ИЮНЬ 2009

ИЮНЬ 2009

2.6.09. 9–06

Начало лета. Шикарная погода, – солнце, небо почти что безоблачное, ясное и синее; днем жара, с утра – еще нет 7 часов, а на улице уже не холодно в одной футболке. Запах нагретого дерева, точно как на даче, шум деревьев, вокруг свежая молодая зелень...

Тем ужаснее положение (еще удивительно, как это я вообще замечаю лето и пр.). Переезд на другой барак обсуждается и ожидается уже вот–вот, – один, “всезнайка”, говорил, что на этой неделе (сегодня вторник). М.б., и сегодня. Я очень нервничал вчера, от проверки до обеда, но обошлось.

Плюс еще одна странная пакость. Телефон в бараке, по которому мать дозванивалась мне все последние месяцы (особенно после перевода “телефониста”), вчера и позавчера был целые дни напролет выключен. До этого, когда мать ехала на свиданку, она и Шамиль из машины набирали этот номер, – обоим было сказано, что номер набран неверно. Теперь вот он отключен... М.б., поменяли как часто здесь меняют через оператора сети, номера на той же “симке”. Другого варианта я не могу придумать, а тем временем связь в бараке для меня исчезла. И единственный выход – пойти и спросить у владельца номера, но мне это – даже одна мысль об этом – омерзительна до дрожи...

Вчера успел поужинать – только поесть, – выключили вдруг свет, и чай пришлось пить уже после проверки (благо, считал отрядник, и не в 21–30 даже, как по их же “ПВР” положено, а в 21–25. В 21–30, как только закончилась проверка, свет зажегся.

Комары одолели совершенно, – точно такая же напасть, как и год назад я описывал в это же время, в июне. (“Погода – бомба!” – так формулируют свое отношение к ней окружающие высокоинтеллектуальные зэки. :) Кошмар просто. Все ноги на открытых участках между брюками и ботинками (тапочками) у меня уже покрыты сплошным, дико зудящим слоем укусов, особенно сзади. Руки пока еще не до такой степени, как было в том году (в 3 слоя, кошмар, даже на глаз), но, видимо, это еще впереди.

Мать виделась вчера с Гефтером, он взял 15 книжек обо мне, – видимо, для своей “правозащитной” среды. Что ж, и то хорошо, раз уж ни нормальный тираж, ни нормальную презентацию и рекламу никто из них сделать не сподобился...

13–00

Опять проверка под ливнем, – как и 7 июля прошлого года. С утра была идеальная летняя погода, но уже к 12–ти, к проверке, потемнело, – появилась большая, во все небо, туча. Я думал, успеем, но мелкий дождь полил почти сразу, через пару минут превратившись в сплошной ливень. Пока ждали в холодном предбаннике, он вроде стих, потом опять стал сильнее; тут пришел “контролер”, пришлось выходить строиться, и как построились – опять полил вовсю, мощными крупными каплями, в пару минут промачивающими всю одежду насквозь. А пока стояли – оказалось, что кто–то из блатных договорился с “мусором”, что он посчитает в “культяшке” (телевизионной), и уже в мокром виде пришлось заходить туда!.. Там додумались строить по 10 человек (но в той последней, с краю, колонне, куда встал я, оказалось только 6 человек). Посчитали и разошлись . Новая синтетическая роба, привезенная матерью всего месяц назад, к счастью, еще сохранила свои изначальные водоотталкивающие свойства и не промокла совсем уж насквозь, – я заглянул, с изнанки она, как ни странно, оказалась почти везде сухой.

К владельцу “трубы” и “симки” я все же подошел после проверки – оказалось, действительно, его “симка” была вне аппарата последние дни, потому мать и не могла дозвониться.

13–25

Пока писал предыдущее – прервали громким зовом из конца секции: дозвонилась наконец–то мать. Все нормально. Маня просит 5 брошюр обо мне в Питер. Но на сайт обо мне сообщение о выходе этой книжки никто и не подумал повесить. Большакову и Демину (нач. больницы) мать дозвониться так и не может уже 2 дня.

Пока писал эту запись – вошло 4 (!) новых хмыря – с карантина, все в казенном. Набивают, набивают сюда людей, – но барак ведь не резиновый, это вообще самый маленький по жилой площади барак из всех. Значит, кого–то (меня!!) должны отсюда и перекинуть. Пока об этом еще не слышно, но – могут буквально в любой момент...

18–23

Сюрпризы продолжаются Явившийся перед ужином отрядник вернул мне доверенность на имя Глеба Эделева, отданную вчера на подпись Милютину. Сказал, что подписать ему отказались; долго и упорно разъяснял мне, что адвокат и так, без всяких доверенностей, имеет право в любое время ко мне приехать (а не адвоката, мол, с любыми доверенностями все равно не пустят, – по этому не произносимому вслух, но четко подразумеваемому я понял, что отказ в доверенности Эделеву – явное эхо прошлогодней неудачной поездки Шаклеина и последующего его иска в суд). Так же настойчиво советовал он мне и пойти на прием к их юристу в штаб, – просто чтобы услышать еще раз тот же довод насчет адвокатов и пр., т.к. уж конечно юрист их мне эту бумагу не заверит печатью ФБУ ИК–4. И под конец, как еще одна жалкая попытка аргументировать – смех да и только! – было сказано, что в рукописном виде заверять доверенность нельзя, а только напечатанную на компьютере! :))) В общем, не знали уже, что и сказать. Мои ссылки на то, что 2 (на самом деле 3 – Е.С., матери и Шаклеину) были и в рукописном виде прекрасно заверены и отосланы, были проигнорированы полностью. Только лишь один и тот же настойчивый совет сходить на прием в штаб к их юристу...

А перед возвратом доверенности вручил он мне очень странное письмо из Донецка – только какой–то рисунок, что–то типа солнца с лучами и буквы “А” на нем. Он как–то несколько ехидно, пожалуй, просил объяснить, что это значит, но я понятия не имел. В Донецке я не знаю никого. Очень возможно, что вместе с этим странным рисунком было и письмо, но они забрали его и отдали мне один рисунок, – с них станется!..

4.6.09. 8–53

Ну вот все и разъяснилось, причем в самом ужасном смысле. Вчера полдня – с обеда – не было связи, не работал “Билайн”. И как только – уже после отбоя, в 11–м часу вечера – он заработал, – дозвонилась мать и передала сведения от Большакова. Он все же говорил обо мне с Милютиным, и тот сказал, что меня переведут на 1–й барак!

Мать от радости, что он на 1–м этаже, не хотела ничего слушать из того, что я ей пытался объяснить: что там не будет связи! Ей, как всегда, кажется, что все будет хорошо, и легче всего верится в то, во что хочется верить. Ну что ж, значит, последние год и 9 месяцев мы с ней опять не будем общаться, как не общались полгода в 2006, на “пятерке” в Москве. Дай бог еще, чтобы сохранилась у нее возможность приезжать каждый месяц.

Единственное, что там хорошо, на 1–м, – что почти все днем уходят на работу и до вечера барак пустой. Вот только это... Мать и это тоже вдохновило так, что она не хотела ни о чем слышать.

Отрядник вчера вызвал еще раз – ему дали специально под роспись ознакомить меня с правилами посещения зэков адвокатами в зоне. Анекдот!.. :))) Так напугались одного–единственного Шаклеина в том году, что теперь и доверенности не хотят давать – вдруг еще кто с такой доверенностью сюда приедет!.. :)) Подписываться, что ознакомлен, я отказался.

Отрядник долго говорил со мной “за жизнь”, как это уже не раз бывало (так что я даже припозднился потом с ужином), – спрашивал о Лимонове, не хочу ли я создать свою партию, жаловался, что при коммунистах было лучше, а сейчас многие среди молодых зэков писать не умеют, читал мне вслух свои любимые ПВР, и т.д. Между прочим, сказал он пару интересных вещей: что отношение Милютина ко мне испортилось даже не после жалоб матери, а после заявления Шаклеина в прокуратуру; и второе – что идея о непригодности рукописной доверенности Эделеву и необходимости только компьютерной – это его личное мнение, а не слова Милютина, как я было подумал накануне.

Сообщила мать (а потом подтвердила и Е.С., которой после матери я со всеми этими новостями позвонил уже сам) и еще одну потрясающую новость: Елена Маглеванная, проигравшая Волгоградскому УФСИНу иск в 200000 рублей, оказавшись после этого каким–то образом в Финляндии, попросила там политического убежища! Вот так вот. Дай ей бог, как говорится, удачи и никогда не попадать в мое нынешнее положение, но – ряды борцов в самой России редеют. Рауш, теперь и Маглеванная; да еще этот НБП–шник Ганган из Самары, “декабрист” с условным сроком, оказывается, тоже получил где–то убежище... Грустно.

Дожди с грозами лили вчера весь вечер (почему, видимо, и не работала связь, и не только здесь, но, говорили, даже в Тоншаево), а сегодня – утро началось солнцем и ясным небом, но едва я сел завтракать – вдруг потемнело как ночью и полил дождь, загремел гром. Как раз удачно пришлось все это к моему архимрачному настроению от полученных новостей, и я уж думал, что опять будет лить целый день. Но – сейчас вот опять за окном солнце...

Мрачности к завтраку добавил и еще один факт. Я взял свой чайничек, хотел идти наливать воды – и вдруг заметил, что один из 3–х проводков, входящих из провода с вилкой в корпус чайника, оторван. Моментально возникло полное отчаяние: попил чаю, блин!.. Теперь ни чаю, ни еды – или опять кипятить в кружке, как зимой, и мать привезет другой только 29–го июня, не раньше, и не сразу его тоже получишь... Думал, идти ли – без всякой надежды, чисто символически – налить в него воды, включить и убедиться, что не работает, или же сразу лезть за кипятильником в баул. Решил все же – от отчаяния, неведомо для чего – попробовать включить. И – о чудо! – огонек зажегся, чайник заработал. Вскипятил чаю, позавтракал – но, увы, надеяться на то, что это чудо продлится долго, не приходится. Пока еще более–менее есть связь с домом – надо срочно просить мать купить новый и привезти.

Алеткин, сообщила мать, никак не может застать дома этого хмыря с моими бумагами. То он на работе, то еще где–то, – короче, никак. Это я и предчувствовал – в самом еще лучшем случае – когда он еще был здесь, именно этого – после откровенного стукачества – больше всего и боялся. Теперь если Алеткин все же сможет забрать у него мои бумаги, – я буду считать это чудом.

Вчерашнее утро началось тоже с весьма неприятного и идиотского инцидента. Уже шла зарядка, и я слышал, как стремщик крикнул, что 1 “мусор” на 8–м. Блатные, как выяснилось, этого не слышали. Когда же он крикнул: “Мусор” к нам!” – я быстренько дошел до дальней запасной двери, но ее какой–то идиот примотал за ручку ремнем из клетчатого баула. (широко здесь распространенного), она не открывалась! Я стал пытаться развязать ремень, тут подоспели блатные, стали долбиться в нее задами, пока, наконец, один из них не принес “мойку” и не разрезал ремень. Один из блатных – мерзкая долговязая вошь – не упустил при этом случай поглумиться надо мной, что, мол, я “прилип” и побежал сюда (обычно в эту дверь я никогда не хожу, там ходят в основном блатные). Другое блатное чмо минут через 5 после ухода “мусора” вдруг спросило меня, знаю ли я, что на меня и еще 2–х, стоявших возле той закрытой двери, будет рапорт, – мол, о тех 2–х “мусор” спрашивал у завхоза. Я отреагировал спокойно, но в душе очень удивился, т.к. я точно помнил, что “мусор” не дошел до этой двери, пока ее не открыли, и не мог видеть, кто там стоял. И когда я хотел уже пойти выяснить этот вопрос у завхоза, – блатное чмо сказало, что оно пошутило!..

5.6.09. 11–03

Последние новости из бани (пятница): там еще в одном окне исчезла треть всего стекла. Одно боковое уже давно без половинки; второе рядом с ним теперь – без верхней (там внизу 2 вертикальные половинки, сверху одна горизонтальная). С утра, еще до завтрака, опять был мощный ливень, на улице хмуро, сыро, холодно, ветрено (вот только сейчас начало чуть–чуть проглядывать солнышко), и в это разбитое окно задувало все время так, что я весьма ощутимо мерз – и пока ждал включения воды, и пока мылся. Зато – видимо, в компенсацию этого – вода на сей раз оказалась совершенно невыносимым кипятком.

Посмотрел в бане график – когда ходит 1–й отряд. Написано – в четверг в 14–00 (ларек тоже открывается в 14–00, а обычно дни бани и ларька совпадают). Утром же в четверг – 11–й и 12–й отряды, не дай бог с этой блатотой вместе попасть!..

Мысленно я готовлюсь, приучаю себя к этой мысли – что на год и 9 месяцев “потеряюсь” для всех своих друзей (а есть ли они?..) и ля матери, не смогу звонить с этого проклятого 1–го, останусь без связи. Мать и ребята будут, надеюсь, так же приезжать раз в месяц, так что совсем уж “потеряться” не получится; но будет безумно обидно, если, допустим, перед их приездом я не смогу позвонить и попросить привезти что–то срочно нужное.

Я страдаю за свои убеждения, как однажды сказала Е.С. Только это одно еще придает мне хоть каких–то сил и смысла – всему со мной происходящему, наполняет душу гордостью. Это – да еще и то, что все–таки мало–помалу, потихоньку, день за днем, неделя за неделей – а срок идет к концу. В июле начнется уже последняя треть, последние 20 месяцев.

Комариный сезон в разгаре. Вечером над построившейся на проверку толпой – осатанелый, разъяренный рой, бешеная стая, от которой ни на секунду невозможно прекратить отбиваться руками и топать ногами, чтобы не садились на ноги. Сейчас, в бараке – их тоже атакует одновременно столько, что я вынужден практически непрерывно отмахиваться всеми конечностями и лишь с огромным трудом могу все это писать.

7.6.09. 15–36

Так и не собрался написать ничего ценного за выходные. Да и о чем писать? Вчера было яркое солнце и жара, день тянулся бесконечно, безумно долго; сегодня целый день льют дожди (настоящие ливни!), сыро, холодно и промозгло. Кошку Фроську ее хозяева из “красной” секции вымыли шампунем, она стала (там, где у нее белые места, – в частности, морда) вся такая беленькая, пушистая и приятно пахнущая.

Вчера после разговора с матерью весь день было омерзительное настроение. Они там, видите ли, не могут разобраться с “моим” сайтом: Е.С. говорит Майсуряну и Люзакову, что мной и моим сайтом не занимается, поэтому рекламу книжки делать не будет, и т.д. Я говорю матери, что давно уже пора Майсуряну забрать у Люды пароль от сайта и делать его самому, а для этого кому–то сходить к Люде. Мать в ответ устраивает истерику: Люда–де ее “не любит” и ничего (пароль) ей не отдаст; Фрумкин ее “пошлет”; все они там “под каблуком” у Е.С., и т.п. бред. В результате сайт перестает обновляться, вызывая этим насмешки здешних “мусоров” (в частности, нашего отрядника) , и теряет смысл; публиковать информацию обо мне становится негде. Впереди – перспектива 1–го барака, год и 9 месяцев без связи, да и будет связь – ЧТО услышишь от матери, кроме этого глупого, трусливого, истеричного бреда и попыток оправдать свое бездействие тем, что, якобы, все равно ее все пошлют и никто ничего ей делать не будет?..

Сегодня, идя с завтрака, по чистому наитию зашел к “запасному варианту” – и, как оказалось, очень удачно! Правда, мать не отвечала на звонки (спала; хотя, как потом оказалось, телефон лежал рядом с ней, – она его просто не слышала). Но я дозвонился Люзакову, – он оказался в Москве, хотя и собирался вроде бы сегодня уезжать. Я попросил его взять у Люды пароль, и он обещал, сказав, что давно надо было так и сделать (дать пароль Майсуряну), – но почему–то они год с лишним так и не могли на это сподобиться... А потом еще залезли в инет (я упомянул в разговоре с Павлом, и “запасной вариант” сам предложил) – посмотреть, вывесила ли Е.С. то, что я ее просил в последнем разговоре, по поводу Эделева, устного выговора и пр. Оказалось, что вывесила все, и еще воспользовалась той запиской с описанием последней поездки на свиданку, что мать передала Майсуряну (а тот, ясное дело, кинул в рассылку), причем сделала это Е.С. очень оперативно – в тот же вечер, что мы с ней разговаривали, 4 июня, уже после 22 часов, т.к. информация на сайте помечена датой 4.6.2009, и это единственная информация после 27.4.09 – отказа в УДО. То, что она вывесила, а я здесь смог прочесть, очень приятно, так что сегодня настроение несколько получше, чем было вчера. Все же есть там, на воле, еще люди, которых можно о чем–то попросить и на которых можно положиться. Но все равно – завтра начинается новая неделя, и уже прямо завтра могут перебросить на 1–й. Я жду “погружения во тьму”, по Олегу Волкову, – во мрак, безвестность и полное отсутствие связи с домом...

8.6.09. 15–18

Невыносимая тоска, отвращение, омерзение ко всему и вся, – впрочем, как и всегда. Уже 4–й... Невыносимая усталость... Правда, одно хорошо: вроде бы пока никуда не переводят, так что сегодняшний вечер, 2–ю половину дня, можно провести спокойно, более–менее расслабившись хотя бы на этот счет. Завтра с утра, а особенно с проверки – мучительное ожидание перевода, сбора и переноски вещей начнется заново, нервы снова натянутся как тугие струны... Ко всему прочему, ко всей усталости и запредельной вымотанности от 4–го уже года неволи – теперь добавляется еще и этот вполне конкретный каждодневный страх, точнее – темный мучительный ужас. Боже, как, наверное, нелепо и смешно все это выглядит уже сейчас со стороны – все эти мои страхи, треволнения, мучительно–безнадежные расчеты, как бы обойти все эти неминучие беды и опасности, – и как нелепо и смешно они будут выглядеть и в моих собственных глазах – когда–нибудь потом, на воле, когда я буду перечитывать все вот это, что пишу сейчас, когда уже точно будет известно, ЧТО должно было случиться, ЧТО было мне предназначено – и ЧТО случилось со мной на самом деле... Если бы вот тогда, 21.3.06, знать, что за книжкой (“Теленок” Солженицына) в “Озон” надо ехать быстрее, выскакивать пулей, а не сидеть за компом и не читать почту, не верстать газету, что сейчас вот придет мент, и можно, и нужно еще успеть смыться из дома за 10 минут до его прихода...

Осталось мне сидеть 650 дней. Сегодня началась 93–я неделя от конца.

Матери пока что не дали прозвониться ко мне – ни после проверки, ни вот сейчас, после обеда, уже полчаса как минимум. Хотя – иногда у нее бывают, например, занятия, и она не звонит, пока не закончит – 2 или 3 часа.

Как дико, глупо, нелепо, одновременно смешно и трагически, устроен этот мир!.. Вокруг чего вся эта морока, все мои переживания о готовящемся переезде? Вокруг того, что на 1–м бараке не будет связи с домом, не будет телефона (точнее, мне его не дадут). Зачем он мне? Никакой “преступной деятельности” я с его помощью отсюда вести не собираюсь, а просто мне нужно каждый день узнавать, как там мать, как ее здоровье, да и вообще – жива ли еще... Что тут такое, самое главное, самое важное для себя вся эта блатная нечисть делает с помощью телефонов? Ну, иногда – “затягивает” наркотики, а это уже уголовная статья (хотя давным–давно пора все их полностью легализовать!). Ну, ищет деньги для “расчетов” по своим постоянным карточным долгам. Ну, собирает и “отвозит–завозит” деньги на “воровское” – там, на воле. Все это для них очень важно – но все же это не самое главное. Главное предназначение сотового телефона здесь – просто позвонить домой, проведать родителей, жену, детишек, узнать, как они там. Да еще при подготовке свиданок, при сборе передач и посылок сюда телефон практически незаменим. Простые, элементарные, самые обычные бытовые, семейные и пр. потребности, которые есть у всех, даже у самых отпетых уголовников. И когда появилась сотовая связь и несказанно эти нужды облегчила – какими же фантастическими идиотами и подонками, какими тупыми, абсолютно бездушными скотами, какими меднолобыми, тупо–упертыми держимордами надо было быть всем этим начальникам, большим и малым, в мундирах и без, из которых, собственно, и состоит государство российское, – чтобы запретить сотовую связь в зонах! Хотя бы только в зонах, где сидят уже осужденные, уже не подследственные, которые еще могли бы с помощью телефона повлиять на следствие! Если господа “правозащитники”, в том числе официозные, из всех этих “наблюдательных комиссий” (типа приезжавшей сюда в начале апреля) не хотят полностью и категорически ликвидировать саму систему лагерей (впрочем, как и не хотят сносить до фундамента преступное и насквозь прогнившее российское государство), а хотят ее “реформировать”, – то их реформы должны начаться с полной, безусловной, стопроцентной и безо всяких ограничений легализации сотовой связи на зонах!.

Огромное впечатление произвело, кстати, вчерашнее “Воскресное время” по 1–му каналу, где было обо всем – от Петербургского экономического форума до празднования 210–летия Пушкина, но вот об убийстве на днях министра МВД Дагестана Магомедтагирова – без сомнения, главном событии всей прошедшей недели, – не было ни слова!.. Вот так! в текущих новостях того дня – еще сказали, а вот портить роскошную пропагандистскую картину за неделю – благостный Медведев, рассуждающий с иностранцами о борьбе с экономическим кризисом, благостный Путин, внушающий предпринимателям о “социальной ответственности бизнеса”, плюс очередной яростно антиукраинский “газовый” репортаж, – не захотели. :)) Между тем, убийство Магомедтагирова – это огромная для меня здесь радость! Просто праздник был на душе весь тот день, когда я об этом услышал, – что с 3–го захода его все–таки грохнули, да еще так красиво, артистично – с помощью снайпера, с крыши дома напротив, на свадьбе, когда он, скорее всего, и думать не думал... И при этом – абсолютно ничего личного, мне он был никто, я о нем и слышал–то только по телевизору. Но – смерть врага всегда праздник, особенно когда враг такого калибра – целый министр МВД (да еще такой республики, как Дагестан, который воюет против русской оккупации уже несколько столетий!), генерал... Это – огромная НАША победа, – всей настоящей, внесистемной, антиимперской оппозиции, и отличная, звонкая пощечина всему этому фальшиво–лицемерному, но по–прежнему изуверскому “либерально”–колониальному режиму Путина–Медведева. По крайней мере – подумал я, как только услышал новость по ТВ, – с кем с кем, но с Димой Тарасовым мы уж точно можем друг друга поздравить с этой справедливой казнью путинского кровавого сатрапа. Да и не с ним одним – с Маней вот, например, я уверен, тоже...

9.6.09. 17–44

Выключали сегодня 2 раза свет; сейчас свет есть, но – нет воды! Идиотский анекдот какой–то. Если не дадут воду до 19–30, то плакал мой ужин...

Мать дозвонилась вчера уже только после отбоя (до того весь день номер был недоступен), а сегодня – после обеда. Сегодня же, после разговора с ней, набрал Алеткину, – не берет трубку, 1–й раз сбросил, как обычно, не перезвонил, еще 2 раза – просто не брал. Очень нехорошо и тревожно на душе от этого. Потеря уже вынесенных на волю дневников была бы для меня огромным обломом.

Выдали сегодня наконец–то “гуманитарку”. Сейчас, как и почти каждый вечер, у нас сидит отрядник.

Между прочим, без книг я тут постепенно схожу с ума. Отсутствие чтения очень сказывается. Придется, видимо, в субботу идти в паршивую местную библиотеку.

Пишу очень коротко, т.к. комары совершенно одолели, от них нет никакого спасения, целый их рой атакует меня и жалит перманентно, пока пишу, – ежесекундно приходится отмахиваться от них. Только это слегка компенсирует горечь от лишения меня книг, – все равно как минимум пол–лета читать спокойно они бы тоже не дали, по опыту прошлого года.

11.6.09. 9–05

Вчера случилось замечательное во всей своей немудрящей простоте происшествие. На обед в столовке был совершенно омерзительный на вкус и по запаху “перловник”, как я его называю, – типа суп, ни щи, ни рассольник, намешаны одновременно перловка и капуста; короче, есть это невозможно, и я обычно не ем. А на второе было картофельное пюре, которое как раз есть можно. Суп я не съел совсем, а мой сосед по столу (он же по проходняку, – то самое старое, вшивое, постоянно курящее и следящее за мной тупое чмо) похлебал немного – и отодвинул тоже почти полную миску. Так вот, новый заготовщик, переведенный с 4–го (говорят, был заготовщиком и там), увидев, что миски заняты, просто не положил нам второго! Третьему за нашим столом (старый хрыч, каждое утро будящий ударами палки “обиженных”), у которого миска была свободна, он положил – и ушел. Я думал – за мисками, и еще несколько раз оглядывался в ту сторону, пока не увидел, что он идет себе преспокойно обратно – не только без мисок, но уже и без бачка! Он и думать про нас забыл!.. Наши, 13–го барака, заготовщики, по крайней мере, никогда себе такого не позволяли, – они шли за чистыми мисками и приносили их, даже когда их не хотели давать.

Почему я не напомнил ему, не возмутился, не потребовал свою картошку? Должно быть, потому, что на 4–м году заключения мне давно уже стало все настолько безразлично, что... Абсолютно пофигу, короче. Я просто смотрю со стороны и про себя усмехаюсь, отмечая подобные факты. “...Пусть фиксирует факты...” К тому же, мне вообще, по любому поводу, смертельно противно с ними разговаривать; этого типа я почти еще не знаю, но первое и естественное, наиболее вероятное, что можно услышать тут от любого – это какое–нибудь глумливое хамство. Брезгливость и отвращение к ним и ко всей этой их жизни пересилили желание поесть картошки, :) и я ушел без нее. Старый вшивый сосед тоже, еще раньше меня, молча встал и ушел.

Пошел я оттуда прямо в ларек. Еще по дороге главновымогающее по ларьку блатное чмо стало вымогать у меня на их “общее” чай и конфеты. Причем сообщение, что я вообще–то даю им и так 200 руб. каждый месяц, и на этот месяц уже отдал, – не произвело никакого впечатления: оно об этом не знало, разумеется, а узнав – и не подумало отказаться от своих требований. В конце концов я купил им 2 пачки чая и пачку карамели (на 64 рубля) – только потому, что – как я пытался оправдать это свое малодушие в собственных глазах – именно от этого чма персонально зависит сейчас моя связь, и злить его уж слишком, обострять отношения не хотелось. Другому я отказал бы без разговоров.

В ларьке опять не было хлеба, – оказалось, его сегодня (вчера) даже не завозили. Вот уже несколько дней ем на завтрак – с колбасой – черную столовскую кислятину (правда, сейчас она стала чуть посветлее и не такая кислая). Зато вместо недавнего апельсинового сока, который я не пью, был вишневый, и я взял его 2 пакета. Т.к. есть паштет (особенно хороший, чешский, из дома) со столовским хлебом не хотелось, то на обед на вчера и сегодня я взял 2 рулета (сладких; с шоколадом) по 27 рублей.

Пришел из ларька – и сразу же прозвонилась мать, а после нее я позвонил Алеткину. Оказалось, с этим подонком, увезшим (якобы) мои бумаги, он уже 2 раза назначал встречу – и ничего; видимо, тот обманывал; по крайней мере, ни одна встреча не состоялась. Бумаг по–прежнему нет. Я утешаю себя тем, что в начале 2008 г. по почте кусок дневника (за часть февраля 2008) шел отсюда к Е.С. 2 месяца (или больше?), и я уже тоже считал его потерянным навсегда (это ведь был оригинал, единственный экземпляр!), но все же он дошел. Но это лишь жалкие самоутешения; в душе я уже не сомневаюсь, что та отданная этому хмырю копия дневника за 7 месяцев 2008 г. пропала. Скорее всего, он здесь же отдал ее “мусорам” (хотя зачем человеку, уже освобождающемуся, делать такую подлость и работать на “мусоров”? Уму непостижимо... Постоянные мысли об этом и расстройство по поводу явной уже утраты рукописи даже перебило в последние дни в моей голове другое, тоже безумное по силе расстройство – по поводу готовящегося перевода на 1–й и потери связи с домом.

Вчера целый день было яркое солнце и жара; сегодня – облачно, солнца нет, но не холодно. Комары вчера и на улице, и (особенно) в бараке атаковали целый день нещадно, всем этим комариным, осатаневшим, яростно жалящим и лезущим прямо в лицо роем. Руки и ноги все изъедены и чешутся безумно. Сегодня взялся написать все это только потому, что, ища вшей в одежде, заметил: вроде бы комаров стало поменьше, уже не так посекундно отбиваюсь от них...

12.6.09. 15–35

Началась адская жара. Пекло. На улице под прямым солнцем находиться невозможно. Ходили сегодня в баню, – “лейка” (другая, не та, что обычно) еле–еле текла. За одну только вот такую баню (окна, “лейки”, и пр. и пр.) начальника зоны и всех его замов стоило бы публично расстрелять на площади, перед столовой.

“Поднимают” и “поднимают” этапников–“второходов”. Уже кончаются свободные места в секции, коих одно время стало полно.

Вчера ночью, после 12–ти, была сильная гроза, а на 10–м (над нами) в это время был Агроном. До нас не дошел. Жара, ночные грозы, комары, – все повторяется на свете, повторяется и прошлое буреполомское лето, 2008 года.

Комары совершенно измотали и измучили меня. Они буквально атакуют, облепляют с головы до ног, целыми тучами, в бараке, а вечером – и во дворе. Ноги и руки у меня, как и год назад в это время, жутко чешутся, сплошь покрыты расчесанными до крови укусами. Пишу сегодня опять очень коротко, т.к. писать и отбиваться ежесекундно от комаров нет сил. Да и писать пока особо не о чем.

13.6.09. 9–14

Эту ночь опять почти не спал. С вечера была страшная духота и комары. Ждали ночной грозы, как накануне, но ее, по–моему, так и не случилось. Проснулся в 1–м часу ночи – комаров вдруг не было почти совсем; я хотел было даже что–нибудь записать, но было слишком темно, еле–еле падал свет из двери в “фойе”. А потом, следующий раз, проснулся уже в четверть четвертого, – их было полно! Весь воздух звенел от них. М.б., я и задремывал на какие–то минуты после этого, но по–настоящему уже не спал. Комары не давали покоя, под толстым шерстяным одеялом было жарко (а вылезти – они вообще сожрут!..), проклятая шконка, узкая, проваленная с одной стороны, подвязанная резинками... Я ворочался с боку на бок, отбиваясь от постоянно звенящих над ухом комаров, думал о своем идиотском положении – 5 лет торчать здесь, черт знает с кем, неизвестно за что и без всяких перспектив! – и не мог уснуть, т.к. уже близился подъем.

Вокруг опять набито народу, все пустые места заняты. В наш проходняк положили этапника из Уреня. 45 лет, уже далеко не 1–й раз сидящего. Вроде бы ничего плохого о нем и не скажешь, спокойный, в Москве работал (грузчиком, что ли? Я точно не понял...) в Южном порту. Но – тупорылый примитив, быдло быдлом.

О, мерзкое сиволапое простонародье!.. Тупые, примитивные, грубые, неотесанные, невежественные просто до изумления... Из всей высшей культуры прилипло к ним только – в совершенно гипертрофированном, карикатурном, смехотворном виде – только личная гигиена, привычка ежедневно (и не по разу) до исступления полировать щеткой зубы, спать непременно на простынях, да совершенно комическое отвращение к неприятным запахам, – можно подумать, что это быдло сиволапое в своих селах и городишках не бензин да навоз всю жизнь нюхало, а самые изысканные благовония!..

О, тупое, примитивное, сиволапое простонародье, быдло, чернь! Как же я вас ненавижу! Вы мешаете мне жить одним своим существованием, а уж тем паче – своей грубостью и хамством, своими наглыми бесцеремонными попытками отобрать у меня то, что есть у меня, а у вас нету, а вам хочется... Страна стихийных коммуняк. “Россия – левая страна”, по Зюганову. Особенно я ненавижу это быдло по утрам, просыпаясь здесь, в неволе, в бараке, вставая еще до подъема и видя первые эти тупые хари, вставшие еще раньше меня.

Сапог, говорят, уже подох, – и полгода не прожил после освобождения. Слух смутный, сомнительный, не знаю, правда ли это. Но – туда ему и дорога! Дай бог, чтобы правда. Туда вам всем и дорога, сиволапые тупари и быдляки по всей Руси, дай бог вам скорее спиться и подохнуть о вашей любимой водки (а еще лучше – попасть в ларьке на “паленую” вместо настоящей и сдохнуть от нее сразу же!..).

Вчера – очередной вопиющий идиотизм: на ужин ходили 2 раза! Т.к. был “праздничек” – “День России” (бывший день независимости РСФСР от СССР), то все было ясно: идти в столовку на ужин надо “по выходному”, т.е. на час раньше – в 16–00. Однако заготовщики то ли сами прохлопали, то ли им в столовке сказали: идти в 5, как обычно; я одного спросил об этом – он подтвердил. Пошли вдруг почему–то в 16–40, что сразу же меня насторожило: ни то, ни се! И точно: приходим – а там едят другие отряды, а заготовщики стоят уже на улице. Пришлось в 6 вечера, после всех бараков, идти опять, причем еще и сидеть не за своими столами, а у окна (слева, как входишь).

Тупорылый дебил стирмужик опять отвратно выстирал мне наволочку, все пятна крови (от убитых комаров) на ней побледнели, но остались. Я сказал ему, что он плохо, халтурно работает, когда он, как ни в чем не бывало, клянчил опять у меня сигареты. Между тем, благосостояние его в последнее время неожиданно повысилось. :) Получил, во–первых, денежный перевод от друга – и тут же накупил себе чаю, печенья, конфет и пр. в ларьке; причем, как благородный, взял даже чай в пакетиках, который такому дремучему сиволапому быдлу пить как–то совсем не идет. :) А во–вторых – пошел опять на временные работы при столовке (“шушарке”) – мыть (втроем с другими з/к) мегатонны пустых 3–хлетровых стеклянных банок из–под кислой капусты и т.п. гнусной столовской снеди. В день– из тысяч и тысяч, скопившихся на складе за столовкой, – они моют где–то 300–400 банок, за что с “общего” получают чай, карамельки и курево (но последнего, по его словам, сейчас дают меньше, чем прежде, так что он еще и у меня добирает). Но самое трагикомическое в этой истории – то, ЗАЧЕМ они моют эти банки. По словам стирмужика, постоянные столовские работники–зэки затем берут вымытые банки, кидают их в большую железную бочку и там бьют. Типа, хотят потом растолочь стекло вообще до порошка и из него на заводе, расплавив, делать новые банки или что–то еще. Ну, труд мойщиков, положим, для государства бесплатный, но перевозка сырья на завод и изготовление из него, допустим, банки ведь стоит денег, и немалых. Кто их вложит? Уничтожать и из сырья все делать заново, вместо того, чтобы научиться утилизировать и использовать повторно, – как это по–русски, ей–богу!. Воистину, страна идиотов!..

14.6.09. 8–40

Омерзительные новости. Какой все–таки падалью и мразью он оказался, этот ублюдок, сам предложивший вынести отсюда на волю мои бумаги! Тварь... Вчера исполнился ровно месяц, как он ушел – и вчера же я узнал наконец уже давно подозреваемую правду. Накануне, 123–го, мать звонила ему 2 раза, и вечером, где–то пол–11–го, когда трубку опять взяла его мать, – моя мать услышала, как он на том конце провода говорит своей матери: “Скажи, что меня нет дома”.

Т.е., так и есть: этот ублюдок скрывался весь месяц от Алеткина, не приходил на назначенные уже встречи, и т.п. – намеренно, как я и думал. А это означает лишь одно: что моих бумаг у него нет. Отдал ли он их прямо здесь (на вахте перед самым уходом, или раньше?), или же куда–то дел по дороге, – но их, увы, нет. Грандиозное мероприятие, успех которого так меня вдохновлял почти 2 месяца (потом уже появились подозрения), – провалилось! Обидно. Жалко. Не то что месяца с лишним каторжного труда (переписывать все это мелко–мелко) жаль, хотя и это тоже... Но безумно жаль, что вот еще один шанс упущен, еще один шаг сделан к тому, что эти – бесценные для меня – дневники так и погибнут здесь, на этой проклятой зоне, будут просто грубо отобраны при освобождении (если не еще раньше)...

Вчера весь день была дикая жарища, солнце палило с утра, “локалка” походила на пляж. Сегодняшнее утро – после завтрака, слава богу! – началось с грозы и сокрушительного ливня. Комаров вроде стало поменьше, но они все равно сильно донимают. Особенно мучительно, когда жалят в спину, ничем не прикрытую.

Новая коммунально–бытовая комедия на этой проклятой зоне: свет есть, а воды нет! Последнее время такие случаи участились. Оказывается, когда у них забивается канализационный колодец под бараком, они отключают воду! А забивается тут все время что–нибудь: то умывальник у нас на 13–м бараке, то туалет, а то – сразу целый канализационный колодец. И вот вчера вечером, около 9–ти – слава богу, я уже успел поужинать и выпить чаю! – воду опять отключили. Про то, что забиты все 3 колодца (под тремя корпусами бараков), мне сказал “обиженный” Юра, мой бывший сосед, который их и пробивает, как и все туалеты, и умывальники, и вообще – превратился тут уже в заправского сантехника. Сказал, что, м.б., часа через 3, как из колодцев уйдет вода, ее включат в кранах. Но – воды нет и до сих пор! Это было первое, что я проверил, встав сегодня с утра, – воды нет! Хорошо, что у меня был небольшой запасец – полбутылки, на кружку чая бы хватило. Но оказалось, что на других бараках вода есть, так что, вылив эту воду в чайник, я сразу после завтрака поперся с этой пустой бутылкой на 8–й барак – за водой.

15.6.09. 8–37

Дикая, изнуряющая жара и духота была вчера весь день после утреннего дождя и началась сегодня с самого подъема. В секции – буквально как в парилке, в бане; через полминуты я уже весь мокрый, пот ручьями течет по лицу; постоянно приходится бегать умываться. Кошмар...

Вчера перед самой вечерней проверкой на 12–й приходили их отрядник и Наумов, чего никогда раньше не бывало. Во время самой проверки кто–то сказал, что завтра оттуда переводят 12, что ли, человек. Куда – не было сказано, но кроме 13–го некуда. А тут и так все забито. Так что уже сегодня можно ожидать вполне реального перевода и отсюда, с 13–го. Меня – на 1–й, без связи... Суки!..

“Не верь, не бойся, не проси”, – вдруг вспомнилось мне вчера. Не верить, что переведут, и не бояться, что там будет хуже, что там не будет связи? Звучит, конечно, очень утешительно. :) Но к чему все это?.. Я выдержу, конечно, и это испытание выдержу, переживу, и мать, я очень надеюсь, тоже переживет, тем более, что не так уж много мне и осталось – 643 дня, 92 недели. Но чувство бессмысленности происходящего не покидает меня. Выйду отсюда – и буду чувствовать себя как побитая собака, особенно если не удастся вынести дневники. Обстоятельства оказались сильнее меня, я не смог одержать над ними победу, не смог даже извлечь пользу из того ужаса, который выпал мне на долю, не смог ничего, проиграл вчистую, – вот что будет самым мучительным на воле. Страдать по их вине – и так и не смочь им отомстить, родиться ягненком – и так и быть пущенным на шашлык, как тебе было предназначено, и не мочь ничего изменить в собственной судьбе – вот это самое ужасное. Проиграть, прожить зря отпущенную тебе жизнь, строить грандиозные планы – и видеть, как исчезает последняя надежда на их воплощение, и смириться с этим... Вот что самое ужасное. Я привык чувствовать себя победителем над судьбой, привык удачно выходить даже из самых тяжелых обстоятельств, не сдаваться, и все неудачи только разжигали во мне всегда азарт дальнейшей борьбы. Почему же вдруг сейчас такое мрачное уныние на душе, такое острое и горькое предчувствие, что освобождение в 2011 станет не победой, а поражением? Я заглядываю глубоко в свою душу, – видимо, это от позавчерашнего известия, что получить мои дневники из Казани от этого подонка больше нет никакой надежды. Это поражение, – еще не смертельное, но тяжелое.

Русские ужасы: в туалете – комары! Туча их набрасывается на тебя, как только заходишь (в секции вроде бы стало поменьше – обе двери из нее закрыты, но духота от этого усиливается) и не дают... Примитивный, брутальный, грубый быт, и символ его – вот эти сортиры повсюду на Руси, – без слива, грязные, железные или кирпичные, с вечным, с детства мне знакомым острым запахом хлорки, – на турбазах, на небольших станциях, в небольших городах, а теперь вот и здесь – на зоне... Символ русской провинции и провинциальной жизни. С комарами, крысами, вонью, грязью и пр. Страна, где никогда не будет на улице или на станции (кроме крупных вокзалов) нормального, чистого автоматизированного сливного туалета, а будет он даже не за деньги, а только в одном случае – для начальства, в высоких госучреждениях. Здесь, на зоне – другая, низшая крайность исторического падения этой страны, дно этой пропасти: здесь воду вручную бадьями сливают “обиженные” рабы...

М.б., после 12–ти предстоит собирать вещи и переезжать (хотя не очень верится что–то уже). Это будет настоящей катастрофой...

16.6.09. 15–55

Невозможно писать ничего подробно – комары атакуют! Когда дверь в секцию открыта, как сейчас – они налетают неисчислимым бешеным роем; когда закрыта (специально повесили опять пружину, которую не могли найти ползимы) – их меньше, но духота сгущается до уровня настоящей парилки...

На улице – жарища, пляжный сезон, все ходят в одних трусах и постоянно обливаются водой. Все точно как в прошлом году, по уже устоявшейся формуле буреполомского лета: жара, духота, комары... А я сижу – и упорно долблю: переписываю опять свой дневник за тот год, как раз за июнь. Что ж, раз вариант с этим подонком (провокатором?) из Казани не состоялся, – будем пробовать другие варианты, пусть и более сложные, тяжелые, и опять весь мучительный труд переписчика – заново, да еще в жаре и комарах, чего не было в апреле–мае – но я все же очень надеюсь, что хотя бы в инете этот дневник будет опубликован, и в как можно более полном виде. Терпение и труд все перетрут, как нас всех учили еще в советской школе. :)

Последние новости от дозвонившейся вчера Мани: Кашапов в Челнах получил 1,5 г. условно по 282–й; Сергей же Крюков (которого я совсем не знаю, только слышал в инете) в Ульяновске вообще пропал, с 21.4.09. его местонахождение неизвестно, – он успел отзвониться как раз Кашапову и сказать, что к нему ломятся менты... Еще до этого ему была назначена психэкспертиза. По тому, что я о нем слышал еще на воле, – это был серьезный враг режима, так что легко отделаться ему теперь вряд ли удастся...

Деревянкин, Люзаков, Андрей Новиков, Романова, Петренко, отсидевшие свои срока при Путине. Я, еще досиживающий. Кашапов – с психушкой в 2003 и нынешним условным сроком. Низовкина и Стецура в Улан–Удэ со следствием по 282–й, Маня – в Питере по ней же. Рауш и Маглеванная за границей. Разумеется, я упоминаю далеко–далеко не всех. Но именно такова истинная цена лучезарной улыбочки “либерала” и “юриста” Медведева в “видеоблоге”.

По телефону (!), уже в полпятого, вызвали вчера в спецчасть – написать, точнее, заполнить бланк той расписки, которую требует теперь Тоншаевский суд для отправки моей кассационной жалобы по УДО в Нижний, – о том, что я ознакомлен со своими правами в кассационном рассмотрении. Северюхина, нач. спецчасти, так и сказала (подтвердив мое недоумение, когда впервые мать сказала о какой –то расписке), что это выдумали в самом Тоншаевском суде, причем недавно. При подаче кассационной жалобы в феврале 2008 этого не было.

Один знакомый на 1–м бараке, которому я сказал о предстоящем переводе туда, спросил у нарядчика, и тот сказал, что, по его сведениям, “пока” разгонять 13–й отряд не будут. С 12–го так никого и не перевели.

17.6.09. 7–03

Вчера еще до ужина небо вдруг потемнело и заволоклось тучами, предвещая дождь. Все срочно потащили свои матрасы со двора в барак. Но ожидаемая мной настоящая гроза с громом и молниями разразилась – очень удачно! – вскоре после прихода с ужина. Ливень был бешеный, водяные потоки туда–сюда носило ветром, гром один раз тоже поднялся до уровня артиллерийского залпа. Когда вдруг ветер стал усиливаться и напоминать начинающийся ураган (как летом 1998 в Москве) – тут же погас свет. Я думал, где–то что–то оборвалось, но вскоре, когда дождь и ветер стали стихать, свет быстро зажегся снова, – похоже было, что его просто выключали из предосторожности. Но позже, уже к проверке, парень, переведенный с 4–го и пришедший с “промки”, рассказывал, что там света нет до сих пор, т.к. повалило какие–то столбы.

Дождь прекращался и начинался несколько раз за вечер. А выйдя перед проверкой, уже где–то полдесятого вечера, во двор, все (и я тоже – с изумлением) наблюдали потрясающую картину: колоссальных размеров грозовая туча, как стена, быстро–быстро выплывала откуда–то из–за наших бараков и косо надвигалась на поселок за запреткой. Передняя ее часть была белой, а дальше шло уже все почти черное, и, когда она накрыла нас, можно было, подняв голову к небу, видеть, как ветер крутит внутри нее клочья как бы отдельных туч и облаков, ее составляющих, – как будто бы внутри эта огромная махина вся бурлит. В общем, потрясающее зрелище. Пошел опять дождь, но несильный, промокания в этот вечер таки удалось избежать.

Словом, “необыкновенное лето” 2009–го – грозы, молнии, комары, солнце, переезды, телефоны, дневники и – нервы, нервы, нервы!.. Будет что вспомнить потом, на воле, если доживу. Несмотря даже на заборы и “колючку”, весь этот антураж природный – высокое небо с облаками и грозами, пышная летняя зелень, солнце и пр. и пр. – добавляет чуть–чуть ощущения, что ты проводишь лето на даче, на природе... :)

Эту ночь опять не спал как следует – очередной раз проснулся около 3–х, и дальше уже не мог уснуть, все ворочался на этой безумно неудобной, наклонной теперь в одну строну шконке, да отбивался от полчищ комаров, которые с середины ночи уже начинают свою атаку. Иногда, видимо, я все же задремывал на какие–то минуты – и в одно из этих задремываний чуть не проспал “свой” подъем (5–20 – 5–25).

18.6.09. 9–24

Вчера опять – только успели прийти с ужина, как хлынул мощный ливень. Правда, по–моему, уже без такой грозы, как накануне, – только гром слегка грохотал. Сегодня с утра погода была на удивление пасмурной и прохладной, с этаким свежим ветерком, – безумно приятно после недавней жары.