тмаде. Разведывательная рота бригады «К» подъехала к полковнику Брену, и он послал джип обратно, чтобы найти командира К-113. Ожидая возвращения джипа, полковник обратился к разведроте:

— Чего хорошего в том, что мы стоим здесь перед этим лагерем и ничего не делаем?

Разведрота взяла лагеря в Бир-Тмаде своими силами, только утвердив полковника Брена во мнении, что египетская армия — орешек, который нетрудно расколоть. Затем он приказал разведроте поискать горючего в лагерях для обеспечения К-113.

Подполковник Авраам, командир К-113, прибыл в Бир-Тмаде к Берну.

— Авраам, — сказал полковник, — прекратите эти скачки наперегонки с египтянами и перестаньте тратить зря горючее на бессмысленные стычки с разбитым врагом. Быстро выдвигайтесь к перевалу Митла. Разведрота пойдет с вами.

— Слушаюсь, господин полковник, — отрапортовал Авраам.

— И не тратьте боеприпасы на брошенные танки. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу эти прелестные Т-55 сгоревшими или искореженными.

Полковник Брен поспешил к перевалу вместе с К-113. Но в десяти километрах от Бир-Тмаде их догнала депеша от командира дивизии, которой Брену предписывалось вернуться в группу управления, и полковник с огорчением покинул Авраама.

— Мне приказано вернуться. А вы не останавливайтесь и на всех парах жмите к перевалу.

Тыловые эшелоны дивизии еще не вышли из Бир-Хасны, и генерал Иоффе поручил заместителю обеспечить четкое выполнение танковой бригадой «С» ее задачи.

— Слушаюсь, генерал, — козырнул полковник Брен, хотя он предпочел бы оказаться на острие дивизии, чем в ее тылу.

К-113 рвался вперед, чтобы опередить египтян, отступавших к перевалу Митла. Несмотря на инструкции полковника Брена, батальону, в котором из-за нехватки топлива и поломок осталось теперь только двадцать восемь «Центурионов», пришлось сражаться с отступавшими египтянами. К моменту выхода к перевалу у Авраама осталось уже только девять танков, причем два из них шли на буксирах. Другие застряли в пути из-за отсутствия топлива.

С этими девятью танками он остановился в двух километрах от развилки дорог, которые вели от перевала Митла к Нахле и Бир-Хасне. Пока «Центурионы» рассредоточивались на позициях, еще у трех из них кончилось горючее. Кроме танков, у перевала находились два взвода израильской мотопехоты с тремя полугусеничными бронемашинами, вооруженными 120-мм минометами, две из которых тоже не имели горючего.

Было 18.30, и бесчисленные дезорганизованные колонны египтян достигли перевала почти одновременно с К-113. При виде «Центурионов» некоторые египтяне выскакивали из машин и удирали, но одна колонна смогла обойти блокировавшие дорогу «Центурионы» и войти на перевал. Авраам понял, что надо блокировать дорогу еще где-нибудь. В тот момент появились израильские бомбардировщики «Вотур» и сбросили бомбы на скопления вражеской техники, двигавшейся по узким теснинам между гор, что привело к образованию заторов и значительно затормозило отступление.

Авраам приказал вывести на дорогу два египетских грузовика, перевернуть их и поджечь. Теперь, чтобы пробиться к перевалу, любому транспортному средству египтян пришлось бы снизить скорость, становясь таким образом легкой мишенью для пушек «Центурионов». Их было девять против многократно численно превосходящих сил противника, но, четко осознавая задачу, израильские танкисты вполне могли повергнуть испуганного и дезорганизованного врага в панику. В течение ночи части самоходной артиллерии, которые присоединились к К-113, привезли одиннадцать баррелей топлива [ок. 1.750 л.], найденного в египетских военных лагерях. Поскольку воронок у израильтян не оказалось, им пришлось импровизировать, используя пустые жестянки от галет. Пока они занимались заправкой, часть египетских танков попыталась прорвать заслон и войти в перевал Митла. Первый Т-54 сумел проскочить; один из подожженных грузовиков был загружен боеприпасами, которые начали рваться с ослепительными вспышками, освещая египетский танк. Когда прорвавшийся через заслон Т-54 снова остановился, командир «Центуриона» Слукцер решил, что это машина из его части. Он немедленно последовал за Т-54, но скоро понял ошибку и выстрелил бронебойным снарядом в корму Т-54, который немедленно потерял ход. Еще трем египетским танкам удалось прорваться, но четвертый был подбит и загорелся. Слукцер занял позицию, с которой мог ударить в тыл любому проскочившему через заслон египетскому танку.

К рассвету вторника, 8 июня, топливо вновь кончилось, но на сей раз почти не осталось и боеприпасов. Способность передвигаться сохранили только «Центурионы» из роты капитана Гая Якобсона — четыре машины. Приближалась колонна отступавших египтян, в составе которой находилось двадцать восемь Т-54. Авраам поспешил запросить поддержку с воздуха, и пока пилоты летели на выручку танкистам, четыре «Центуриона» сражались против египетских танков. Наконец появились два «Супер-Мистэра». Они разбомбили колонну, вынудив уцелевших спасаться бегством в пески и горы у перевала. Когда пламя угасло, сгоревшие машины стали похожи на скелеты каких-то диковинных животных. С этого момента самолеты взялись за египтян у перевала всерьез. Здесь было уничтожено самое большое количество неприятельской техники; сожженные обломки валялись на протяжении четырех километров.

На Исмаилийском направлении преследование приняло иной характер. Тут крупные формирования из состава египетской 4-й бронетанковой дивизии пытались осуществить упорядоченный отход, что им едва не удалось сделать, воспользовавшись ответвлением от основного направления. Дивизия Таля поспешила блокировать противнику путь.

После Бир-Руд-Салима дивизия генерала Таля изменила порядок продвижения. Головой наступления сделалась бригада «М», задачей которой ставилось овладение Бир-Гафгафой. Бригада «D» получила возможность «передохнуть», зачищая очаги сопротивления врага в тылу дивизии и прочесывая вражеские укрепрайоны у себя на пути. Командир одного прятавшегося в укрытии египетского танка по ошибке принял «Центурионы» и «Паттоны» бригады «D» за своих и встал в строй за «Паттоном» майора Хаима. Он ехал близко, повторяя все маневры израильского танка. Майор сначала не заметил, кем на самом деле является его надежный сопровождающий, но, спустя некоторое время, Хаиму подсказали, что за ним, как тень, следует Т-55 с плотно закрытыми люками.

Хаим не знал, что предпринять. Указать экипажу египетского танка на его ошибку и предложить сдаться? Но, во-первых, как передать сообщение египтянам, отрезанным в своем танке от всего мира? Во-вторых, даже если остановиться, взобраться на Т-55, постучать в люк и представиться, как среагируют египтяне? Не ответят ли они на вежливость пулей?

Хаим решил, что действовать лучше по принципу «на войне как на войне», следуя правилу, что единственной формой общения с врагом является его уничтожение. Значит, он должен действовать первым и уничтожить Т-55, до того как экипаж поймет свою ошибку. Он увеличил скорость «Паттона» и резко свернул влево, так, чтобы выстрел Т-55 прошел мимо. Затем — майор с трудом поверил своим глазам — египтяне нацелили орудие на один из двух его «Паттонов», следовавших всего в двух-трех десятках метров от них. Хаим приблизился к Т-55 на пять метров и выстрелил бронебойным снарядом. Тот прошел точно, пробив в броне Т-55 аккуратную «дырочку» диаметром не более самого снаряда. Казалось, будто Т-55 вовсе и не подбит, а дыра в его корме функциональна — что-то вроде вентиляционного отверстия. Даже Таль остановил свою командирскую полугусеничную бронемашину, чтобы посмотреть поближе на «прошитый» Т-55 (генерал сфотографировался на его фоне).

— Хаим, приведите мне исправный Т-55. Сможете?

— Конечно, генерал.

Бригада «D» переформировывалась, и майор Хаим занялся поиском исправного Т-55 в подарок командиру дивизии. Генерал Таль хотел изучить Т-55 в действии, в преддверии будущих сражений с танками такого типа. Бригада «М» приближалась к Бир-Гафгафе, не встречая в пути серьезного противодействия. На вооружении ее стояли «Шерманы», оснащенные новыми двигателями и пушками, а также оригинальные АМХ-13[113]. В 15.30 «М» достигла комплекса военных объектов вокруг Бир-Гафгафы и вступила в боевое соприкосновение с противником. На участке, расположенном к югу от дороги, египетские силы приближались к аэродрому Бир-Гафгафа, а с севера, с позиций неподалеку от холма, на котором располагалась РЛС, танки Т-55 встретили израильтян плотным огнем. Генерал Таль приказал полковнику Мену наступать к двум перекресткам на Бир-Гафгафской дороге и захватить каждый силами одного батальона, пока батальон танков АМХ-13 выдвинется в западном направлении. Во время сражения с египтянами, которые пытались удержать Бир-Гафгафское направление открытым для собственных войск, в небе появились египетские Миги и тоже атаковали бригаду «М». «Супер-Мистэры» поспешили на помощь «М», но один из них был сбит. Сама «М» понесла некоторые потери от египетских танков.

Группа управления генерала Таля находилась в тот момент у Джебель-Хутумии, комдив изучал окрестности. Со стороны Млеца — узкого ущелья в цепи гор, образовывавшего ось, которая соединяет дорогу на Исмаилию с южными дорогами Синая — показалось облако густой пыли, поднятой продвигающимся транспортом. Генерал Таль решил блокировать выход из Млеца бригадой «М» в районе между батальоном АМХ-13 подполковника Цеёва, занимавшего позицию примерно в двадцати километрах от двух других танковых батальонов бригады и перекрестком дороги к аэродрому Бир-Гафгафы и — на Исмаилию. Бригаду «D» он собирался задействовать в широком обходном маневре с юга на север от Джебель-Хутумии по всей длине оси, связующей пути наступления на юге Синая с дорогой, соединяющей дорогу к аэродрому Бир-Гафагафа с дорогой на Исмаилию. Поскольку «Центурионы» бригады «D» дозаправлялись, Таль придал ей резерв дивизии — батальон «Паттонов» Т-01. Полковник Шмуэль во главе двадцати «Паттонов» вместе с подполковником Ури поспешил навстречу неприятелю. И вновь он и его люди лишились отдыха.

Полковник Герцл, наблюдавший с другой возвышенности, высмотрел неприятеля и сообщил об этом командиру «D».

— Где Хаим? — спросил Шмуэль.

— Ищет генералу в подарок Т-55, — ответили ему.

— Вперед! — приказал полковник, решив не ждать командира батальона «Паттонов» майора Хаима.

— Вот он! — крикнул лейтенант Иосси Б., увидев подъезжавшего на Т-55 майора Хаима. На нем не было ни каски, ни шлема, комбат широко улыбался и походил на охотника в Африке, которому посчастливилось поймать белого слона.

— Хаим, вылезайте из этого Т-55 и быстрее в свой танк, мы выступаем, — приказал полковник Шмуэль. Майор Хаим пересел в командирский «Паттон», и группа отправилась на поиски врага.

В 17.00 после проведенной им рекогносцировки полковник Шмуэль приказал майору Хаиму выводить «Паттоны» медленно и аккуратно, чтобы не поднимать высоких столбов пыли. Затем двумя колоннами танки устремились на застигнутого близ дороги на Исмаилию врага, пытавшегося удрать в Египет. Это были силы, по численности равные целой бригаде. «Паттоны» уничтожили около дюжины танков и столько же бронетранспортеров[114]. Уцелевшие разъехались во все стороны.

Спустилась ночь, и полковник Шмуэль начал отводить свои «Пат-тоны» с поля боя. Обратно они шли медленно. Израильтяне не понесли потерь, но два «Паттона» сломались, и их пришлось взять на буксир — у танкистов имелись строгие инструкции никогда не бросать технику.

Тем временем натиск египтян на бригаду «М» значительно усилился, и генералу Талю понадобились танки Шмуэля. Стало известно, что на данной территории действуют египетские коммандос, и во все израильские части дивизии пришел приказ готовиться к отражению ночных рейдов. Группа управления генерала Таля нашла тихую «заводь» в расположении батальона Б-10. Здесь, впервые с тех пор, как началась война, генерал Таль встретил майора Шамая Каплана, которого сначала не узнал, потому что тот сбрил бороду. Генерал тепло пожал ему руку и сразу понял, что причинил боль Шамаю, обе руки которого были забинтованы. После гибели майора Эли Глобуса Шамай являлся также заместителем комбата, а, поскольку не хотел расставаться со своей ротой, служил в двух качествах.

— Что нового, Шамай? — спросил комдив.

— Все как будто хорошо, господин генерал, — ответил Шамай.

— Приютите меня на ночь?

— Половина всего, что у меня есть, — в вашем распоряжении, — сказал Шамай.

— А кому же принадлежит другая половина?

— Роте, генерал.

— Не хотите сосредоточиться на одном деле, быть заместителем комбата?

— Что скажут мои люди, господин генерал? Что я бросил их в середине войны?

— Как Нава?

— Она должна родить со дня на день. Возможно, уже родила. Таль попросил, чтобы его связали с полковником Шмуэлем,

все еще не вернувшимся из Млеца. Генерала беспокоило, как бы на дивизию не обрушились с юга и с запада все силы контратаки врага, прорывающегося из ловушки, в которую загнали его израильтяне.

— Шамир. Это Тирах. В чем причина задержки? Прием.

— Тирах. Это Шамир. У меня сломались два «Паттона», и я тащу их на буксире. Прием.

— Шамир. Это Тирах. Когда вы доберетесь до Б-10? Прием.

— Тирах. Это Шамир. Не раньше 06.00.

Слишком долго. Комдив не хотел, чтобы полковник Шмуэль с его «Паттонами», у которых кончалось топливо, задерживались на подконтрольной врагу территории. Он также рассчитывал на то, что танки полковника помогут ослабить натиск противника на бригаду «М». Генерал немедленно отдал приказ приготовить колонну полугусеничных бронемашин с горючим для «Паттонов» Шмуэля, но, по его подсчетам, даже топливо не обеспечило бы быстрейшего их прибытия. Не оставалось ничего другого, как приказать бросить поврежденные «Паттоны».

— Шамир. Это Тирах. Оставьте оба «Паттона» и двигайтесь как можно быстрее. Прием.

— Тирах. Это Шамир. Я постараюсь и с «Паттонами» прибыть быстро. Прием.

— Шамир. Это Тирах. Оставьте два «Паттона» и будьте здесь как можно скорее. Прием.

— Тирах. Это Шамир. Я буду быстро. Прием.

— Шамир. Это Тирах. Я приказываю вам бросить танки. Прием. — И вдруг до генерала дошла причина упрямства полковника. В соответствии с правилами бронетанковых войск, танки надлежало оставлять под охраной экипажа, и полковник Шмуэль полагал, что генерал приказывал ему оставить «Паттоны» с экипажами на территории, занятой врагом, среди частей которого находились и коммандос. Полковник считал подобный поступок равносильным принесению людей в жертву — их убьют, едва они заснут. А они заснут, в этом сомневаться не приходилось, поскольку они крайне измотаны за четверо суток дня непрерывных боев. — Шамир. Это Тирах. Без экипажей, без экипажей. Прием.

Вздох облегчения полковника Шмуэля был слышен по рации.

— Тирах. Это Шамир. Отлично. Прием.

— Шамир. Это Тирах. Вы с ума сошли? Вы что, думали, я приказывал оставить танки с экипажами? Прием.

Некоторое время ответа не было, только невнятные шорохи, как если бы полковник Шмуэль бормотал: «Господин генерал, на войне все возможно. И все — безумие», но чуть позже голос комбрига все-таки прозвучал:

— Тирах. Это Шамир. Понял вас. Оставляю танки. Прием.

— Шамир. Это Тирах. Быстро сюда. Конец связи. Полковник Шмуэль оставил танки и помчался в штаб бригады

«D», куда прибыл в 02.00. Комбриг и его люди устали и проголодались, но, придя на полевую кухню, он увидел, что часть приготовленной для его отряда еды съедена прибывшими раньше. Увидев, что горячего супа не хватит на всех, полковник Шмуэль впал в ярость и свалил котел, разлив суп.

— Если еды нет для всех, то ее нет ни для кого, — скрипя зубами, прорычал он дежурному офицеру. С пустыми и урчащими желудками его люди вернулись к своим делам — ухаживать за техникой и оружием, готовясь к следующему бою.