Факты, домыслы, нелепости

Факты, домыслы, нелепости

При взрыве и последовавшем пожаре на старте погибло 57 военнослужащих и 17 представителей промышленности. Среди погибших председатель Госкомиссии Главный маршал артиллерии М.И. Неделин. По свидетельству начальника спасательной команды лейтенанта Ю.Ф. Евтеева, тела маршала вообще не нашли. Тело В.М. Коноплева идентифицировали по размерам. Он был выше всех, находившихся на старте. Заживо сгорели находившиеся рядом с ракетой заместители М.К. Янгеля — Л.А. Берлин и В.А. Концевой, заместитель Главного конструктора маршевого двигателя Г.Ф. Фирсов, заместитель начальника полигона А.И. Носов, начальники управления полигона подполковники Е.И. Осташев и Р.М. Григорьянц.

О том, что значил для Ракетных войск маршал М.И. Неделин, пишет в своих воспоминаниях Б.Е. Черток.

"Гибель М.И. Неделина была большой потерей для Вооруженных сил Советской Армии. По свидетельству председателя Государственного комитета по оборонной технике К.Н. Руднева, "Неделин был единственный разбиравшийся в ракетной технике среди всех маршалов". Это тем более было важно, что бывшего в то время министром обороны маршала Р.Я. Малиновского он характеризовал как военного, который "дальше своего старого опыта общевойскового командира дивизии или армии ничего не видел".

Буквально за несколько дней до аварии полковник А.И. Носов получил новое назначение по службе с переводом в Москву с повышением в должности. Он должен был срочно улетать. Но задержался, чтобы быть в свите маршала при первом пуске новой ракеты. Это стоило ему жизни. Не должен был по долгу своих прямых обязанностей присутствовать на сорок первой площадке и подполковник Е.И. Осташев, занимавшийся испытаниями ракет конструкции С.П. Королева. Но ему нужно было представить какие-то документы на утверждение маршалу. Успел ли это он сделать — неизвестно. А может быть, как любознательный опытный испытатель, задержался на площадке, чтобы наблюдать за ходом предстартовых работ у соседей.

Главный конструктор НИИ электромеханики А.Г. Иосифьян уговорил заместителя председателя Государственного комитета Совета Министров СССР по оборонной технике Л.А. Гришина пойти покурить. Он обещал догнать, но почему-то задержался. По свидетельству В.С. Будника, Л.А. Гришин при взрыве вскочил, побежал и прыгнул с задней стороны крыши аппарели с пятиметровой высоты на бетон, сильно обгорел и сломал себе ноги, но был в сознании, умер через несколько дней в госпитале. Его похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве.

Старшему адъютанту Главкома Ракетных войск Н.М. Салло, у которого сильно обгорели ноги, в Москве предложили их ампутацию. Он наотрез отказался, сказав, что в таком виде не хочет быть обузой семье. Несмотря на все принятые меры, импортные лекарства, медикаментозное лечение не помогло.

В списке получивших ранения числится 49 человек. По данным А.С. Матренина, общее число скончавшихся от ожогов и отравлений составило 16 человек. Пострадавших было несравненно больше, чем значилось в официальном списке, там были только те, кто оказался на больничной койке.

Приведенные здесь данные о числе жертв и раненых при аварии взяты из официальных документов, направленных 28 октября 1960 года Председателю Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежневу и подписанных врио начальника НИИП-5 Министерства обороны СССР генерал-майором артиллерии Г.Е. Ефименко, занимавшим должность начальника штаба полигона.

Между тем уже в наши дни в печать стали проникать другие, противоречащие официальным, совсем не документированные и основанные на личных представлениях сведения.

Так, в газете "Космическая школа" (о годе выпуска — 1993 г. — можно судить только по косвенным фактам, не указан и ее тираж), которая преподносится как "Третий специальный выпуск международной космической школы совместно с Советом ветеранов космодрома Байконур", на одной и той же странице помещена предельно противоречивая информация. В заметке, подписанной "А.П. Семыкин, ветеран космодрома" и озаглавленной "О катастрофе 24 октября 1960 года", читаем:

"Автор этих строк в этот день был включен в состав полигонной похоронной комиссии, что и дает мне право назвать некоторые аспекты происшедшей катастрофы. Число погибших считалось 180 чел., из них 108 — военнослужащих полигона и 72 чел. — представителей различных ведомств, командированных для участия в испытаниях".

В той же газете в статье "Обертоны здравого смысла не были услышаны", подписанной "ветераны космодрома К. Герчик и Н. Луковкин", утверждается, что "точное число погибших в катастрофе не установлено до сих пор. Пока известны имена 55 военнослужащих (Главный маршал М.И. Неделин и 54 испытателя и специалиста Байконура) и шести сотрудников КБ "Южное".

В некоторых публикациях называлось гораздо большее число погибших. Авторы или нагнетают страсти, или вводят в заблуждение читателя. Но и 61 загубленная жизнь — это ужасно".

Б.Е. Черток в книге "Ракеты и люди" приводит еще одну цифру. Он пишет: "Всего погибло 126 человек. Эта цифра включает погибших на площадке и умерших впоследствии в госпитале. Более 50 человек получили ранения и ожоги".

К этому следует только добавить, что официальные рассекреченные данные, цитировавшиеся выше, стали известны практически только в 1995 году.

Необходимо отметить, что в последнее время, в связи с открывшейся широкой возможностью придания гласности считавшиеся до этого совершенно секретными факты, наметилась устойчивая тенденция к их искажению. Виной тому, в частности, и просто человеческая память.

В своих воспоминаниях "В казахстанских степях" (в сборнике "Байконур — чудо ХХ века") И.В. Стражева пишет:

"Я не была, понятно, свидетелем катастрофы. Но через три дня после нее приехала в Днепропетровск, где в городской больнице лежал Михаил Кузьмич… Он лежал на больничной койке неподвижный, обожженный, перебинтованный. Говорил медленно, тихо, голос его дрожал".

Как известно, в эти дни М.К. Янгель, поражая всех мужеством, руководил работами по ликвидации последствий аварии на полигоне, а на заключительном заседании Правительственной комиссии выступил с яркой, запомнившейся всем присутствующим речью. Не говоря уже о том, что в городской больнице г. Днепропетровска Михаил Кузьмич никогда вообще не лежал. Для работников завода и ОКБ была построена ведомственная медсанчасть, известная как МСЧ-56.

Но в погоне за сенсацией, которую иначе как дешевой не назовешь, превзошли всех незадачливые журналисты Михаил Руденко и Игорь Царев, опубликовавшие в газете "Труд" за 25 июня 1993 года упоминавшуюся выше корреспонденцию под претенциозным названием "Гробы для Байконура". Положившись, судя по их заявлению, на свидетельства официального лица и притянув факты "за волосы", журналисты договорились до абсурда. Вот чем они пытаются удивить доверчивого читателя:

"Как это бывает с любым крупным чрезвычайным происшествием, его неявные последствия сказались не сразу, но по своим масштабам, пожалуй, и по значимости не уступали самой катастрофе. По сути (сегодня можно уже сказать об этом практически однозначно), взрыв баллистической ракеты Р-16 перечеркнул надежды советских космонавтов первыми достичь поверхности Луны. А чтобы нас не обвинили в попытке преувеличить трагизм ситуации, предоставим слово специалисту.

Заместитель главного инженера НИИ НПО "Энергомаш" М. Рудный:

"Трагедия, разыгравшаяся на Байконуре 24 октября 1960 года, весьма печально сказалась на судьбе еще одной ракеты, идею которой вынашивал в то время Сергей Павлович Королев (имеется в виду ракета Н-1, с помощью которой он стремился послать человека на Луну). Именно в те дни, когда рванула на старте Р-16, Королев напряженно думал над тем, какой двигатель выбрать для своей будущей ракеты, точнее, на каком топливе он будет работать: на уже классическом низкокипящем (керосин и жидкий кислород) или на высококипящем, которым была заправлена новая ракета Янгеля. Последний вариант обещал куда большие мощности. Но катастрофа качнула маятник сомнений в пользу уже проверенного, классического варианта. Ну, а это уже привело в движение всю цепь последующих событий, приведших к краху советскую лунную программу. Кислородные двигатели оказались не в состоянии донести человека до Луны и вернуть его обратно…"

Вот так, ни много ни мало, а судьба национальной программы престижа в освоении космоса оказалась заложницей катастрофы ракеты Р-16, к которой, скажем сразу, она ни прямого, ни косвенного отношения не имела. Можно только поражаться беспрецедентной, технически неграмотной фантазии авторов и их респондента, сделавших винегрет из надуманных причин, в которых нет и намека на истинные причины несостоявшейся советской экспедиции на Луну.

Парадоксально, но факт. Взявшись за вынесение вердикта о причинах одной из больших неудач развития советской космонавтики, претенденты на обсуждаемую сенсацию, помещенную под рубрикой "Школа катастроф", обнаружили полную неосведомленность об элементарных фактах, связанных с созданием ракеты Н-1.

Они поставили искусственно С.П. Королева в трудное положение. Утверждая, что "именно в те дни, когда рванула на старте Р-16, Королев напряженно думал". Авторам неведом такой факт, что Постановление Совета Министров СССР "О работе по исследованию Луны и космического пространства…", которым предусматривалось в 1967 году произвести посадку на Луну с одним или двумя космонавтами с возвращением на Землю, было принято 3 августа 1964 года. Так что С.П. Королеву был предоставлен не один год после трагедии, чтобы принять правильное решение. Тем более, что второй — успешный — пуск ракеты Р-16 был осуществлен в рекордно короткие сроки — всего лишь через три (!) месяца после катастрофы — и подтвердил правильность заложенных решений. Следовало бы быть информированным и о такой подробности, что М.К. Янгель участвовал в создании лунного проекта. Конструкторским бюро был создан и полностью отработан в полете один из самых ответственных узлов (блок Е), с помощью которого предполагалось осуществить посадку на Луну и старт с нее.

Это то, что касается принципиальных фактов, не говоря уже о том, что в остальном в репортаже, описывающем сами события, сумбура еще больше, вплоть до того, что перепутаны фамилии.