СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ

СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ

Артем Веселый о рождении журнала «Октябрь»:

1922–1923 годы…

Фурманов, Либединский, Жаров, Голодный, Безыменский, Таррсов-Родионов, Шубин, Кузнецов, Дорогойченко, Доронин, Артем Веселый — только еще брались за перо и пробовали свои силы.

Бурные собрания на Воздвиженке, споры за полночь вокруг «Чапаева», «Недели», «Шоколада», «Рек огненных», стихов и коммунэр (поэм).

Горячие молодые споры!

Мы росли не по дням, а по часам.

Под нашим общим энергичным нажимом родился журнал «Октябрь». Мы понесли туда свои лучшие работы… 1

В конце 1923 — начале 1924 года при журнале «Красная новь» Воронский[23] создал литературную группу «Перевал»[24], объединившую некоторых писателей, входивших в «Молодую Гвардию» и «Октябрь». Артема Веселого привлекала в «Перевале» идея независимости писателя от политической жизни и возможность воплощения в творчестве «непосредственных впечатлений». Группа издавала сборники, всего вышло шесть выпусков «Перевала». В некоторых есть произведения Артема Веселого. Первоначально в редколлегию входили А. Воронский, Артем Веселый, М. Голодный, В. Казин, с августа 1925 года редактором сборников становится Артем Веселый.

А. Лежнев, анализируя вышедшие выпуски «Перевала», писал:

«Среди прозаиков находится самая крупная фигура „Перевала“ — Артем Веселый. Это — один из наиболее талантливых и многообещающих пролетарских писателей вообще и, пожалуй, самый сильный и оригинальный стилист среди них. Его напряженный, стремительный стиль, в котором динамичность своеобразно соединена со сгущенно-колоритной бытовой, „характерной“ речью (род динамизированного сказа), его короткая, отрывистая, задыхающаяся фраза, где глаголы сплошь и рядом опущены, бешено-быстрый темп рассказа, увлекающий читателя, как горная река, и, как горная река, образующий круговороты, пороги, страстная напряженность действия, стремление эту страстность и динамику подчеркнуть всеми имеющимися в распоряжении писателя средствами — вплоть до типографских ухищрений, до игры шрифтов, до опускания знаков препинания, резкие и сильные страсти, цельные примитивные натуры — во всем этом проявляется молодой романтизм, избыточный, полнокровный и героический, сближающий Артема Веселого с молодым Горьким» 2.

Из воспоминаний Алексея Костерина[25]

С 1922 по 1925 год мы вместе [с Артемом] кочевали из одного литературного кружка в другой — «Молодая Гвардия», «Октябрь», «Кузница»[26]. Москва тех лет была полна этаких мелких литературных ячеек, создававшихся порой просто вокруг какого-либо крупного имени. Кроме перечисленных кружков, были еще такие: «Союз крестьянских писателей», «Литкружок имени Неверова», «Леф», «Круг», «Союз писателей», «Союз поэтов», «Рабочая весна» и другие. Все они сочиняли и публиковали декларации, программы и клятвенные заверения обязательно дать «эпохальные» произведения. Мы посещали эту густую литературную поросль, слушали выступления и дискуссии. От всего этого словотолчения и слововерчения в голове стлался туман. […]

Мы создали из молодых писателей и поэтов еще одну «свободно-творческую группу» — «Перевал».

[…] Мы хотели учиться и писать, но не декларации. Мы хотели отображать жизнь, а не участвовать в многочисленных дискуссиях. К нам потянулись такие поэты и писатели, как Багрицкий, Пришвин, Караваева и другие.

Однако примерно через год я обратил внимание Артема на странный состав наших литсобраний. Наше довольно большое помещение заполняли какие-то завитые и накрашенные девицы в кисейных кофточках и юбочках выше колен, молодые люди, тоже подвитые и надушенные и чуть ли не с моноклями. […]

От всей этой мути я ушел в газету «На вахте», орган ЦК водников. Вскоре ушел из «Перевала» и Артем 3.

Московский высший литературно-художественный институт возник в 1921 году из слияния нескольких гуманитарных учебных заведений — общеобразовательных курсов «Дворца искусств», части Государственного института живого слова и студии ЛИТО [Литературное объединение]. Не только замысел создания института, но и практическое его воплощение, принадлежит Валерию Яковлевичу Брюсову.

О Брюсовском институте вспоминает Б. И. Пурищев:

«Осенью 1921 года на улицах Москвы я увидел объявление, гласившее, что в Москве открывается Высший литературно-художественный институт под руководством В. Я. Брюсова, который объявляет набор поэтов, прозаиков, драматургов, критиков и литературоведов […]

В положенный срок мы, абитуриенты 1921 года, собрались по указанному адресу по Поварской улице во дворе старинного дворянского особняка, описанного в свое время Л. Н. Толстым в романе „Война и мир“ как особняк графов Ростовых.[…]

В главные комнаты нужно было подниматься по мраморной лестнице, у основания которой стояла фигура рыцаря, облаченного в старинные латы и шлем, изготовленный еще, видимо, в средние века. На верхней площадке лестницы, ведшей непосредственно в жилые апартаменты, стояла красивая статуя античной богини, высеченная из белого мрамора, вероятно, итальянской работы XVIII века.

Эти две неожиданные статуи легендарных эпох как бы приглашали нас вступить в необычный мир, уготованный для нас по воле Валерия Брюсова, на одной из старинных московских улиц. Для большинства из нас многое было необычно в старинном этом особняке. Как уже отмечалось выше, здесь сохранилась обстановка середины, а то и начала прошлого века. Здесь можно было увидеть изящную ампирную мебель, камины, штофные обои, картины старых мастеров, венецианские зеркала, хрустальные осветительные приборы. Все это выглядело причудливо в сочетании с разношерстной толпой студентов из самых различных социальных слоев. Были среди нас дети московских интеллигентов, выходцы из деревни, во многом сохранившие свой сельский облик, представители рабочей среды, матросы и небольшая стайка молодых аристократов…» 4

Лекции в институте читали известные литературоведы и критики — античную литературу и теорию стихосложения — В. Я. Брюсов, историю западноевропейской литературы — П. С. Коган, историю русской литературы — М. Я. Цявловский. Русский язык преподавал замечательный филолог Д. Н. Ушаков.

16 августа 1922 года Артем Веселый подал заявление в ВЛХИ:

Прошу принять меня студентом в институт художественного слова.

Член РКП с марта 1917.

Производственный стаж 4 года […]

Литературный стаж: «Красная новь» №№ 3 и 4 — пьеса и рассказ (ТЕО Наркомпроса принята к печати другая пьеса).

Мелкие рассказы по провинциальным журналам 5.

В его анкете отмечено: образование — «низшее и самообразование», профессия — «журналист», командирован на учебу — «Всероссийской ассоциацией пролетарских писателей».

Из воспоминаний Ивана Рахилло

Поварская, 52, вестибюль Литературного института. Нас, восьмерых, будет экзаменовать лично ректор — Валерий Яковлевич Брюсов […]

Брюсов знакомится с нами, дотошно расспрашивает о жизни, о профессии, участии в гражданской войне, о том, что толкнуло к литературе, много ли читали, что именно, как понимаем искусство […]

Светлов, Артем Веселый, Николай Кузнецов, да и все мы зачисляемся на первый курс института. В институте учатся Эдуард Багрицкий и Андрей Платонов.

Слушали Брюсова, Шенгели, Сидорова, Сарабьянова, Л. Гроссмана, И. Рукавишникова и других маститых 6.

Многие бывшие студенты Брюсовского института впоследствии говорили, что для Брюсова решающее значение имел не документ об образовании, а вопрос: «Почему вы выбрали наш институт?»

Иван Приблудный, с пятью классами сельской школы, был принят после того, как В. Я. Брюсов прослушал его стихи, поступили без экзаменов Иван Козлов, который окончил приходскую школу, и Алексей Машашвили.

«На экзаменах [Артем Веселый] не справился с математикой, и по русскому языку были огрехи, — вспоминала бывшая студентка института А. Смирнова-Козлова. — Когда спросили Брюсова, как быть, тот ответил:

— Ничего, Артем Веселый и без математики будет хорошо писать…» 7

Из воспоминаний Петра Чихачева

За двенадцать лет знакомства с ним я не видел его хохочущим, поющим или каким-то иным способом выражающим веселье.

Высокий и широкий в кости, коротко стриженный, с темными усами щеточкой, он был угрюм и диковат. […]

Два года мы жили с ним в студенческом общежитии на углу Домниковской улицы и Каланчевской площади. За это время я мог наблюдать Артема Веселого и в быту, и в творчестве […]

Для всех нас, его товарищей, Артем Веселый был примером трудолюбия, непостижимого писательского подвига 8.

Артема печатают не только молодежные журналы, но и «Правда», «Рабочая газета», самарская «Коммуна». Его целиком захватила литературная работа, поэтому занятия он посещал нерегулярно, правда, лекции Брюсова старался не пропускать.

«В институте мы бывали редко, — вспоминал Алексей Костерин. — Неудивительно. Пять лет революционный шторм бросал нас из конца в конец страны […] Мы принесли с фронтов не только жадность к жизни, стихийный порыв к новому, но и полную уверенность, что вершины социалистической культуры мы возьмем также штурмом, и с тем же боевым кличем — „даешь!“. Вероятно, в качестве протеста против институтских требований, против редакторов и педагогов, требующих внимания к запятым, но не дающих „живой и мертвой воды“ творчества, Артем поместил в журнале „Молодая гвардия“ отрывок из „Рек огненных“ без единого знака препинания.

— Слово должно играть и сверкать, а не запятые и всякие восклицательные знаки! — говорил Артем» 9.

Обнаруженное у Артема еще на флоте неблагополучие с легкими, обострилось зимой 1923 года. Неудивительно, он, как и многие студенты в общежитии, жил впроголодь. Мало что изменилось с осени 1921 года, когда он писал «обедаю раз в два дня, завтраков и ужинов не признаю принципиально».

В 1923 году Правление Брюсовского института просит Госиздат взять шефство над учебным заведением, готовящим «свободных художников слова».

Среди других сведений о ВЛХИ В. Я. Брюсов, подписавший письмо директору Госиздата О. Ю. Шмидту, сообщал, что «стипендиаты в количестве 60 человек в большинстве случаев не имеют побочных заработков, получают стипендию в сумме 90 рублей и паек, состоящий из муки и растительного масла, причем из этих же сумм стипендиаты обязаны оплачивать расходы по доставке пайка» 10.

Самарский писатель Иосиф Маркович Машбиц-Веров, учившийся в Брюсовском институте, рассказал в шестидесятых годах: недавно до него дошли слухи, что в свое время нескольким студентам (точно известно, что троим — Артему Веселому, Михаилу Светлову и Михаилу Голодному) дополнительную стипендию платил Маяковский, о чем знал только Брюсов.

Возможно, это легенда.

Из воспоминаний А. Смирновой-Козловой

О студентах Валерий Яковлевич действительно очень заботился. Тревожиться ему было отчего. Вот, например, такое заявление в стипендиальную комиссию:

«Ввиду того, что я, начиная с августа, систематически голодаю, вследствие чего около двух месяцев болел (периодически), на службе нигде не состою. Литературный заработок почти ничтожный, — за два месяца написал одно стихотворение. Прошу зачислить меня на стипендию, ибо иначе я не только не смогу учиться, а просто околею с голоду…

Михаил Голодный» […]

Если полистать личные дела других бывших студентов-брюсовцев, обнаружатся от времени пожелтевшие клочки бумаги, на которых изложены просьбы помочь обмундированием, талонами на трамвай, на столовую и т. д. Все были раздеты, разуты 11.

В комиссию по распределению обмундировки

Заяв.

Прошу выдать ботинки и штаны с пиньжаком.

АРТЕМ ВЕСЕЛЫЙ

4/ IV 24.

Резолюция: Выдать.

Брюсов узнал, что Артем Веселый серьезно болен и даже собирается оставить учебу.

Встревоженный Валерий Яковлевич, — продолжает А. Смирнова-Козлова, — вызвал Веселого к себе, уговорил не уходить из института, взять отпуск, а Козлова, которого назначили освобожденным парторгом, Брюсов попросил:

— Пожалуйста, достаньте путевку Веселому, его надо серьезно лечить.

Артем взял отпуск на несколько месяцев и, не дожидаясь путевки, укатил собирать материалы об Одиннадцати армии и революционном движении на Кубани, в Черноморье, Ставропольской и Терской областях.

Вернувшись из отпуска, Артем Веселый пишет заявление в учебную часть ВЛХИ:

Прошлый год более трех месяцев провалялся с больными легкими. В начале мая уехал на юг. Там не было возможности подготовляться: в результате ни одного зачета я не сдал.

Для меня интересно специальное [творческое] отделение и практическая работа по художественной прозе, а потому прошу перевести меня на второй курс с обязательством сдать зачеты за первый, по мере возможности, до Нового года.

За последние полгода напечатал:

«Молодая Гвардия» № 1. Сколок с романа «Реки огненные».

«Пролетарское студенчество» № 1. Вторую часть романа.

№ 2. Рассказ «Зеленя».

«Юный коммунист». Три рассказа.

Рассказ «В деревне» премирован ВЛХИ на Октябрьском конкурсе 22 г.

Повесть «Хлеб» кончаю.

25/IX-23.

Н. Кочкуров (Артем Веселый) 12

Молодежь покупать книги не имела возможности, а студенческие библиотеки были в плачевном состоянии.

В начале 1923 года В. Я. Брюсов сетовал, что институт «не имеет не только специальной библиотеки, но и библиотеки общего характера, располагая лишь случайным собранием книг бывшей частной библиотеки Соллогуба».

Брюсов просил Госиздат помочь пополнить библиотеку. На письме Брюсова имеется резолюция О. Ю. Шмидта: «Я сговорился с представителями, что дадим немного книг» 13.

Директор книжного магазина МК комсомола на Тверской улице, 15-летний комсомолец Лев Гурвич, был знаком с Артемом, как уже было сказано, по работе в «Юношеской правде». «Николай Кочкуров часто заходил в магазин, мы разговаривали о книгах, — вспоминал он. — В виде исключения я давал ему книги для прочтения с уговором вернуть в срок и в чистом виде. Николай всегда этот уговор соблюдал».

14 января 1924 года секретарем партячейкики Иваном Козловым была выдана справка в том, что Артем Веселый «прошел партпроверку в ячейке ВЛХИ им. Брюсова».

Его партийной нагрузкой стала работа с творческой молодежью, это ему было интересно, но отнимало много времени.

В учебную часть ВЛХИ

В виду чрезмерной перегруженности общественной работой, совершенно не имею возможности учиться. Прошу исключить из числа студентов.

19 ноября 1924

Артем Веселый — Николай Кочкуров 14.

Из института его не отчислили.

В 1924 году Артем Веселый публикует «Вольницу» и «Дикое сердце», переиздает «Реки огненные».

К началу 1925 года закончена повесть «Страна родная». Работа над историей гражданской войны продолжается.

«Дарование Веселого только еще разворачивается, — пишет критик И. Крути. — Мастер Веселый весь в будущем. Его родила революция, его выдвинула комсомолия, его воспитывает пролетариат. В этом залог роста и расцвета богатого дарования и недюжинного таланта нового революционного бытописателя» 15.

УДОСТОВЕРЕНИЕ

«Студент ВЛХИ им. Брюсова, член РКП(б), тов. Артем Веселый направляется на летние каникулы на Кубань, Черноморье, Ставропольскую и Терскую область с целью сбора литературно-исторических материалов об Одиннадцатой Красной армии и революционном движении в 18–19 гг. в указанных областях.

Просьба оказывать тов. Артему Веселому полное содействие в сборе литературно-исторических материалов.

Удостоверение действительно до 1 сентября 1925 года» 16

Поездки на Кубань и в Причерноморье стали в течение нескольких лет постоянными: известно, что Артем Веселый ежегодно с 24-го года по 28-й — на лошадях и верблюдах — повторял путь XI армии.

В 1926 году его спутниками были друзья по Брюсовскому институту Николай Федоров и Александр Береуцын.

Геннадий Константинович Федоров вспоминал рассказ своего брата Николая:

«Зимой 1926 года Артем, Николай и Александр Береуцын ездили в творческую командировку на Кавказ. Путь от Астрахани до Кизляра они проехали на верблюдах, ехали по пути отступления XI Красной армии с Кавказа. Где-то в Черных землях на них было нападение бандитов, но они отбились…» 17

Через несколько лет в романе «Россия, кровью умытая» Артем Веселый расскажет о трагедии XI армии.

Перед началом нового учебного года он с несколькими студентами ВЛХИ перевелся на этнологический факультет 1-го Московского государственного университета, но вскоре его отчислили «за невзнос платы за обучение». Любитель острого словца, Артем дал свою версию: «за полную неспособность к наукам».