1—14 мая. Лагерь отдыха в Лобуе

1—14 мая. Лагерь отдыха в Лобуе

2 Мая я с громадным трудом встал в 6 часов утра, чтобы помочь Эду отрегулировать какую-то гайку в его аппарате. Затем я снова залез в постель. Эд и Тенсинг вышли в 6.30. Позднее мы узнали, что они промчались по ледопаду как на крыльях, добрались до лагеря IV (6460 м) и вернулись к концу дня при отвратительном снегопаде.

Именно во время этого спуска произошло событие, о котором так много писали некоторые газеты. Эд был обманут одной из бесчисленных заклинившихся ледяных глыб, поскользнулся и провалился в трещину. Тенсинг, шедший за ним, удержал его на верёвке. Типичный случай для «восхождения в связках»!

Вскоре солнце в Базовом лагере начало припекать. Стало слишком жарко для верхней одежды и достаточно тепло для умывания. Наше верхнее платье, куртки и брюки были, пожалуй, наиболее удачной частью нашей экипировки. Они были сделаны во Франции, и, влезая в это одеяние, мы чувствовали себя, как если бы нас заворачивали в три пуховые перины, и выглядели похожими на зеленых неуклюжих медведей. Громоздкость одежды не играла особой роли, так как она была удивительно легка и могла в сильной степени сжиматься. По своему действию она равнялась четырем свитерам и обладала тем преимуществом, что её в мгновение ока можно было снять и снова надеть, как только похолодает. Итак, раздевшись, я нежился на солнце и впервые с тех пор, как мы покинули Тхъянгбоч 9 апреля, сменил сорочку. Я поздоровался с Гриффом, который вынужден был спуститься из лагеря III, так как кто-то неосторожно подменил его ящик ящиком с банками сока манго. Должен признать, что Гриф воспринял это горестное событие весьма мужественно и пережил свое поражение в битве за эксперименты как истинный мужчина.

После обеда я направился в Лобуе. По этому же пути шествовала вереница шерпов, использующих два-три дня «каникул», чтобы навестить свои семьи. Они отобрали у меня рюкзак, так что я шёл под ярким солнцем в тенниске и болтающейся за спиной штормовке. Ледяные башни кругом сверкали голубыми молниями, и я шёл медленно, наслаждаясь окружающей красотой. Дорога по покрытому снегом льду была к этому времени хорошо пробита. Ниже Озерного лагеря начался послеобеденный снегопад. Я никогда ранее не проходил по этому пути, так как Лобуе лежит на правом берегу Кхумбу, так же как и Пумори. Приходится пересекать старое ложе ледника, ориентируясь по турам, которые в тумане или снегопаде заметить нелегко. Случилось так, что я потерял дорогу и вынужден был возвращаться, так как далеко опередил шерпов. Наконец, спускаясь по узкому ущелью с плоским дном, которое фактически является частью мульды между склоном и мореной, я дошел до травы. Дорога казалась бесконечной. Сквозь пелену падающего снега каждая глыба выглядела как здание, пока я не утыкался в неё носом. Я был уверен, что заблудился, и в перспективе маячила холодная ночевка среди скал при отсутствии свитера. Я приуныл. Может быть, мне удастся добраться до Фалонг Карпо, расположенного далеко внизу. Там я найду во всяком случае крышу и огонь. Внезапно справа, в стороне, появилась каменная постройка явно шотландского вида, а рядом с ней неузнаваемая под белым покрывалом наша желтая сводчатая палатка. Вскоре я был уже внутри, где первым долгом начал забирать у хозяев свитера.

Тому Стобарту нездоровилось, он хрипло дышал, страдая бронхитом, оказавшимся при последующем диагнозе началом воспаления легких. Среди шерпов также были больные. К Тхондупу присоединился в каменном доме Топки, которого замучил кашель, а позже Да Намгиал, вернувшийся с разведки в жалком состоянии. Я не переставал никогда удивляться, вспоминая эту болезненную страшно худую фигуру с опухшими глазами и жалкой улыбкой и перенося затем свои мысли к Да Намгиалу, поднимающему вместе с Джоном заброску на восточный гребень до высоты 8340 метров. Джордж Лоу и Грег сидели у приемника, ибо Грег страшно болел за победу своей родной команды «Блэкпул» в розыгрыше кубка по футболу. Лобуе даже в тот момент казался уютным лагерем. Это впечатление намного усилилось следующим утром, когда дружеское солнце растопило снег и пригласило нас поваляться на травке, уже усыпанной лиловыми примулами. Пройдя несколько шагов, вы подходите к речке, где можете сидеть часами, наблюдая зеленые водоросли, извивающиеся в кристальной воде, горихвосток, прыгающих по скалам, и даже, если вам повезет, бесхвостую тибетскую крысу или каменную куницу, важно выглядывающую из своей маленькой крепости.

В Лобуе все призывает к отдыху, и этим он отличается от других лагерей. Здесь просто нечего делать, кроме как писать, читать или есть. После двухдневного пребывания здесь каждый испытывает ощущение сказочной свежести — следствие отдыха после нагрузки. Это ощущение контраста является, пожалуй, наиболее сильной составляющей чувства радости в любых обстоятельствах, особенно в горах; чувство удовлетворения после хорошо проделанной работы одновременно с желанием сделать ещё больше. После полудня пришел Эд, рассказавший о своем восхождении. На него произвело сильное впечатление влияние кислорода на скорость движения. Спуск при вечернем снегопаде был, по-видимому, крайне неприятным, а все вместе, осуществленное за один день, следовало признать выдающимся достижением. Аппарат с замкнутой циркуляцией, примененный на одном из участков во время разведки стены Лхоцзе, работал, как сказал Эд, не слишком хорошо; он сильно перегревался и в отличие от аппарата с открытой циркуляцией вызывал чувство утомления.

Так или иначе в Цирке решительно действовала группа разведки, а мы сидели здесь, среди примул у журчащей речки. Сейчас по крайней мере все было хорошо. После обеда нас вновь донимал снегопад, однако на этот раз более хилый, чем вчера. Во время последовавшей беззаботной болтовни внезапно замаячила темная, покрытая снегом фигура — наш курьер, ожидаемый в этот день. К тому времени действовала уже хорошо налаженная Грегом система: курьеры забирали почту для Катманду и возвращались. Поскольку Джеймс Моррис имел, кроме того, ещё и свою собственную систему доставки почты, мы обычно были хорошо обеспечены связью.

Теоретически почта приходила раз в неделю, если же курьеры ухитрялись покрывать путь до Базового лагеря за рекордный срок в 6 дней, они получали премию 100 рупий. Некоторым это удавалось, в отношении других, отнюдь не торопящихся, термин «скороход» был явно идеализированным. Разговаривая между собой, каждый из нас обещал «перерезать горло курьеру за опоздание», когда он появится. Легко понять, что в действительности эта сумеречная фигура была встречена дружными криками «молодец!» и каждый немедленно погрузился в свои письма. Снимки жены и ребенка в тот вечер несказанно приблизили ко мне родной дом.

Утром туман. Сквозь небо неясно светятся вершины, как будто грани их деформированы. Большинство из нас провели 4-е число все ещё в палатках, беседуя и намереваясь что-то писать. Разговор шёл на различные темы: от экспедиционных книг до предела возможного в альпинизме. Я потихоньку прошелся вниз по ущелью, пытаясь взглянуть на Пумори и другие вершины, царствующие над верховьем Кхумбу. На этом расстоянии они просматривались под правильным углом зрения: благородный, зубчатый силуэт на синем небе. В 6.30 вечера я вновь вышел погулять, так как снегопад прекратился.

Туман исчез, и вся группа Кангтега была хорошо видна на фоне странного бледно-розового неба. Бесконечный покой охватывал долину. Тавече опоясала себя облаками и казалась выше ранее виденных нами вершин. Пока я любовался открывшейся мне картиной, розовое небо постепенно темнело, приобретая медный оттенок, а вершины продолжали выделяться на нем словно картонные модели.

В этот вечер оба Джорджа установили радиосвязь между Лобуе и Базовым лагерем, что для десятикилометрового расстояния было неплохо. До сих пор ещё не было врача, могущего осмотреть Тома Стобарта, и состояние последнего внушало нам опасения. Он ежедневно мужественно уверял, что чувствует себя лучше, и лишь на третий день это начало приближаться к истине. На следующий день, 5-го, всем, кроме меня и Эда, нужно было идти наверх, чтобы вновь приступить к переноске груза на «низких» участках. Джордж Лоу с Майклом Уэстмекоттом и Джорджем Бендом намеревались пойти выше для штурма стены Лхоцзе. Наконец группа разведки спустилась для отдыха в Лобуе. Ко времени ленча появился Грифф. Хотя он не являлся нашим официальным врачом (Майк Уорд был в это время на стене), однако он, как нельзя кстати, прервал свои эксперименты и спустился, чтобы осмотреть Тома и шерпов, которым особенно по душе был стетоскоп.

После всех этих осмотров, во второй половине дня возникла великая дискуссия на тему о сравнительных преимуществах замкнутой и открытой систем кислородных аппаратов. Недостатком первой системы все считали повышенный вес, 15 килограммов, что было крайне неприятно и вряд ли могло компенсировать повышение эффективности до условий, соответствующих уровню моря. Грифф был с этим не согласен.