Высокая награда

Высокая награда

К началу июня 1944 года мы отправили на Большую землю раненых и получили почти все необходимые грузы. Нас обеспечили не только боеприпасами, взрывчаткой, медикаментами, питанием для раций, но и куревом, солью, обмундированием, большим количеством литературы. Многие партизаны получили письма от родных, а некоторым пришло по два-три письма.

Получил и я сразу два письма: из Запорожья от жены и из Россоши — от родителей. Радости моей не было предела. Я с жадностью прочел их одно за другим. А потом, уже не спеша, перечитывал до тех пор, пока не выучил наизусть. И тем и другим нелегко пришлось. Жена с маленькой дочуркой не смогла эвакуироваться в тыл. Бросила квартиру в Полтаве и с ребенком на руках пешком ушла в Запорожье к своим родным. Там и промучилась все время оккупации, укрываясь от фашистов в селе.

Моих родителей война застала в Ворошиловграде. Оттуда они перебрались в Майкоп. Но и там не удалось старикам удержаться. Исколесив многие сотни километров в прифронтрвой полосе, они попали в родную Воронежскую область и остались в Россоши.

В этом месяце исполняется три года, как я расстался с семьей. Читаю письмо и, в который уже раз, стараюсь мысленно представить, какая дочь сейчас, и не могу. Она в моем воображении по-прежнему такая же, какой я ее видел в последний раз перед отъездом на фронт — полугодовалой. Невольно возникает мысль — увидимся ли? Ведь впереди еще предстоят серьезные бои!

Не один я радовался вестям из дома. Большое оживление внесли в партизанскую жизнь полученные письма. Счастливцы перебегали от костра к костру и по нескольку раз перечитывали свои письма товарищам.

Особенно торжествовал Александр Филиппович Тютерев. После Карпатского рейда он отправил свою жену на Большую землю. Теперь Саша получил от нее первое письмо. Оля сообщала, что у них родился сын Виктор. Счастливый отец был на десятом нёбе. Бегал по лагерю и всем хвастался, что у него растет наследник. Заранее они с женой договорились назвать его Виктором в честь будущей победы.

— Назови его Виктором Карпатским. Ведь он тоже участник рейда в Карпаты, — посоветовал кто-то из товарищей.

— А что ты думаешь? Так и назовем — Виктор Александрович Карпатский-Тютерев, — согласился Саша.

Так и остался его сын с двойной фамилией…

В эти дни часто к нам приходили в гости белорусские партизаны. Однажды Бакрадзе пригласил генерала Коржа и его начальника штаба Федотова. Они побывали во всех подразделениях, разговаривали с партизанами, знакомились с людьми… Повар Семён Сорока приготовил замечательный обед.

Во время еды заговорили о том, что мы скоро покинем аэродром и уйдем в новый поход.

— Вы нас вызволили, — сказал Бакрадзе. — Спасибо за аэродром.

— Да, вам подбросили всего, — сказал с обидой генерал. — А мне хоть бы тонну взрывчатки прислали.

— Из запасов полка я могу вам немного выделить, — пообещал Бакрадзе.

— Буду очень благодарен, — оживился Василий Захарович.

— А если попросить через Киев? — предложил я.

— Вряд ли что получится, — сомневался Корж. — Мы подчиняемся Белорусскому штабу.

— Спрос не ударит в нос. Попробовать можно…

Этому разговору ни Бакрадзе, ни тем более генерал Корж не придали особого значения. Я же решил испробовать этот вариант.

Не откладывая дела в долгий ящик, я составил на имя генерала Строкача радиограмму следующего содержания: «Генерал Комаров (Корж) три месяца вынужден бездействовать из-за отсутствия взрывчатки. Просит содействовать присылке». Тут же вручил радистке.

Радиограмму передали при очередном сеансе связи. Какова же была наша радость, когда на следующий день из Киева получили ответную радиограмму. В ней говорилось, чтобы встречали самолет с грузом для Василия Захаровича Коржа. Это сообщение особенно взволновало генерала. Он не мог дождаться ночи. Встречать самолет вышел со всем своим штабом…

Когда самолет приземлился, из него вышел тот же самый Михайлов и сказал:

— На этот раз подарки привез белорусским партизанам…

С получением взрывчатки пинские партизаны развернули активные действия на железной дороге Пинск—Брест и на длительный период вывели ее из строя. А через несколько дней генерал Корж получил сообщение о вылете самолета с грузом из Белорусского штаба.

— Не было ни гроша, да вдруг алтын, — весело шутил генерал.

В ту ночь мы тоже ждали гостя с Большой земли. Но к концу дня разразился грозовой ливень. Он не прекращался и ночью. Хотя надежды на прилет самолета в такую ненастную погоду не было, мы все же с Колесниковым поехали на аэродром. Вышел встречать свой самолет и генерал.

Дождь заливал костры. Молнии рассекали темень, резкие раскаты грома переваливались из края в край… Промаялись под дождем до двенадцати часов ночи.

— Дальше ждать нет смысла, — сказал я генералу. — Поедем сушиться.

— Мы все-таки еще часик подождем, — отозвался Василий Захарович.

Мы с Юрой сели на лошадей и галопом помчались в лагерь. Но не успели расседлать, как услышали гул моторов. Самолет! Пришлось скакать на аэродром. Не доезжая до площадки, мы увидели сигнальные ракеты. Самолет с ходу пошел на посадку. Видно, аэродром летчикам был знаком. Мерный рокот моторов то и дело заглушался раскатами грома.

Вдруг моторы надрывно взревели, резкая вспышка полыхнула над аэродромом. Послышался сильный взрыв. Наступила минутная тишина. Затем снова взрывы, но уже меньшей силы. Захлопали рвущиеся патроны.

Вскочили на поляну и увидели пылающий самолет. Разбрасывая снопы искр, раз за разом ухали мины, часто хлопали автоматные патроны.

Место пожара оцепили патрулями. Однако партизаны, пренебрегая опасностью, прорывались к горящему самолету и из огня выхватывали тол, ящики с патронами, автоматы, пачки писем…

Поединок партизан с пожаром продолжался до утра. То, что было возможно, спасли. Основную же часть грузов поглотил огонь.

О случившемся Василий Захарович сообщил в Белорусский штаб, а я — в Киев.

Разгадка наступила через несколько часов. Генерал Строкач сообщил, что из Киева самолет вылетал, но ввиду плохой погоды вынужден был вернуться. Скоро пришел ответ из Белорусского штаба: самолет вылетел, но не вернулся.

На следующую ночь прибыла комиссия, чтобы расследовать причины катастрофы. Комиссию возглавлял пожилой, щуплый полковник. От него мы узнали, как же все это произошло.

Когда самолет улетал с Большой земли, там стояла хорошая летная погода. Но с полпути командир экипажа доложил, что попали в зону грозовых разрядов. Ему предложили вернуться. Летчики решили обойти грозу и доставить груз партизанам. Они не раз попадали в такое положение и всегда выходили победителями в борьбе со стихией.

Как проходил дальнейший полет, можно только догадываться. Попав в полосу грозовых разрядов, самолет метался в поисках безопасных направлений. Радиостанция вышла из строя. Возможно, были и еще какие-либо повреждения. Возвращаться поздно. До партизанского аэродрома уже близко.

Летчикам с большим трудом удалось дотянуть до места посадки. Над аэродромом поднималась дымка, видимость плохая. Это помешало правильно рассчитать… Шасси самолета коснулись земли на середине площадки. Когда машина прокатилась метров двести, впереди в лучах прожектора показалась стена леса. Поняв свою оплошность, летчик дал полный газ, пытаясь избежать катастрофы. Но было поздно. Самолет врезался в самые верхушки елей, опрокинулся через нос на спину, упал на лес и взорвался.

Вместе с экипажем погибли два радиста, летевшие к партизанам. Всех их похоронили в братской могиле. На могиле поставили пропеллер разбившегося самолета.

Несколько дней в лагере не было слышно ни песен, ни веселья. Люди, привыкшие ежечасно смотреть смерти в глаза, похоронившие не один десяток боевых товарищей, не могли смириться с тем, что смерть летчиков была такой нелепой.

Кто-то из партизан припомнил еще один, не менее трагический случай. Однажды с партизанского аэродрома поднялся самолет с ранеными и взял направление на восток. У линии фронта был атакован двумя немецкими истребителями. Стрелок-радист Валентин Стольников сбил один «мессершмитт». Но когда самолет пересекал линию фронта, второй немецкий истребитель прошил пулеметной очередью вдоль фюзеляжа. Машина вздрогнула и начала резко падать. Стольников бросился в кабину и увидел страшную картину: оба летчика и штурман тяжело ранены, а пылающий самолет падает… Вот когда пригодились знания, полученные Валентином в аэроклубе! Он пробрался к рычагам управления, с большим трудом выровнял машину и повел на посадку. Приземлился в расположении своих войск в километре от переднего края. На помощь подоспели бойцы, наблюдавшие с земли за поединком транспортного самолета с двумя вражескими истребителями. Только успели вынести раненых — самолет взорвался.

После несчастного случая прилет каждого самолета вызывал страх в наших сердцах. К счастью, все сходило благополучно. И лишь один раз чуть не произошла катастрофа с самолетом, на борту которого летел Вершигора.

Дело в том, что 11 июня 1944 года его и Мишу Андросова вызвали в Киев с отчетом и для получения нового задания.

Первым из Киева возвратился Андросов. На его груди сверкали новенькие ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Миша привез Красное знамя Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров Украины, 650 орденов и медалей и подарки для вручения партизанам.

17 июня мы встречали Вершигору. Наступила долгожданная минута. Появился самолет и сразу пошел на посадку. Но что это? Один, второй костер остались позади, а самолет еще в воздухе. Лишь перемахнув за середину площадки, он коснулся земли. Казалось, авария неизбежна. Впереди лес. Это вовремя заметил Колесников. Он перед самым носом самолета выпустил ракету и осветил лес. Летчик не растерялся, дал полные обороты моторам и поднял самолет над лесом. Вздох облегчения вырвался из груди партизан.

Сделав большой круг, самолет вторично зашел на посадку. На этот раз по всем правилам, и посадку произвел с ювелирной точностью.

Первым из самолета вышел летчик Михайлов. Ему не дали и слова вымолвить, подхватили и начали качать. Пораженный этим зрелищем, Вершигора спросил:

— Что это значит?

— Вы были на волосок от смерти, — ответил не пришедший еще в себя, мертвенно бледный Юра Колесников.

Вершигора в полете не заметил случившегося, и только теперь до его сознания дошло, почему в самолете их так сильно тряхнуло. Глаза Петра Петровича смешно округлились, и он не нашелся что сказать, только удивленно проговорил:

— Да ну?!

Вырвавшись от партизан, запыхавшийся Михайлов подошел ко мне и спросил:

— Ну, как?

— Думал, каюк. Даже глаза зажмурил.

— Я тоже, — признался он. — Не могу понять, как выкрутился. Пришлось сделать большой круг. Не мог идти на посадку. Всего колотило…

— Скажи, что это за история с коровой? — спросил, я, чтобы отвлечь его.

— Петр Петрович побывал в партизанском госпитале. Пообещал прислать раненым молока, — смеясь, ответил летчик…

Разгрузка самолета подходила к концу, уже ящики с патронами и гранатами уложены на повозки, а возле самолета, освещенная пламенем костра поблескивала семидесятишестимиллиметровая пушка — подарок киевских арсенальцев.

— Начальник штаба, а корова? — вдруг вспомнил Вершигора.

— Какая корова? — сделал я удивленный вид.

— Как, разве не получили…

— Не волнуйтесь, товарищ командир, — сказал Юра. — Первый сорт… Симменталочка. Стоит возле елочки, жует травку и не подозревает, что ей выпала честь лететь в столицу Украины.

— Грузите!

Сделать это оказалось не просто. Буренка не проявляла особого восторга от предстоящего полета, упиралась и никак не хотела подойти к самолету. Повалили ее, связали ноги и только тогда втиснули в самолет.

День 18 июня был праздничным для первого полка. Утром роты стройными колоннами пришли на поляну. Полк выстроился буквой «П». В центре поставили длинный столб, покрытый красным полотнищем. На столе разложили коробочки с орденами и медалями, подготовленными для вручения. Бакрадзе отдал рапорт командиру дивизии, а потом скомандовал:

— Полк, для встречи знамени, смирно!

Строй замер. Слева появился старший лейтенант Колесников с развернутым Красным знаменем Верховного Совета и Совета Министров УССР. Его сопровождали ассистенты — два партизана, вооруженные автоматами. Знаменосцы, чеканя шаг, несли знамя вдоль полкового строя. Они шли так близко к строю, что полотнище касалось лиц партизан, стоявших в первой шеренге.

Знаменосцы совершили обход строя и стали на правом фланге полка. Бакрадзе подал команду: «Вольно!» Вперед выступил Вершигора и заговорил:

— Дорогие товарищи! Польский рейд получил высокую оценку Центрального Комитета Коммунистической партии Украины. За успешные боевые действия наше соединение награждено Красным знаменем Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров Украины…

Троекратное многоголосое «Ура!» прокатилось над поляной. Засияли улыбками лица партизан.

— Кроме того, — продолжал командир дивизии, — Указом Президиума Верховного Совета СССР награждена орденами и медалями большая группа партизан нашей дивизии. Мне поручили вручить вам эти награды.

Он тут же начал вручать ордена и медали награжденным.

Затем Андросов вручил подарки Центрального Комитета комсомола Украины. Особый восторг вызвали именные автоматы, которые достались самым отважным партизанам-комсомольцам.

После вручения наград и подарков партизаны окружили Вершигору и Андросова. Посыпались вопросы. Всем хотелось послушать рассказ человека, побывавшего на Большой земле.

И еще одно радостное событие произошло в жизни партизан. Вместе с Андросовым прилетел наш старый знакомый— корреспондент «Правды» Леонид Алексеевич Коробов. Первый раз он к нам прилетел в январе 1943 года на озере Червонном. Три месяца вместе с ковпаковцами совершал рейды по тылам врага в Белоруссии и на Украине, участвовал в боях, ходил в разведку, совершал диверсии. Партизаны полюбили Леню за смелость и веселый нрав. Коробов много фотографировал и обещал прислать фотокарточки боевым друзьям. Когда он весной 1943 года улетел на Большую землю, мало кто верил его обещаниям. Но Леня сдержал свое слово, и теперь, прилетев к нам снова, привез полную сумку фотокарточек.

Партизаны были рады прилету корреспондента. Они с жадностью набросились на сумку, перебирая фотокарточки, отыскивали свои, припоминали, где и когда были сделаны снимки. Не только радость, но и грусть вызвали карточки. Часто слышалось: «Этот погиб в Карпатах», «Сердюк ранен», «Гапоненко убит».

Через час сумку переполовинили и возвратили Коробову, На мою долю тоже выпало с дюжину фотокарточек.

— Фотокарточки погибших надо отправить их семьям, — сказал Леня.

— Да, да, — подхватил Андросов и, обращаясь к секретарю комсомольской организации полка Олейнику, сказал — Вася, займись этим…

— Обязательно вышлю, — пообещал Вася.

Торжество продолжалось весь день. Организовали спортивные состязания. Выступали борцы, акробаты, бегуны, наездники. Оживленно было возле волейбольной сетки, натянутой между деревьями. Сетку и мяч привез из Киева Миша Андросов.

Все шло хорошо, пока не уселись за праздничный стол. И здесь поначалу было все в порядке. Повар Семен Сорока и его помощница Надя Левченко радушно угощали гостей и хозяев. Когда же подали котлеты, старшина Боголюбов и Колесников переглянулись и засмеялись. Сорока растерянно заморгал маленькими глазками и поспешил к кухне. На вопрос, чем вызван смех, Колесников и Боголюбов отшучивались и прямого ответа не давали. Я даже не предполагал, что этот иронический смех имел прямое отношение ко мне. Скоро все выяснилось.

Оказывается, повар Сорока чистил свой карабин, случайно выстрелил, и надо же было пуле попасть в голову моего коня. Серый свалился замертво. От меня это скрыли. Предприимчивый повар упросил Боголюбова и Колесникова пока не говорить мне о случившемся, разделал Серого, кожу променял крестьянам на самогонку, а из мяса нажарил котлет. Этими-то котлетами Сорока и потчевал нас.

Все это рассказали мне после обеда. Бакрадзе, Вершигора, Андросов, Коробов, Колесников и особенно Тютерев смеялись до колик в животе. Я же не на шутку обозлился. Честно говоря, коник был невзрачный, но я к нему привык. Вообще лошади — моя болезнь. К ним я пристрастился еще в Тамбовском кавалерийском училище и считал, что нет животного лучше лошади. И неудивительно, что случай с Серым испортил мне праздничное настроение.

После обеда Вершигора, Андросов и Коробов в сопровождении взвода конных разведчиков уехали в штаб дивизии в Большой Рожин. Прощаясь, Петр Петрович предупредил:

— Завтра примете последний самолет. Через два-три дня выступаем…

Как только проводили гостей, ко мне подошел озадаченный доктор Зима.

— Что с тобой? — спросил я.

— Со мной, товарищ начальник штаба, все в порядке. А вот, правда, с Ковалевым неладно. Надо его отправлять на Большую землю.

— Почему?

— Опасно больной. Нуждается в немедленном лечении.

— Он никогда не жаловался на здоровье.

— В том-то и беда. Болеет туберкулезом. Я обследовал… Опасная форма. Правда, беседовал с ним — лететь отказывается. Требуется ваше вмешательство. Здесь мы ему ничем помочь не можем. Это правда.

Известие доктора встревожило меня. В отряде Ковалев давно. Больше года мы с ним командовали главразведкой.

О разговоре с доктором я доложил командиру полка. Для него это известие тоже было неожиданным. Бакрадзе долго думал, а потом сказал:

— Жаль расставаться, но и шутить с этой болезнью нельзя. Придется отправить. Вместе с ним отправим и Федчука. Ведь ему скоро семьдесят стукнет. Тяжело старику.

Федчука и Ковалева провожали всем полком. Вручили им подарки. Теплые проводы растрогали улетавших. Им не хотелось расставаться с боевой, дружной партизанской семьей.

— Выздоравливайте!

— До встречи на Большой земле, — напутствовали партизаны улетавших товарищей. — Передайте наш привет Сидору Артемовичу, Федоту Даниловичу Матюшенко, Панину, Базыме…

Они улетели с последним самолетом. Вместе с ними улетела и Анна Ивановна Василец. Она получила письмо из дома, в котором сообщалось, что ее мать тяжело больна.

— Больше нам здесь делать нечего, — сказал Бакрадзе. — Будем перебираться ближе к штабу дивизии.

Два месяца пробыли мы на аэродроме пинских партизан. За это время мы с ними сдружились, побывали во многих белорусских отрядах. Особенно хорошие отношения установились у нас с генералом Коржем Василием Захаровичем и его начальником штаба Федотовым. Саша Тютерев встретил здесь своих земляков-сибиряков. Бывший связист, офицер Николай Максимович Баранов командовал партизанским отрядом в Белоруссии. Пришелся нам по душе и его начальник штаба— веселый и горячий Мешекбай Хасенов. Отряд имени Г. И. Котовского был на хорошем счету. У Баранова действовала замечательная артиллерийская мастерская. Партизанские умельцы наловчились карабины переделывать на автоматы.

В знак дружбы белорусских и украинских партизан командиру полка Давиду Ильичу Бакрадзе и командиру батальона Александру Филипповичу Тютереву белорусы подарили именные автоматы партизанского производства. Мы преподнесли пинским партизанам отечественные ППШ.

Наступил день прощания. Проводить нас пришли Василий Захарович Корж и Федотов со своими партизанами.

— Новых вам боевых успехов. Бейте врага по-ковпаковски! — сказал на прощание генерал Корж.