Глава XI Циммервальд

Глава XI

Циммервальд

Было очень трудно составить себе правильное представление о том, что делалось на фронте и особенно на итальянском фронте. Публику кормили бюллетенями генерала Кадорны, описаниями сражений, составлявшимися в редакциях Милана и Рима, и сообщениями о зверствах австрийцев и немцев, ополчившихся на «латинскую цивилизацию». Об интендантских скандалах никогда не сообщалось. О наших контрабандных военных поставках в Австрию и Германию через Швейцарию или при посредстве Испании только шептались. О расстрелах восставших солдат говорили тоже вполголоса. Замалчивали также число дезертиров, особенно внушительное в южной Италии, где из них образовались целые банды.

Так прошел первый год войны и наступил второй. Кто заговаривал о мире, того клеймили кличкой пораженца, а для пораженца минимальной мерой наказания было три года каторжной тюрьмы. Интервентисты брали в кафе сегодня Триест, завтра — Горицию, но, окопавшись в тылу, и не думали отправляться на фронт. Каждый вечер можно было видеть их, склонившихся над картой военных действий, переставляющих флажки с одной позиции на другую, охваченных воинственным пылом. Ни слова о мире! Произносившие это слово были «австрияки», «изменники», «трусы», «пацифисты», «социалисты» — все эти слова были одинаково ругательные.

Экономические контрасты росли с головокружительной быстротой. Подрядчик, который смог построить себе домик во время войны в Ливии, теперь покупал дворец. Лавочники швырялись тысячами лир с большей легкостью, чем недавно одной лирой. Попы набивали карманы за счет панихид по убитым и молебнов о здравии сражающихся. Они вели усердную пропаганду за войну.

А продукты дорожали с каждым днем. Сахар, хлеб и масло нельзя было получить даже и по карточкам.

Муссолини пришлось уехать на фронт. Об его отъезде кричали долгое время, но он быстро вернулся. Говорили, что он был ранен в спину итальянскими солдатами и не рискнул больше искушать судьбу. Куда безопаснее для него были сражения в Милане, в редакции «Пополо д’Италиа», с социалистической партией — преследуемым, загнанным противником.

«Аванти» продолжал борьбу; Серрати мужественно боролся, спокойный, непоколебимый, как всегда, против цензуры и парламентской фракции, против генералов-убийц и воров-интендантов, верный лозунгам партии. «Аванти», безжалостно изрезанный цензурой, походил на инвалида войны, но таким-то он и был особенно дорог массам. Его жадно читали, оживленно комментировали.

При предприятиях были организованы особые комитеты промышленной мобилизации, в которых большинство принадлежало реформистам из Всеобщей конфедерации труда. Это были смешанные комитеты, созданные из представителей промышленников и рабочих организаций: интересы рабочих здесь защищались так, как всегда они защищаются при подобного рода сотрудничестве. Заработная плата при головокружительной быстроте роста цен на продукты питания снизилась на шестьдесят процентов против довоенного уровня, но рабочие, освобожденные от призыва, не решались жаловаться, боясь отправки на фронт. На каждом заводе был также введен военный контроль.

Я знал одного рабочего-металлиста, высококвалифицированного и способного. Он не хотел увеличить число выделываемых им частей и был вызван в контору военного контроля.

— Вы такой-то? — спросили его.

— Так точно, — ответил он по-военному.

— Вот вам приказ явиться завтра в штаб военного округа.

— Но я освобожден…

— Фирма нуждается в рабочих, которым она может доверять, а не в уклоняющихся, подобно вам. Каждый должен идти на жертвы, а вы, как мы узнали, недовольны своим привилегированным положением.

Через день металлист был уже в солдатском кепи, еще через день его угнали на фронт, откуда он не вернулся.

Около половины сентября 1915 г. «Аванти» не выходил несколько дней подряд даже в искалеченном виде. Видимо, произошло что-то серьезное. Вскоре я узнал, в чем дело.

Как-то утром ко мне явился железнодорожник и, выждав, когда мы остались одни, сказал:

— Я из Турина и должен тебе передать этот пакет.

В пакете были воззвания Циммервальдской[38] конференции. Как я им обрадовался! Значит, работа идет; значит, несмотря на измену многих вождей социалистов, не прекратилась интернациональная солидарность; значит, контакт снова восстановлен!

Надо было распространить воззвания, переслать их на фронт. Я оседлал своего стального коня и занялся этим делом. В течение нескольких дней мне с товарищами удалось распространить не только присланные воззвания, но и те, которые были напечатаны нами в большом количестве на знаменитых пишущих машинках штаба военного командования. Часть из них попала на фронт. По окончании этой работы ко мне на дом нагрянула полиция. Но самый тщательный обыск не дал никаких результатов.

Воззвания произвели сильнейшее впечатление. Рабочие и солдаты жадно читали и перечитывали их, передавая украдкой друг другу. Многие из них попали за это в тюрьму. Как и следовало ожидать, был задержан и я. «Задержать» — особый остроумный прием итальянской полиции, применяемый в целях «обезвреживания» данного лица. Вас могут задержать на неопределенное время в тюрьме без допроса и затем выпустить без объяснений. Объяснение я, впрочем, получил. Комиссар, ругаясь, грозил:

— Вы никак не можете угомониться! Я засажу вас надолго за решетку! Иначе с меня же взыщут! — Затем, смягчив тон, спросил: — Надо сознаться, ловко сделали… Теперь, когда вы уже отбыли наказание, и мы вас больше не задерживаем, скажите мне, откуда, черт возьми, появились эти воззвания?

— Почему вы обращаетесь ко мне с этим вопросом? Я их не видел.

— Не притворяйтесь!.. И он снова озлился.

— Я говорю вам, что вас интернируют, вы кончите этим!

И с этой угрозой он отправил меня домой.

Интернирование тоже было особым приемом «обезвреживания»; применялось оно только по отношению к иностранцам и социалистам. Многие из наших товарищей уже были интернированы: в Сардинии, на маленьких островках, в горах.