ОКТЯБРЬ 2010

ОКТЯБРЬ 2010

1.10.10. 10–44

Завели после проверки не сразу еще, меня – последним – только около 2–х часов. Свиданка вышла на редкость удачной, я даже удивился, – особенно повезло, когда сдавали передачу и обе “контролерши” не тыкали щупами в конфеты, колбасу, плавленый сыр и т.п., а просто (пл. сыр) прощупали сквозь упаковку пальцами, и даже из 2–х баночек не высыпали, как обычно, в пакетики сукразит, – о, диво дивное!..

Опять вечерние беседы с Мишей, дневальным 1–го этажа, моим давним знакомым, – он, правда, все норовил после чая поскорее смыться. Совсем сошел с ума – яростно не хочет ехать домой после срока, жить вместе с матерью и т.д. а вместо этого размышляет – то ли уйти в монастырь, то ли в лес – и жить там бородатым отшельником–богомольцем в землянке...

3 дня прошли хорошо, 4–й же – день выхода со свиданки, вчера – оказался трудным днем. Баул с передачей пришлось тащить самому, останавливаясь через каждые несколько метров, раз 10 по пути, не меньше. На барак поэтому пришел без сил, сердце дрожало, во всем теле – слабость, – ничего не оставалось, как лечь и лежать. Зашедший попозже сигаретчик сказал, что он ходил меня встречать, но не дождался и ушел (2–й этаж вышел раньше 1–го, и он, видимо, видел их толпу, – если вообще верить, что он ходил, а я не очень в это верю). Заодно он “порадовал”, а потом это подтвердилось и в разговорах других насекомых: с понедельника в лагере – ОМОН (!), хотя непонятно, зачем – все тихо и спокойно; и по ночам “маски” ходят по баракам. Ночью вчера уже они и правда ходили, но до нас не дошли, я их не увидел.

Стала вдруг подскакивать вчера и температура (небольшая, впрочем), – то поднимется, и я чувствую, что лоб теплый и горит все лицо; то – на лбу выступит пот, – значит, t° спала. С утра сегодня, сразу после завтрака, хотел засесть за дневник, полдевятого было – но вдруг ясно ощутил жар, да еще сильнее, чем вчера, – пришлось лечь и пролежать, частью даже продремать больше 2–х часов...

Вчерашний вечер ознаменовался опять стычкой с этими подонками – блатными и полублатными – из–за сущей ерунды. Вышло как–то странно: днем после обеда на час или 2 выключили свет. В положенное время – полседьмого – собрался на ужин, оделся, вышел на двор – гуляю и жду. Никого! Погуляв какое–то время, захожу назад в барак – на ужин идти никто и не думает, все заняты своими делами. Я в недоумении спросил (позже) у одного азиата–блатного, расположенного ко мне, что теперь, ужин в другое время, что ли? – он не знал ничего и сам идти не собирался.

Короче, не идут – и черт с ними, мне–то эта столовка вообще не нужна! – я разделся и лег, а в обычное время (19–30) занялся готовкой ужина себе.

А оказалось, что им всем кто–то когда(?)–то загодя объявил: т.к. света не было, ужин не успели приготовить, так что в столовку идти всем в 8 вечера. И поэтому в 8, когда на тумбочке у меня в миске уже запаривалась лапша – позвали всех в столовку.

Я, естественно, не пошел – лежал, собирался есть минут через 5, а на шконке у меня сидел немолодой мужик, завязавший со мной разговор в “фойе”, пока я ждал чайник, – здесь он, оказывается, с 1999 (!) г., т.е. дольше все присутствующих зэков; сроку у него было сперва 20 (!!) лет – о таких сроках на общем режиме я еще не слышал, – но ему в свое время удалось “откусать” 5 с чем–то лет – и вот осталось ровно 2 года.

Я был очень заинтересован его рассказом, спрашивал детали – и тут мимо нас по секции прошел тот мелкий полублатной сучонок–“дорожник”, что со дня переезда в нынешний проходняк выбрал меня в объекты своего глумления и насмешек, постоянно подходит и говорит всякие гадости, замахивается, пускает сигаретный дым изо рта мне в лицо и т.д. Короче, мелкая омерзительная гнида, гаденыш, которого просто по стенке растереть (с каким удовольствием я сделал бы это лично!..).

Только увидев его, я уже чутьем понял, что сейчас будет. И точно! – уже вроде бы миновав мой проходняк, эта мразь вернулась и спросила, почему это я не пошел в “шушарку”. Я ответил, как есть – что хотел идти в полседьмого, а сейчас уже собираюсь ужинать сам; потому и не пошел (не бросать же миску, чтоб все остыло!..).

Естественно, этой твари (сидевшему около меня дядьке она, кстати, слова не сказала, хотя он тоже и вполне очевидно не пошел) не был важен мой ответ, а нужен был повод, чтобы докопаться до меня. Поэтому оно тут же этак высокомерно заявило, что, мол, я ему говорю какую–то “х...ню”. Я посоветовал ему идти своей дорогой, куда шло. Эта мразь, уже вроде бы отчалившая и сделавшая пару шагов в сторону выхода, в ответ вернулась назад, заскочила в проходняк и кинулась на меня.

Видимо, реакция у меня до сих пор неплохая – на всей скорости я успел остановить ее толчком ноги прямо в грудь. Попал, надо сказать, очень удачно, почти не думая и не целясь :))) – и на груди синенького пиджачка, носимого этой тварью в качестве “лепня”, остался большой след от подошвы моего “сланца”... :)))

Что тут началось!.. :) Тварь провозгласила, что, мол, сейчас я у нее “отдуплюсь” (??), убежала – и через минуту вернулась с тем блатным, что дает мне последнее время “трубу” по просьбе “телефониста”. Тот, вопреки ожиданиям твари (оравшей, что я, по ее мнению, “чесотка” – а себя и свой круг она считает типа аристократами, как же :) бить меня не стал, просто сказал, что, мол, так делать не нужно – бить ногами – и ушел.

Короче, за вечер они меня одолели! Эта тощая мелкая мразь рассказывала о том, как ее ни за что ни про что ударили ногой (!) в грудь, одному, другому, третьему – и всех их приводила ко мне, чтобы они меня песочили. Особенно их всех возмущало, что удар был ногой, – ладно бы еще рукой; ногами же, по их понятиям, бьют только всяких “гадов”, “чесотку” и пр. низшие слои, а не такого высокодостойного “мужика”, как этот. :)) На обещания и разговоры, что, мол, оно имело право меня ударить, я ответил, что после этого удара оно может не счесть проблем, да еще, чего доброго, родственники пострадают (а почему бы и нет, если их удастся найти?) – это было встречено настоящей истерикой.

Они не давали мне попить даже чаю, набившись в мой узенький проходнячок всей кодлой – человека 3, не меньше и все орали на меня и доказывали что меня за удар ногой надо избить, и как именно избить, – как вдруг пришел и тоже сел “запасной вариант” с телефоном, – мать, видимо, звонила, и он хотел набрать ей. Я сказал ему, что вот, мол, какие тут опять разборки. Что ж вы думаете?! – посидев с полминуты, послушав этот хай, он, вместо того, чтобы цыкнуть на них и дать мне поговорить с матерью – ушел вместе с телефоном! Т.е., ни на копейку, ни на самую малость не хочет абсолютно ни во что вмешиваться и даже находиться радом, – в общем, живое воплощение тезиса, что все зло происходит от равнодушных. Хорошо, что после проверки уже, перед самыми “мусорами” и “масками”, я успел коротко позвонить матери с другого телефона.

Апофеозом же этих разборок стал момент, когда сразу после проверки – не успел я еще сойти с места, около меня уже собралась целая толпа, человек 5–6 слышавших о происшествии; все они стали выпытывать, за что же это я ударил, да еще ногой (!! :), такого замечательного “мужика”, который, конечно же, никак не мог кинуться на меня, это исключено (сам он стоял тут же и, конечно, активно все отрицал) – и грозить физической расправой. (Плюс – допытывались попутно, почему же я в самом деле не пошел в столовую.)

Если честно, мне было не столько страшно, сколько смешно. В кои–то веки я нанес действительно хороший, меткий, точный, сочный удар! :) – и вот теперь вся эта кодла, вся стая злобных шавок возбужденно воет и визжит на меня – но ударить не решается, боится! Ничего вы мне не сделаете, твари!..

В этой обступившей меня своре оказался и один из старших, всем здесь рулящих блатных. Пообещав, что с следующий раз за такое они подойдут строго – изобьют меня жестоко, но “справедливо” (неужели он думает, что после этого я буду молчать?..), он долго нес мне свою обычную ахинею – про “людское”, про “уважение”, которому эти старшие блатные учат своих щенков – уважение к возрасту и пр. (я спросил, уважение ли это – пускать дым изо рта мне в лицо? – Ты так делал? – спросил старший блатной сучонка. – Нет, – ответил тот, разумеется, – и вопрос был закрыт.); доказывал, что мне здесь еще очень хорошо живется – у меня есть шконка, причем на 1–м ярусе (как будто я стал бы лазить на 2–й, если б даже они того захотели!..), я могу и днем, и ночью спать на ней, сколько захочу, могу вот гулять в “локалке” в11–м часу, не то что на других зонах, и т.д. Вся шваль уже разошлась, и заканчивали мы с ним разговор, уже бродя туда–сюда по пустому двору. Версию о нападении на меня этого сучонка он тоже отрицал категорически (они всегда защищают только своих, такова их “справедливость”...) – мол, я его знаю, знаю, “как он живет” (их любимая, но внутренне бессмысленная формула) – он не мог на тебя броситься. (Однако версии, зачем бы я его тогда ударил, он тоже не предложил.) Поговорили – еще раньше, при шпане – опять о то, что, мол, я пишу “статьи про Буреполом”, написал в интернете, что меня здесь убили, и т.д. – от меня, короче, “есть вред” (какой? :). Закончил же он, как все они и всегда, описаниями ужасной жизни на других зонах и уверениями, как здесь, на этой, хорошо живется в сравнении с ними. Когда же я сказал ему элементарное – что в своих мучениях зэки там виноваты сами, раз не хотят бороться и отстаивать свои права, имея к тому все возможности; что раз, допустим, на “девятке” или еще где–то все стоят в мороз часами на плацу, мерзнут, коченеют, но не расходятся, – значит, им нравится так стоять, они сами виноваты в своих мучениях, – он забормотал что–то про серый, забитый, не понимающий, как бороться за свои права, контингент, – и быстренько убежал. На сем беседа и вечер моего пропесочивания были закончены. :)

14–50

Подходила сейчас, после обеда, эта чума – “запасной вариант” – просить “что–нибудь сладкое – чай попить”. Я отдал последнюю шоколадку из предназначенных для подкормки этой блатоты. На мой вопрос – что же ты, мол, ушел вчера вечером во время этих разборок, – сказал, что ему, мол, нельзя ни в коем случае трепать нервы. Чмо чмом, короче.

То подскакивает температура, горит лицо, то опять падает. Вся правая рука, по всей длине, сильно болит – от вчерашнего тасканья, видимо. Слабость какая–то, нехорошее, болезненное состояние со вчерашнего дня.

Вчерашний сучонок–ублюдок пока не лезет, молча проходит мимо. Вчера, когда разгорелся этот скандал, я поневоле вспомнил того, на 11–м (сейчас числится на 6–м) – пучеглазого агрессивного дебила–“инсулинщика” 1990 г.р., который из–за случайного толчка на проверке хотел в июне выбросить мои вещи и матрас из блатной секции. Это такой тип, тут такие есть на всех бараках – молодые, очень глупые, зачастую с отставанием в развитии, закомплексованные мальчики–неофиты, которые в тюрьме и на зоне приобщились к воровским “понятиям”, ко всей этой насквозь лживой и циничной жизненной философии (главная цель которой – как бы урвать с соседа что–то материальное, будь то деньги на воле или шоколадка здесь) – и им понравилось, их жалкая, пустая, коротенькая жизнишка обрела высший смысл, и, с остервенением и восторгом неофитов, они несут всю эту блатную мерзость, все эти наглые “просьбы” (от которых нельзя отказаться без ругани и мордобоя) в массы, “идя от людей”, как подчеркивал этот, вчерашний. “От людей” (блатных) – к кому (всем остальным”)? К животным?..

А на улице между тем уже реально холодно, ходить можно только в телогрейке. С утра – морозец, ледок на лужах и густой белый иней на земле, траве, досках во дворе... Сейчас он стаял, сквозь облака порой даже проглядывает солнце, но, как бывает и зимой, и уже сейчас, не греет...

Кончается 25–я неделя, отмеченная свиданием с матерью. Мне осталось сидеть 170 дней.

3.10.10. 8–50

Температура, слава богу, прошла еще до вчерашнего утра, самочувствие нормализовалось. И – вчерашний день оказался днем забавных новостей.

С утра, в самом начале 10–го – сидел, переписывал позавчерашнее – вдруг передают вызов в 15–й кабинет (к Агроному то бишь). Идя, я с большой вероятностью уже предполагал, ЧТО им нужно, но – суббота?!. Однако прихожу – а кабинете вместо Агронома Наумов и еще какой–то, в милицейской форме – и начинает мне зачитывать ту самую эделевскую жалобу об избиении меня “подложенцем” 13.7.10, о которой я и думал. Оказалось, после почти 3–х месяцев хождения по инстанциям она поступила к ним в милицию (Тоншаевское ОВД? Но сам мент на мой вопрос сказал, что он из Пижмы) только накануне – и ему дан приказ оформить все бумаги в 3–хдневный срок! Что ж поделать, я написал отказ от дальнейшего разбирательства (по настоянию мента, хоть и прошло уже почти 3 месяца) от судмедэкспертизы.

Заходили уже в ворота столовки на обед – завхоз 8–го вдруг говорит мне, что ему дали официальную бумагу: мой адвокат, оказывается, подал на УДО для меня! Причем без моего ведома!! :) В полном недоумении я нахожу его после обеда, и он, как обещал, мне эту бумагу показывает. Так я и думал – конечно же, это Качанов, эделевский адвокат, кто же еще! Но подал он, правда, 22 сентября все же в Тоншаевский суд, а не в какой–то другой. И теперь – в этой бумаге – Тоншаевский суд просит администрацию ИК–4 прислать ему всю информацию о моих взысканиях и пр. Забавно.

Подошел сейчас, пока писал, “общественник” – вызывают в 7–й кабинет к 10 часам. То ли это Одинцов, опер, то ли уж не помню кто. Что бы им опять было надо?..

Так вот, про вчера. Забавно, что все–таки случится, видимо, 5–й раз, 5–е мое УДО, о котором я уж и не думал (мог подать еще в июне, да мать не захотела мотаться, собирать документы). Еще забавнее, что теперь – впервые – делать это, предоставлять все мои бумаги, придется самой администрации. Правда, от прежних попыток в архиве Тоншаевского суда остались и приговоры, и все прочее, – могли бы взять и оттуда.

Блатной азиат, неожиданно столь благорасположенный ко мне, оказался родом из Ташкента, – узбек? Ситуация с ним развивается по накатанной, как и со всеми прежними: нажравшись моих шоколадок (2, нет, даже 3 штуки), он вчера вечером начал уже клянчить у меня просто жратву – сперва “банки” (я сказал, что нету), а потом, уже после проверки, подойдя и сев на мою шконку еще раз, – “колбас–молбас”. Черт с тобой, сука! – я отрезал ему кусок колбасы от батона – последнего, оставшегося еще со свиданки 29.8.2010. Пользуясь такой его близостью (сидел совсем рядом) и уверениями, что он всегда за меня вступится, если что, я напомнил ему, что так и не перезвонил Мане – она звонила на днях пару раз на номер другого блатного, телефонистова землячка, и азиат, который живет с ним в одном проходняке, пользуется одной “трубой” и даже “симкой” (я специально уточнил), сам говорил мне о ее звонке – видимо, она попала на него.

Он тотчас притащил мне “трубу”, я набрал Мане. Говорили мы довольно долго – главным образом мне хотелось узнать последние новости, и тут–то Маня сообщила последнюю поразившую меня новость за вчерашний день. Оказалось, Всемирный чеченский конгресс в Польше – недавний, тот самый, на который ездил Закаев, и проводившийся, естественно, противниками Доку Умарова и Имарата Кавказ, – такой, увы, среди чеченцев теперь наступил раздрай, – предоставил мне чеченское гражданство! Удовлетворив тем самым мою просьбу об этом, написанную еще в тюрьме, в июле 2006 г., сразу после убийства Басаева, в знак солидарности с чеченцами; это заявление было тогда же переправлено Тарамову, чеченскому представителю в Швеции – и, как сказала Маня, было тогда же опубликовано на “Чеченпресс”; но в самой просьбе было, тем не менее, отказано – из–за недавнего тогда еще конфликта по поводу карикатур на пророка Мухаммеда.

И вот... Но с тех пор, увы, ситуация резко изменилась – и радость от удовлетворения тогдашней просьбы сильно поблекла. Маня – думаю, с полным основанием – говорит, что в итоговом документе (не читал и не знаю ни названия, ни формы) конгресс написал полную хрень – что–то о возможном сотрудничестве с Россией. Это после всего того, что было на чеченской земле... Закаев, главная фигура этой части политически активных чеченцев, давно уже – и сильно! – запятнал свою репутацию какими–то переговорами с Кадыровым (!!) о своем возвращении в Чечню. Так что – к радости по поводу того, что не забыли, отметили, удовлетворили давнюю просьбу, теперь примешивается и изрядная горечь по поводу того, что внутреннее единство мужественной, бесстрашно боровшейся нации не было сохранено...

10–29

В 7–й кабинет вызывали, оказывается, затем, чтобы сфотографировать – анфас и в профиль с обеих сторон – и откатать заново отпечатки пальцев. Их уже катали, когда только привезли сюда, летом 2007 г. Зачем понадобилось снова? “Мусор”, проводивший все эти процедуры, отговаривался полным незнанием, – мол, начальство велело, а зачем – понятия не имею – и даже сказал, что на сегодня у него еще целый список тех, кому тоже надо снять отпечатки пальцев. Но к 10 утра, по крайней мере, пришел я один, и когда уходил – тоже никого не было. М.б., эти данные – фото и отпечатки – положено обновлять время от времени? Пусть так; хотелось бы только, чтобы это не было связано с каким–нибудь новым следствием по новому, мне еще неизвестному делу – и чтобы в марте я поехал бы отсюда все же домой, а не на централ в Нижнем...

4.10.10. 10–16

Понедельник. Началась 24–я неделя до конца. Баня была, видимо, последней в старом, кирпичном здании – его активно ломают. Внутри, в раздевалке, уже все ободрано и разломано; снаружи – на днях снесли крылечки у обоих входов, сегодня с утра взялись отдирать железные листы с крыши. Ту, маленькую, деревянную баньку рядом никак не подключат – от

Вызывают в 16–й кабинет.

10–42

Оказалось, в 16–м тетка, которой дали печатать мои вчерашние фотографии, никак не может этого сделать – они размыты, нечетки, сняты очень плохо. Сфотографировала меня еще раз; а я как раз вчера вечером наконец постригся – и теперь на фотках вместо нормальной прически останется этот ужасный короткий ежик, почти весь седой. А зачем нужны эти фотографии – тетка тоже (как она говорит) не знает...

Пошел туда – а “Макар” и Демин (санчасть) навстречу мне, но успели свернуть на тот (1–й) “продол”. Полторашка, мелкая тварь, сидя в будке “нулевого”, не хотел было пускать – мол, бери “общественника”, а то вон начальник (показывает рукой на “Макара”). Пустил только тогда, когда я сказал, что мне плевать – я могу и не ходить вообще по их вызовам, это им надо, а не мне.

Были в бане – вдруг вырубился свет. Хорошо, я уже успел помыться, одевался. Тетка в 16–м сейчас подтвердила слухи: выключили до 5 часов вечера (и воду тоже!!!); причина – какая–то профилактика, так что в поселке тоже нет света. Пользуясь этим, у бокового входа в больницу меняют столб; он выворочен, рядом стоит кран, а провода сняты и валяются на земле.

Да, деревянную баньку никак не подключат – от бочки, установленной рядом на верхотуре, к зданию не идет еще никаких труб, вода не подается. Видимо, на этой неделе старую баню уже сломают – раз взялись разбирать крышу, а сейчас ведь сезон дождей; а новую так скоро точно не подключат, – какое–то (?) время зона будет без бани. Впрочем, блатным на это наплевать – они моются в туалетах, завесившись банными синтетическими шторками, а на 8–м есть даже здоровенный электротитан, чтобы греть им воду.

Хитрый, наглый, косоглазый блатной азиат вчера вечером уже подрулил ко мне на тему – вот завтра пойдем в ларек, одолжишь нам 500 рублей, да? А то у нас все кончилось (у всего их Узбекистана местного?); я получу перевод – отдам... Ага, знаю я, как здесь отдают с переводов!.. Не успел маленько отвязаться от одного блатного чма – “телефониста”, уже ненужного, да и недоступного теперь на том “продоле” – как на шею уже садится другое, более близкое, но столь же хитрое и наглое...

В общем, жизнь тут становится все тяжелее, грубее, бессмысленнее; все невыносимей. А на улице – все холоднее. Злобные, агрессивные твари, алчущие только, ЧТО бы урвать; тупое и тоже злобное начальство, которое только навязывает свои идиотские , бессмысленные правила; но ним помощи, ни защиты у него искать нечего. Жизнь не по разуму, а по звериным инстинктам окружающей швали...

Я не знаю, как мне скорее вырваться отсюда, когда же наконец наступит этот долгожданный час. Осталось 167 дней...

5.10.10. 8–36

Этот вывороченный столб, эти валяющиеся на земле провода – стали вчера для меня настоящим кошмаром. Свет дали, видимо, в 5, как и обещали, но – на тот “продол”! Часть зданий в центральной части зоны тоже была освещена, и дико было видеть – 2 светящихся окна “варочной” и темную остальную столовую; а на нашем “продоле” – светящиеся окна “культяшек”, – оказалось, они запитаны от бараков в другом крыле корпусов, на том “продоле” – при темных остальных окнах барака.

Поужинать не пришлось. Воды также оставалось в обрез, хоть я и мало пил, не хотелось, – спасибо, сигаретчик, явившись вечером за куревом, а заодно и смешить меня своими приколами, вызвался сходить на “кечь” и принес к 9 вечера полную бутылку. Спать я лег, “поужинав” уже после 10 вечера, после лазаний по бараку ОМОН–овцев в масках, докапывавшихся, почему кто не спит, сколько народу в бараке, и пр., двумя печеньями и запив их водой. Свет дали только ночью.

Хуже оказалось другое: целый день не работал вчера ларек. В прежние годы он работал и без света – одно окно освещалось светом окна, выходящего на улицу, а другом (моем), помню, даже свечку зажигали. Но вчера сразу же пошли слухи, что ларек закрыт. С обеда я пошел туда –еще не завернув за угол штаба, увидел у ворот очередь. Хотел подойти, узнать, – м.б., есть надежда, раз чего–то ждут, – но в этот момент из ворот ларька вышла и направилась к вахте целая процессия – “мои” бухгалтерша и продавщица, плюс еще кто–то, не помню, кто, в сопровождении “мусора”, разумеется. Еще издали, на ходу я спросил у хорошо меня знающей продавщицы, – хотя и так было ясно ларек не работает, раз они уходят. Но на мой вопрос она ответила, что и вечером они работать не будут! И из разговоров следовало, что дело не только в электричестве, а еще и в том, что в ларьке вроде бы до сих пор не высох пол, покрашенный якобы еще в субботу, 3 дня назад, – и потому неизвестно, будет ли он работать и в следующие дни. А сегодня как раз “наш день”, 8–го отряда, понедельник. А в другой день меня, хоть сдохни, не пустят эти ублюдки, вся эта мелкая шваль из “КОПа”, хорошо знающа меня по 11–му бараку и люто ненавидящая. А у меня кончается лапша! – ее осталось на 3 дня; вчера, правда, положенную порцию съесть не удалось из–за проблем со светом и водой. То бишь, сегодня (вторник, 5–е), завтра, послезавтра – а потом пятницу и выходные я без ужина, до следующего понедельника (если и тогда опять не помешает что–нибудь). Вот такие дела; и взять неоткуда, просить некого, всем плевать, хотя я и сделал уже с утра жалкую, безнадежную попытку вызвать к себе с 7–го того инвалида–пенсионера с палкой, который может пойти в ларек и сегодня – в “свой день”, и еще имеет там день дополнительный.

Задумался сейчас, утром – грустно и глупо, что эта бытовая проблема, отсутствие жратвы на 3 дня, расстроила меня так сильно – почти как само попадание сюда, или как ощущение гнетущей бессмыслицы моего существования. Проходят годы, уходит жизнь, отпущенного времени все меньше – а смысл так и не найден, главная, генеральная задача не только не выполнена, но я не знаю даже до сих пор толком, в чем она состоит. Время уходит попусту, потом его уже не вернуть – а я живу зря, сам не зная, зачем, и эта бессмыслица бытия, эта пустота и подспудное ощущение, что тут что–то не так, что я попусту теряю время, мучают больше всего. Моя руки в “фойе”, я взглянул еще раз на себя в большое зеркало, висящее над умывальником. Боже, неужели это я?!. При виде этой ужасной рожи с коротким седым ежиком на голове всплыли опять те детские фотографии – 6, 7 лет – которые когда–то сам наклеивал я в альбом. Неужели этот симпатичный малыш превратился в такое вот чучело?.. Что же должно было для этого с ним случиться, какие ужасы? И – главное – достиг ли он хоть чего–нибудь в жизни, что оправдывало бы это превращение из ангелочка в черта, добился ли чего–либо, что искупало бы эту перемену, эти стремительно и безвозвратно улетающие дни и годы? Нет, ничего...

С утра заревела сирена, – что ж, ожидание шмона для меня давно стало здесь привычным состоянием. Сейчас, пока пишу, я меньше думаю о нем – но время только 9–05, еще все возможно. Правда, сегодня только вторник, а они обычно шмонают в среду или четверг. “Маски” не уезжают, – днем не показываются, а ночью начинают толпами (вчера – 8 человек) бродить по баракам. Здесь, на 8–м, они только разговаривали и приказывали всем ложиться спать, светя фонариками; а на 11–м, говорят, они устроили какой–то погром, разбросали во дворе какие–то бочки, что–то еще... В общем, на душе тоска и отчаяние, безнадежная, унылая беспросветность, совсем под стать этой холодной, промозглой, темной осени. Темно, холодно, тоскливо. Если что–то и поддерживает еще – то лишь мысль, что все это пройдет, кончится, что осталось уже немного...

10–54

Единственный смысл моей жизни теперь (давно уже) – это месть. Месть им всем...

Вышедший перед проверкой из ШИЗО парень рассказал, что все 5 дней его там пребывания “маски” заходили к ним в камеры на подъем, будили, а кто мешкал, не вставал вовремя – били током с помощью электрошокеров...

6.10.10. 10–17

Свет вчера дали только в 9 вечера, перед самой проверкой. Благо, была вода в бутылке – я успел быстро поесть, когда мыл посуду и нечем было смыть мыльную пену – как раз в этот момент вода пошла и из кранов. Магазин опять не работал весь день, страшно представить, какое там будет столпотворение, когда он (сегодня?) откроется. Чай пил уже после проверки. Пока ждал чайник – с милой улыбкой подошел “запасной вариант” и стал говорить, что я один только смогу его выручить, – я сразу понял, что он пришел клянчить опять сладкое. Так и оказалось; пришлось отдать ему еще одну шоколадку. Черт дернул меня заговорить с ним про ларек – он тотчас пообещал, что завтра (сегодня) кого–нибудь пошлет со мной, чтоб меня туда пустили (черта с два!..) а я, мол, одолжу ему еще 500 рублей (уже должен 650 с лета) –он, мол. Отдаст обязательно, не надо в нем сомневаться. Таким образом, совместно блатные “друзья”, теперешние мои “телефонисты”, вымогают у меня уже целую 1000 руб., что, конечно, совершенно неприемлемо. Сделаю, конечно, все, чтобы этого избежать – но, думаю, я вообще вряд ли попаду в ларек на этой неделе. Чем платить по 1000, даже по 500 руб. за попадание туда “не в свой день” – лучше уж 3 дня, как кончится лапша, поесть на ужин бутерброды с паштетом (которого теперь скопилось много) на кислом столовском хлебе... А больше, кроме лапши да хлеба, мне ничего там, в ларьке, так уж безотлагательно не нужно.

Ждал, готовился, не верил в душе, уже начинал задремывать, лежа после завтрака и бритья – вдруг крик: “Шмон–бригада на большом!!!”. Забегали, засуетились. Четверо “мусоров” – на 5–й, потом еще четверо. Я достал, надел под спортивную куртку толстый свитер, который спас меня прошлой зимой, – теперь мне надо спасти его от шмона. Сразу стало жарко, тяжело – и я вышел на улицу. Ждал худшего, но – с 5–го выгоняли во двор без баулов, – уже хорошо. Про новые шмон–бригады не слышно, – т.е., это не такой супер–шмон, с огромными, по 100 человек, шмон–бригадами, разветвляющимися на оба “продола”, на все бараки сразу, как они практиковали с конца 2008, с новогодних тогдашних шмонов – весь 9–й год и уже почти весь 10–й. Нет, это оказался обыкновенный, маленький, патриархальный шмон эпохи моего здесь появления в 2007–2008 – 10 человек (2 последних подошли еще попозже), на одном бараке, без вещей. Пришли они где–то в 9–35 – и уж никак я не ожидал, что четверть 11–го они уже уйдут! Весь шмон – чисто ритуальное, не страшное при таком раскладе действо – продолжался каких–то 40 минут...

16–26

Сходил в ларек. :)) Оба блатных одолели – “запасной вариант” еще в бараке после проверки и по дороге до столовки; а азиат собственной персоной пошел со мной туда прямо от столовки. Он, надо признать, сумел протолкнуть меня внутрь, – народу было меньше, чем я думал, и не пускали в основном из–за количества народу, а не только те бараки, кто ходит в среду (5–й, 10–й и 13–й). Половина, не меньше, из тех, кто терся и снаружи, и внутри, был как раз 8–й барак. Азиату пришлось–таки дать 500 р., и 500 взял себе – в понедельник, видимо, и впрямь был завоз, товару полно, обидно было прийти только из–за хлеба и лапши (тем паче, что хлеба не было). Попозже, из столовки, приперся и запасной вариант – ему досталось 350, он сам снизил сумму еще по дороге в столовку, услышав, что должен уже 650 – чтобы было ровно 1000 (да плюс я намекнул ему, что отдавать придется не чеком, куда мне сразу 1000 рублей, а переводом с его счета на мой через контору).

К чему я все это? Вот как летят здесь деньги – только на этих 2–х блатных подонков уже сколько, не считая 650 р. долга до этого. На “красном” 11–м бараке было, конечно, очень тяжело, но хоть деньги там не летели на ветер (а угроза моим вещам тут не меньше, чем на 11–м).

Почти до 4–х стоял в очереди. Давка была дикая, – “как в электричке”, сказал кто–то. Или как в метро, утром, где–нибудь после “Петровско–Разумовской” в сторону центра. (Скоро я все это опять увижу?..) Еле–еле протиснулся к окошку, сдавленный со всех сторон – и жалею до сих пор, что взял всего полбатона колбасы, она оказалась хорошая, можно было бы добить еще, как всегда. А хлеба опять не было, паштеты есть не с чем...

Выдоили, суки, почти 1000 руб. за 1 раз!.. Никак не могу успокоиться, осознать... Если бы не связь (у обоих), да еще не гипотетическое (мало ли, что понадобится) заступничество азиата перед всей этой мразью, – я бы ни за что, никогда в жизни!..

8.10.10. 15–35

Ничего не происходит. 2 дня прошли спокойно (точнее, покамест полтора). “Макар” лазил сегодня до проверки по тому “продолу”, но на наш не пошел. Шмонов вчера (четверг) не было. Баню продолжают потихоньку ломать – обдирают и разбирают крышу, стены пока стоят. Совершенно комически сделали целую постройку вокруг этой бочки, установленной на высоких стальных кронштейнах рядом со срубом, долженствующим вскоре стать новой баней. К кронштейнам приделали дощатые рейки (вертикально); на них горизонтально набили доски от разобранных заборов между бараками; над лежащей на верхотуре бочкой сделали из этих же досок стенки и крышу – и все это дощатое сооружение сверху оббили ржавыми листами железа, содранными с крыши бани! Получилось этакое неправильной формы (прямоугольник с расширением наверху, у бочки) строение, полностью замкнутое; на единственный вход навесили дверь (тоже взятую из бани, видимо) – и сегодня на этой двери уже висел замок. Суть их, глубинная их, подлинная суть во всем, не только в строительстве: вместо подлинного материала – камня ли, металла ли, – набить гнилых досок в основу, поверх обделать дрянной ржавой жестью – а поверх уже можно оформлять и расписывать под Московский Кремль, хоть под мрамор ХХС, под что угодно! Но основа – доски, а все остальное – просто декорации, бутафория. И вот так у них построено само государство; и любую передовую идею они воспринимают именно так – в качестве декоративной раскраски поверх своих родных, исконно–посконных досок...

Смех, как они решили вопрос с трубами, подведенными извне к бочке и оставшимися снаружи дощато–жестяного “здания”. Их обматывают каким–то белым утеплителем (синтепоном из телажек? :), а ту, что потоньше – чем–то вроде строительной пены, толстым слоем. Смешно, – как раз на носу зима, 30–40–градусные здешние морозы, и если за ночь, под утро, трубы однажды и не полопаются от мороза, то уж во всяком случае мыться из бочки, стоящей вместо прежней – кирпичной! – бани в этой новопостроенной дощатой сараюшке, мечтать не приходится. Сразу вспомнился мне бестселлер 2002–03 гг. – книга Паршева “Почему Россия не Америка”, где он пытается все экономическое отставание России свести к различиям климата и необходимости больших затрат на отопление и более толстые, кирпичные стены зданий для защиты от мороза...

Мать сообщила по телефону после проверки новость: на Нобелевскую премию мира от России выдвинута Ганнушкина! Крайне маловероятно, что она эту премию получит, да и не совсем понятно, за какие такие заслуги (после Горбачева с объединением Германии и Переса–Арафата с договором в Осло 1993 г. ее правозащитная работа, помощь мигрантам, беженцам и пр. – все–таки мелковато). Тем не менее, само выдвижение на эту премию – уже огромная честь.

Перед самым обедом принесли вдруг телефон с уже набираемым номером – со мной хочет поговорить с воли прежний “запасной вариант”! Что уж ему от меня понадобилось, не знаю – вряд ли просто дружеское общение, не так уж мы были здесь дружны; а денег, сладкого, жратвы, курева, которые он с меня здесь регулярно тряс, и за этим звонил с 8–го барака на 13–й, у него сейчас там несоизмеримо больше, чем у меня здесь. :) Говорили мы, набрав отсюда, т.е. тратили деньги нынешнего “запасного варианта”; да и на обед надо было; поэтому прежний сказал, что вот ему положат на телефон денег, он позвонит мне еще – тогда поговорим. Что ему может быть нужно от меня, кроме денег? В его дружеское бескорыстное общение я не верю совершенно.

После обеда – по вывешенному списку – должны были вести нуждающихся на склад, получать телогрейки и пр. А на улице тем временем – опять “бабье лето” (или это оно и есть, а в сентябре было обычное?) С утра – мороз, t° не выше ноля, м.б., и ниже; зато днем – небо чистое, ни облачка, солнце, жара – можно было бы даже ходить в одном “лепне”, но на нем уже нет бирки, она на телогрейке, и потому уж я надеваю телогрейку – но без шарфа, не застегивая ее доверху, не говоря уж о воротнике; тогда как и вечером, и – особенно – утром приходится наглухо застегивать воротник спортивной куртки, туго–натуго заматываться поверх шарфом, поднимать воротник телаги – и по утрам застегивать даже его. Это все – чтобы протащиться с толпой насекомых до столовки по холоду, постоять, погулять там немного по двору – и, если выход контролируется “мусорами”, с первой же партией выпускаемых (обычно 9–й или 7–й барак, или вперемешку) уйти обратно, т.к. в столовой я так и не ем, не имея в ней места за столом с 5 сентября 2010 г.

17–20

Пока переписывал предыдущее – случился вдруг обход Демина, нач. санчасти, по баракам; от 13–го к началу “продола”. Паника, конечно, убирание всего с дужек... :) Он зашел, постоял, пожурил моих соседей в соседнем проходняке, что замешкались встать, медленно прошествовал дальше, обошел обе секции – и ушел на 5–й.

11.10.10. 9–48

Понедельник. Началась 23–я неделя до конца. Они таки запустили новую баню, деревянную. Я сходил сейчас. Первое впечатление: это полный кошмар! Не знаю, как вообще не помер там, и до сих пор не могу отдышаться.

Короче, это тот бревенчатый сруб, что строили с весны – без всяких окон, герметичный, дверь с улицы в крохотную раздевалку, а оттуда – в саму баню.

В общем, это получилась традиционная русская парная. Зайдя туда и почувствовав, что воздух там раскаленный и дышать нечем, я сразу вспомнил известную рекомендацию врачей, что людям со слабым сердцем не рекомендуется посещать всякие парные, сауны и т.п. И точно: сердце начинает дрожать, охватывает слабость; носом я дышать вообще не могу – кое–как дышу ртом, глубоко заглатывая воздух, как рыба, вытащенная из воды. Окон нет – зимой не будет дуть, да (бич старой бани) ; но и вентиляции ведь никакой! От горячей воды помещение нагревается, да еще и народу набилось – не повернуться. “Леек”, говорят, сделали 18, как было в той бане, но, по–моему, меньше. К дальним “лейкам” не подойти – посередине зальчик разгорожен длинными скамейками, на которые ставят мыло, шампуни и пр. А у ближних от дверей – 2 или 3 всего – у каждой уже толпа.

Короче, пара минут ожидания у стенки, около входа – и я уже весь сплошь мокрый от пота, как будто из “лейки” облился. Пот попадает в рот, и я чувствую его соленый вкус. А какая–то блатная сволота, неистребимо привыкшая везде командовать, уже орет: мол, все, кто не моется – выйдите, подождите за дверью, а то дышать нечем!.. Ага. Выйди весь мокрый, потный, распаренный – и сразу простудись...

Впрочем, боюсь, что это произойдет все равно. Вскоре, не выдержав духоты, они открыли дверь из бани в раздевалку, а т.к. некоторые говорили, что, мол, сейчас там от пара все вещи будут сырые – то и на улицу. Вытяжка пошла; но кода я вышел, кое–как помывшись (теснота страшная и в зале, и в раздевалке, – еще гораздо теснее, чем было под “лейками” в старой бане), то фактически это было все равно, что выйти прямо на улицу, – дверь из раздевалки наружу была распахнута. Ладно, сейчас октябрь, еще не так холодно (сегодня вроде нет такого палящего солнца, как последние дни – но зато и с утра не было мороза) – а когда зимой будет –20, –30? Что тогда?

В общем, это и душегубка, и простуда одновременно. Не хватит инфаркт или инсульт от духоты в самом зальчике – так прохватит холодом, когда выйдешь оттуда, вплоть до воспаления легких. Что делать теперь, я не знаю, – еще 22 бани осталось; и не зря у меня было еще недавно это предчувствие, что и последнюю зиму тут еще нужно пережить, а это ой как непросто, и что помереть можно от такой вот нелепой простуды и за месяц, и за 2 недели до освобождения.

В остальном пока все спокойно. ОМОН наконец–то уехал на днях, “маски” больше не шляются по ночам. Скоро, на днях, наверное, должен выйти из отпуска отрядник 8–го, – ничего хорошего, ясное дело, это не сулит. Про комиссии пока ничего не слышно – значит, они не за горами. :) А самое неприятное – это каждую среду и четверг после завтрака ждать шмонов, – сейчас как раз сезон, и чем ближе к Новому году, тем шмоны будут чаще, гуще, – как снаряды, падающие вокруг тебя, пока наконец один не попадет точно в цель...

Вчера (воскресенье) почти весь день писал ответ Майсуряну на его огромное дискуссионное письмо ко мне, полученное 30.9.10 (после свиданки) и 9 дней пролежавшее, – объем такой огромный, а чушь, которую в нем пишет Майсурян, такая дикая и нелепая, что я сперва не хотел отвечать. Но все же собрался, тщательно обдумав все контраргументы. Написал аж 2 письма – в один конверт вложил 3 двойных тетрадных листа (т.е. 6 обычных), в другой – 2, т.к. возвращали уже, бывало, с почты слишком толстые письма с требованием доплатить (наклеить еще марки). Но когда уже сделал, разложил по конвертам и надписал их – показалось, что вполне можно было все 5 двойных листов засунуть и в один конверт, чересчур бы это не было.

12.10.10. 8–40

Вчера вечером неожиданно разрешилась давнишняя, уже подзабытая мной – за явной, казалось, безнадежностью – история с моими тремя тысячами ларьком, отданными 6 августа сигаретчику и его дружку–шнырю на покупку телефона.

Уже я было лег спать (но не заснул еще), как вдруг явился сигаретчик, приходивший и до этого, днем, после ларька – за куревом, как обычно. На сей раз он сказал, что сейчас говорил у себя на 10–м с блатными (я стал уточнять, с кем именно, – он назвал “дорожника”, которого я не знаю; “дорожники”, вообще–то, довольно низкая ступень в блатной иерархии, но на решение таких вопросов – о долгах – им полномочий, на мое удивление, тут хватило), и тот, с кем он говорил, просит, чтобы я пришел и подтвердил, что давал сигаретчику 3000 р. – в дог на покупку телефона (об этом сигаретчик так и сказал, в открытую, несмотря на их запреты), но через шныря.

Черт побери! – пришлось одеваться и тащиться с ним в ночь, под моросящим дождем на 10–й. Там сигаретчик быстро нашел этого блатного – я не знал его даже в лицо. Но первым, кто подошел и злобно ощерился на меня, едва только я вошел в предбанник 10–го, был, конечно, шнырь, у которого теперь надлежало отобрать мои деньги. Вытаращившись, злобно прошипел мне что–то типа: “Что, попались?!” (в матером эквиваленте этого слова). Но, как выяснилось, попался на самом деле он.

Стояли недолго, целой группой, здесь же – в “курилке”, видимо, тоже, прямо сразу за входной дверью 10–го, не заходя даже в “фойе”. Блатной “дорожник” привел с собой еще каких–то двоих, что ли, и при них шнырь озвучил свои показания: он взял у меня деньги и на них тогда же, через несколько дней, купил... краску на ремонт 11–го барака, где тогда числился! Причем сигаретчик, по его словам, узнал об этом тогда же, – что, по словам сигаретчика, ложь.

В общем, друзья наконец–то разругались окончательно, и линия шныря была ясна: он упирал, что потратил эти деньги на “общие нужды” (ремонт 11–го), “принес пользу лагерю” ; а что до покупки сигаретчиком телефона – акцентировал, что это было уже после того, как 14 июля блатной “домовой” подонок на 11–м уже забрал у сигаретчика телефон, ударил по лицу и – по словам шныря – предупредил, что, мол, не дай бог еще раз... (у сигаретчика без ведома блатных появится телефон). То есть, шнырь, украв мои деньги, на этот телефон опять предназначенные, как бы еще и предотвратил замышлявшееся сигаретчиком преступление – покупку нового телефона, прямо ему запрещенную.

То есть, этот хитрый подонок, шнырь, досиживающий уже свою “десятку” (из нее 8 лет – с 2002 – здесь, в Буреполоме), хотел выглядеть героем: и “пользу принес” в виде краски на ремонт, и указание блатных о запрете купли–продажи телефонов помог выполнить, сорвал покупку...

Но это ему не помогло. Хоть и отметив его рвение, блатной “дорожник” все же рассудил, что деньги были взяты чужие, потрачены без ведома и вопреки воле того, кто их дал (т.е. не сигаретчика даже были деньги, как думал кто–то из присутствовавших блатных, а мои). Поэтому было постановлено, что до конца месяца шнырь должен их вернуть (под угрозой избиения, как здесь водится).

Меня спросили, устраивает ли меня такой срок – до конца месяца. Срок–то устраивал (я вообще считал эти деньги пропавшими), но тут вскрылось еще одно обстоятельство – и я буквально замер в восхищении перед ловкостью этих блатных ручек! Оказалось, что из 3000, о которых шла речь, половина пойдет “на общее”, т.е. – так и было прямо сказано – “подложенцу”! Ну да, на содержание двора его величества. :))) Откат составил, таким образом, 50% – из прессы, привозимой матерью на свиданки, я недавно вычитал, что сейчас в России чиновники берут откаты и по 70–80%. Так что это еще скромно; но все равно – просто так, ни за что, постояв 5 минут в дверях и поговорив о чужих деньгах – себе в карман кладется половина их! Просто нагнуться – и зачерпнуть этак непринужденно из потока, текущего мимо ног... “Королева в восхищении”, как уже говорилось.

Что ж, посмотрим, как он отдаст”до конца месяца” – у него нет ни хрена, сидит 10 лет, а, как сказал сигаретчик, этот долг не единственный, что сейчас взыскивается, так что в общей сложности шнырю придется искать тысяч 8. Мне же и полторы тысячи будут сейчас очень кстати.

Больше ничего интересного не происходило – если не считать, что с утра, когда 8–й собирался на завтрак, на “большой” после ночного дежурства выполз “Макар” – и сразу поднялась легкая паника, конечно. Под раздачу (рассказал сигаретчик) попал 10–й, который из ворот столовки вышел толпой – и “Макар” возле “нулевого”, как обычно, стал их строить. Когда, довольно долго спустя, 8–й подошел к воротам “нулевого” – это старое чудовище в большой фуражке, прямо на наших глазах, уже уползало в сторону бани – осматривать производимый там снос ее старого здания...

13.10.10. 10–28

Всю ночь, еще с вечера, шел густой мокрый снег. К утру все стало белым, – двор, “продол”, крыши, а на “запретке” образовалась традиционная здесь для ранней зимы красота: все нитки “колючки”, рабица, спираль Бруно, провода и пр. – все покрыто снегом и ярко выделяется, обычно незаметное на общем фоне. Все течет, тает и капает. Первый снег 2010 года...

По двору, покрытому снегом поверх раскисшей, мокрой глины и луж (вчера еще до снега лил дождь), теперь не погуляешь. Поэтому на зарядке пришлось стоять вместе со всей швалью на тротуаре, мощеном камнем, где строятся на проверки. Я, как всегда, вышел одним из первых и стоял еще в дверях, сбоку от входа – не хотелось выходить на всю эту сырость сверху и снизу. И тут вдруг “пробили”: “17 “мусоров” на большом!”. Насекомые, встревоженные, повалили валом, блатной начальничек покрикивал, чтобы проходили, не скапливались у дверей – и мне пришлось тоже выйти. Сперва я подумал было, что это опять ранний шмон, как было в мае. Но нет – оказалось, что это идут практически все наличные отрядники (м.б., кроме отрядника 8–го – он пока все еще в отпуске) и с ними всего несколько простых “мусоров”. Двое из них зашли к нам, но я еще не успел войти с зарядки – ушли на 4–й.

Дальше вести – 5 “мусоров” на “нулевом” и кого–то в одиночку не пропустили (в столовку?). Ну да, конечно, сегодня ведь среда – их “режимный день”, и вот они – “режимные мероприятия”. Когда шли на завтрак – у “нулевого” стояло всего двое, зато у столовки – 4 отрядника (4–го, 5–го, 13–го и еще какой–то, не помню, – м.б., 6–го?). Замерзнув стоять там в мокром снегу (двор тоже завален) и под падающим мокрым снегом, я решил уйти, – ворота были открыты, вся кодла отрядников стояла чуть поодаль; но когда я вышел, отрядник 5–го, тупое чмо (самый тупой из них всех, настоящий кусок дуба) прицепился ко мне – и пришлось показывать ему разрешение Демина под летящим снегом, рискуя, что оно намокнет и текст расплывется.