Рывок через Буг

Рывок через Буг

В ночь на 16 марта мы форсировали железную и шоссейную дороги Брест—Седльце. При переходе железной дороги захватили два состава — один на перегоне, другой — на полустанке. Немного пополнились трофейными боеприпасами.

Еще до подхода к железной дороге конные разведчики узнали от поляков, что в Мендзыжце находится лагерь военнопленных.

— Товарищ командир, разрешите освободить, — обратился Ленкин с просьбой к Вершигоре.

— Где это? Далеко от маршрута? — спросил Вершигора.

— По пути, — ответил Усач. — Мы там не задержимся. В успехе уверен… Нельзя же оставлять наших людей…

Командир дивизии разрешил, но предупредил, чтобы после выполнения задания кавдивизион занял свое место в голове колонны.

Ленкин с кавалеристами появился возле лагеря неожиданно. Быстро расправились с охраной. Но когда начали собирать пленных, то пришли в ужас. Жуткое зрелище представляли 360 советских граждан, томившихся в фашистской кабале. Люди изможденные — живые скелеты. Они со слезами бросились обнимать своих освободителей.

— Объятия и поцелуи потом, — сказал Ленкин. — Поторапливайтесь… Время не ждет.

Большинство из освобожденных не могло передвигаться. Для их перевозки кавалеристы раздобыли повозки.

…В селе Ольшанка, пятнадцати километрах восточнее Седльце, Вершигора созвал совещание командиров и политруков.

— Обстановка с каждым днем ухудшается, — начал он без всякого предисловия. — Противник бросает против нас огромное количество войск. В нашем обозе свыше трехсот раненых и 360 освобожденных из плена. Мы обязаны подумать, как их сберечь. Первая наша задача — найти место для посадки самолетов. Мы посоветовались с Войцеховичем и Москаленко и пришли к выводу: это возможно только за Бугом. Однако попасть туда нелегко. От реки только что вернулись разведчики. Они докладывают: по Западному Бугу противник готовит оборонительный рубеж. Мосты сильно охраняются. Медлить — значит обрекать дивизию на излишние потери. Мы понимаем — раненые нуждаются в отдыхе. Сейчас мы не можем позволить такой роскоши. Потеряем сутки — упустим момент для форсирования реки. Этот отдых может обернуться смертью. Объясните, поймут…

— Совершенно верно, — поднялся Кульбака. — Я говорил со своими ранеными. Они свою судьбу вручают нам, командирам, и готовы перенести еще не один переход.

— Необходимо всем командирам чаще навещать раненых. Для их перевозки выделить лучших лошадей, надежных ездовых, — продолжал Петр Петрович. — Считаю наиболее подходящим местом для форсирования Буга — мост у Скшешева. Туда мы и спланировали очередные переходы…

— Боеприпасы кончаются, — сказал Брайко.

— Больше используйте трофейное оружие, для него патронов пока достаточно, — посоветовал Вершигора.

Совещание было коротким. Его прервала стрельба, вспыхнувшая в направлении села Прохенки, на участке третьего полка. Командиры наскоро записали маршрут очередного перехода и поспешили в свои подразделения.

Скоро из Прохенок прибыл связной с донесением. На село наступало свыше батальона пехоты с четырьмя танками и тремя бронемашинами. Их поддерживала артиллерия.

Вслед за этим около двухсот гитлеровцев предприняли наступление на Олыпанку. Бой длился семь часов. Все атаки врага были отбиты. Подразделениями второго и третьего полков было уничтожено более двухсот гитлеровцев. Четверых захватили в плен. На месте боя подобрали миномет, четыре пулемета и большое количество винтовок, автоматов…[19]

Отбив атаки противника, дивизия вечером выступила к Западному Бугу. До реки свыше пятидесяти километров. Решили очередную дневку сделать в Чубасах, а затем со свежими силами совершить стремительный рывок через Буг. Однако обстановка внесла свои коррективы.

Для того чтобы ввести в заблуждение противника, к реке выслали несколько отвлекающих групп.

Колонна за ночь три раза меняла направление движения. Сначала шли строго на север. Форсировали железную дорогу Черемха—Седльце и повернули на северо-запад. Когда же подошли к Чубасам, где намечалась дневка, колонну встретил Роберт Клейн с разведчиками.

— Мы только что от моста. Охрана человек семьдесят. О нашем приближении не подозревают, — доложил Клейн.

— Не махнуть ли нам с хода через Буг? — после минутного раздумья спросил Вершигора.

— Люди устали. Лошади еле тащат повозки, — отозвался Войцехович. — В то же время на нашей стороне внезапность. По следам дивизии идут войска карателей. Днем боя не избежать. Охрана моста насторожится, возможно, даже наверняка, будет усилена. Тогда нам придется труднее.

— Эх, была не была! — решился Вершигора. — Карту, Василий Александрович! Усача ко мне!

Связной командира кавалерийского дивизиона ускакал в голову колонны. Войцехович передал своего коня коноводу, а сам забрался на тачанку Вершигоры, развернул карту и, подсвечивая карманным фонариком, с командиром дивизии начал выбирать новый маршрут. Колонна, не останавливаясь, шла через Чубасы.

Послышался топот бешено скачущих лошадей. Через минуту-другую возле тачанки всадники резко осадили коней.

— Товарищ подполковник, ваше приказание выполнил, — доложил связной.

— По вашему приказанию… — начал Ленкин.

— Саша, дело есть, — перебил его Вершигора. — Смотри сюда. Видишь мост? Так вот, проскочи с дивизионом кратчайшим путем и захвати.

— Понятно. Разрешите выполнять?

— Минуточку, — остановил комдив. — В случае встречи с противником на пути — в бой не вступать. Я думаю, ты понимаешь, какое значение для нас имеет мост?

— Понимаю.

— Желаю успеха! — напутствовал Петр Петрович.

Ленкин огрел плеткой своего коня и стрелой помчался вперед, обгоняя колонну. Вслед за Усачом поскакал Андросову.

— Как ты думаешь, справятся кавалеристы? — спросил комдив начальника штаба.

— Надо, чтоб справились, — дипломатично ответил тот.

— Предупреди командиров подразделений и полков о продлении маршрута. Отдай распоряжение — быть готовыми к бою за овладение переправой. Связных пошли по колонне предупредить, чтобы не растягивались, — приказал Вершигора, соскочил с тачанки и пересел на лошадь. (Так всегда, в предвидении боя, поступал Ковпак.)

От Чубас взяли направление на северо-восток. Колонна сжалась. Партизаны приободрились. Даже изнуренные лошади зашагали веселее. У ездовых пропала сонливость. Они настороженно следят за скачущими взад-вперед конными связными. Так бывает всегда перед боем.

Наступил рассвет, когда взвод Антона Петровича Землянко вступил в бой с гитлеровцами, охранявшими мост через Буг на железной дороге Черемха—Седльце. В это же время в двадцати пяти километрах северо-западнее, проскочив Скшешев, Ленкин с кавдивизионом незаметно подкрался к мосту, спешил один эскадрон, снял часового и захватил дзот.

— Перемахнем на ту сторону, — предложил начальник штаба Семен Тутученко.

— Мы перемахнем, а как дивизия? Сделаем так: ты с эскадроном Зезюлина на галопе проскочишь по мосту, уничтожишь охрану на противоположном берегу и организуешь оборону, чтобы не допустить противника с востока. Я с эскадроном Тетеркина займусь немцами на этом берегу, — распорядился Ленкин.

Замысел частично удался. Тутученко с эскадроном у моста появился внезапно, не ввязываясь в бой с охраной, под градом пуль проскочил на восточный берег, уничтожил там малочисленную охрану и засел в подготовленных немцами окопах и дзотах.

По-иному развернулись события на западном берегу: противник засел в дзотах и кирпичном здании казармы, приспособленном к обороне, и отчаянно сопротивлялся. Ленкин со вторым эскадроном несколько раз бросался в атаку, но безуспешно. Все же конникам удалось сковать охрану. В этом бою особенно отличилась Галя Кваша. Эта неутомимая комсомолка не только успевала оказывать помощь раненым, но и сумела гранатами уничтожить пулеметный расчет врага…

Партизаны развернули на пригорке сорокапятимиллиметровую пушку и начали обстрел казармы. Однако ее снаряды отлетали от стенки как горох, не причиняя разрушений.

Тем временем колонна ускоренным маршем подошла к месту боя. Вершигора приказал пустить в ход единственное уцелевшее 76-миллиметровое орудие.

— Артиллерию в голову колонны!

— Артиллерию вперед! — понеслось по колонне.

Увязая в грязи и обгоняя обоз, вперед прошлепала упряжка с орудием. Выбившиеся из сил битюги с трудом вытащили орудие на бугор.

Не успели артиллеристы изготовиться к бою, как из дзота, расположенного в ста метрах впереди, обрушил прицельный огонь немецкий пулеметчик. Свалились тяжело раненные командир орудия Фурлетов и наводчик. Остальные растерялись и залегли, оставив на бугре одиноко торчащую пушку. К счастью, вблизи оказался Вершигора.

— Почему не стреляете? Где командир? — кричал Петр Петрович, размахивая плеткой.

— Командир орудия ранен, — ответил заряжающий Ершов, смущенно поднимаясь из борозды.

— Разве с ранением командира война кончилась? Слушай мою команду! К орудию!

Андрей Ершов и еще один из орудийного расчета кинулись к орудию. Куда только и страх делся! Не обращая внимания на свистящие вокруг пули, они торопливо готовили пушку к стрельбе. Вершигора поспешил на помощь…

Наконец орудие закреплено, наведено на цель, заряжено.

— Готово! — доложил Ершов.

— По фашистскому дзоту, огонь! — скомандовал Вершигора…

Прогремел выстрел. Снаряд разорвался далеко за дзотом.

— Андрюха, хорошенько наведи! Не волнуйся, — сказал спокойно Петр Петрович. Его спокойствие передавалось артиллеристам. Ершова покинула нервозность. Он стал действовать более уверенно…

Следующий снаряд угодил в дзот. Пулемет замолчал. Артиллеристы приободрились.

— Молодцы! — похвалил Вершигора. — Крой по казарме!

На бугор прибежал запыхавшийся Вася Алексеев.

— Товарищ командир, здесь опасно. Уходите, — торопливо проговорил он.

— Принимайте командование… Окажите помощь раненым и добивайте фашистов в казарме, — сказал Вершигора и ушел с бугра. За спиной слышались команды Васи Алексеева. Один за другим гремели выстрелы… Скоро к артиллеристам подоспел их политрук Непомнящий.

Наступило утро. Вспыхнула перестрелка на юго-востоке от моста. Скорее всего, это ведет бой взвод Землянко. На западе всполошился немецкий гарнизон Соколув-Подляского. А нам никак не удавалось покончить с охраной моста.

Бой затягивался. Противник на этот раз оказался на редкость упорным. Вершигора нервничал. Да и было отчего! Партизанская колонна застыла на открытом поле. Бойцы и командиры с беспокойством посматривали в безоблачное небо. Появись сейчас немецкие бомбардировщики, дивизии не избежать тяжелых потерь. Еще час-полтора протопчемся — и подоспеют фашисты, которые преследуют дивизию последние дни.

— Давид Ильич, батальон Тютерева поставь в заслон со стороны Соколув-Подляского, — приказал Вершигора, а потом спросил: — Где Сердюк?

— Его роты стояли в заслоне на железной дороге. Должны скоро подойти, — ответил Бакрадзе.

— Пошлите навстречу связного с приказанием: батальону ускорить движение, а командира — ко мне, за получением задачи.

Сердюк явился минут через десять.

— Где твои люди? — спросил Вершигора.

— На подходе, — ответил Сердюк.

— Слушай задачу. Твоему батальону, прикрываясь вот теми холмами, — Вершигора указал рукой, — спуститься к реке, выйти к кустарнику и атаковать противника справа. Левее тебя, вдоль дороги, атакуют эскадрон и разведрота.

— Слушаюсь, — с готовностью ответил Сердюк, оглядываясь: не видно ли батальона.

— После уничтожения охраны занимаешь оборону, пропускаешь через мост колонну, заслоны и взвод разведки Землянко, а затем с саперами уничтожаешь мост. Запомнил?

— Запомнил.

— Выполняй!

Сердюк козырнул и побежал навстречу батальону. Не прошло и пяти минут, а роты первого батальона бегом устремились к реке и скоро скрылись за обрывистым берегом. Вместе с первой ротой ушел и мой помощник» старший лейтенант Колесников.

Задачу ротным комбат поставил на ходу. Первую роту Бокарев повел справа у самой реки. Левее — вторая рота Васьки Грузина.

Прикрываясь жидкими кустарниками, партизаны подобрались к противнику на бросок гранаты. Залегли. Гитлеровцы заметили и открыли сильный пулеметный и автоматный огонь. Захлебываясь, застрочил немецкий пулемет из дзота.

— Заткнуть глотку! — приказал Бокарев пулеметчикам.

Петя Соснин и Федя Грамотин выждали удобный момент и почти одновременно всадили по длинной очереди в амбразуру. Фашистский пулемет поперхнулся и замолчал.

— Гранатами, огонь! — выкрикнул Сердюк и первым швырнул «лимонку».

Полетели десятки гранат. Их разрывы напоминали частый артиллерийский обстрел. Никогда мы не применяли такого массированного гранатного удара.

Гром взрывов еще продолжался, а комбат подал новую команду:

— В атаку, ура-а!

Партизаны, сокрушая фашистов пулеметным и автоматным огнем, с криками «ура!» бросились вперед. В это же время усилилась стрельба и послышались крики «ура!» слева. Это Вершигора, Войцехович, Москаленко, Стрельцов, Андросов, Бакрадзе, Роберт Клейн и Ленкин повели в атаку эскадрон, разведроту и взвод разведки второго батальона.

Гитлеровцы понимали безвыходность своего положения, бросали ракеты, взывая о помощи, и отчаянно сопротивлялись.

Первый батальон наращивал атаку. Сердюк был в цепи. Он видел, как рота Бокарева захватила дзот и уничтожила фашистов в окопах. Вторая рота соединилась с эскадроном и вплотную подошла к казарме.

— Вперед, вперед! Не дать врагу опомниться! — торопил Сердюк.

Вдруг взрыв. Удар страшной силы в лицо и по ногам свалил Сердюка на землю. Он провел рукой по глазам. Счастье! Глаза целы, видят. Но ладонь в крови. Пощупал лицо и ужаснулся. Нос болтался на тонкой кожице. Лицо заливала кровь.

— Что с вами? — испуганно крикнул радист Вася Мошкин. — Давайте перевяжу.

— Не время, — отказался Сердюк, вскочил на ноги, чтобы бежать вперед, но тут же свалился.

Как во сне он слышал, что бой угасаем. Почувствовал, кто-то бережно бинтует ему лицо.

— Вася, ноги у меня целы? — простонал комбат, не в силах открыть глаза.

— Вася убит… в десяти шагах отсюда, — услышал в ответ Иван и по голосу узнал свою жену Проню.

— Не плачь, Проня, все будет хорошо.

— Все будет хорошо, — как эхо отозвалась Проня.

— А немцы?

— Нет больше немцев. Перебили всех… Помолчи…

Подбежали товарищи. Положили раненого на плащ-палатку и унесли на повозку. Сердюк окончательно пришел в себя. Сдерживая стоны, он старался припомнить, как же все это случилось.

А произошло это так. Продвигаясь вперед, партизаны не заметили гитлеровца, притаившегося в кустах. Он бросил гранату, которая взорвалась у самых ног Сердюка. Радист, оказавшийся рядом, тут же прикончил фашиста. Но не прошло и минуты, как сам свалился, пронизанный пулеметной очередью.

Осколками гранаты комбату изувечило лицо и тяжело ранило в обе ноги…

Командир первой роты Бокарев, узнав о ранении Сердюка, взял на себя командование и повел батальон на штурм казармы.

В то время, когда первый батальон кавэскадрон и разведчики продолжали громить охрану в казарме, второй батальон Тютерева вступил в бой с противником, спешившим из Соколува-Подляского на помощь охране.

Не ожидая полного уничтожения немцев у моста, Верши-гора приказал:

— Эскадрон и колонну — вперед!

Автоматчики и пулеметчики завершали бой, а кавалеристы и вслед за ними подводы с грузами и ранеными под пулями на рысях пролетали по мосту. На противоположном берегу уже распоряжался Войцехович.

И когда казалось, что в живых не осталось ни одного немца, из-за ящика с песком раздался выстрел. Шедший рядом с Бокаревым и Колесниковым пулеметчик Щербат упал, не проронив ни звука. Бокарев очередью из автомата уничтожил последнего фашиста из охраны моста.

В этом бою было убито свыше семидесяти гитлеровцев, уничтожены две моторные лодки на реке, разрушено здание казармы. Партизанам досталось девять станковых и ручных пулеметов, винтовки, автоматы, гранаты, 15 тысяч патронов, склады продовольствия и нового обмундирования. А главное, мост был в наших руках.

Мы потеряли десять убитыми и восемь ранеными.

Из допроса пленных стало известно, что отборная фашистская охрана состояла из немцев — участников боев на Волге.

Отгремели последние выстрелы.

— Бокарев, занимайте оборону. Пропустите колонну, заслоны и взвод Землянко, а затем уничтожайте мост, — распорядился Бакрадзе.

…Колонна уже давно переправилась на восточный берег. Оторвался от противника и проследовал через мост батальон Тютерева, а Землянко с разведчиками не появлялся.

— Бокарев, отводи роту на восточный берег. Мост не успеем уничтожить, — беспокоился командир саперной роты капитан Кальницкий.

— А вы подготовьте к взрыву, — посоветовал Бокарев.

— В том-то и загвоздка, что рвать нечем, — ответил с досадой политрук саперной роты Владимир Дубиллер.

— Как же будем уничтожать?

— Сожжем. Видишь, сколько навалили соломы? Мост уже полили и бензином, и мазутом. Стоит поднести спичку — вспыхнет факелом.

На бугре появилась бронемашина, за ней выполз танк.

— Отводи, прорвутся — Борода нам головы поотрывает. Да и колонне не поздоровится, — торопил Кальницкий.

Бокарев отдал команду: отходить на восточный берег. Бойцы бегом бросились к мосту. Только успели перебежать, к казарме подоспели немецкие танки и пехота на автомашинах. Перед их носом вспыхнул мост. Огромные коптящие языки пламени лизали перила, потоки горящего мазута сползали по опорам, клочьями срывались в воду, расплываясь на ее поверхности жирными пятнами.

Пехота противника под прикрытием танкового огня пыталась подойти к пылающему мосту, но всякий раз попадала под меткий огонь партизан и вынуждена была отходить…

Бокарев дождался, пока мост сгорел, и лишь после этого повел роту по маршруту дивизии. Но не прошли и двух километров, как поняли, что отрезаны от главных сил.

Узнав о захвате партизанами моста через Буг, противник поднял по тревоге гарнизоны Дрохичина и Семятыч и перебросил их вдоль восточного берега реки, чтобы перерезать дорогу на Дзяковицы. Однако опоздал. Партизанская дивизия успела пройти. Отрезанными оказались лишь рота Бокарева и группа саперов Кальницкого.

Уставшие партизаны вынуждены были вступить в неравный бой. Гитлеровцы видели, что перед ними всего человек пятьдесят и надеялись покончить с ними одним ударом.

Бокарев не мог увернуться от встречи с немцами. Решил в затяжной бой не ввязываться, не задерживаться на одном месте. Чтобы избежать окружения, вел роту то в одном, то в другом направлении. Однако гитлеровцы наседали. Приходилось отражать их натиск. И неизвестно, чем бы закончился этот неравный поединок, если бы не подоспела помощь.

Услыхав стрельбу позади, Бакрадзе понял, что первая рота попала в переплет. Вызвал командира третьей роты Касинцева, который заменил раненого Дорофеева, и приказал идти на выручку.

Касинцев был опытным и решительным командиром. Обойдя группировку противника, он обрушился с тыла. Гитлеровцы растерялись. Этим воспользовался Бокарев. Поднял роту в атаку, прорвал вражеское кольцо и соединился с третьей ротой.

— Спасибо, вовремя подоспел! Думал, каюк, — радостно проговорил Бокарев, обнимая Касинцева.

— Колонна далеко ушла, надо торопиться, — ответил командир 3-й роты.

Западный Буг остался позади, а вместе с ним и советская граница 1941 года.

Впереди нас манила Беловежская пуща.