Судьбы
Судьбы
По прибытии в Москву Лаго был направлен в распоряжение Дальневосточного сектора ИНО. В Маньчжурии создавалась система конспиративной связи на случай широкомасштабных военных действий в Китае. Руководителем одной из нелегальных групп назначался капитан госбезопасности Штейнберг, который рекомендовал включить в ее состав Лаго. Когда встал вопрос о прикрытии, то вспомнили, что он учился на медицинском факультете. Многое он и на самом деле помнил еще с университетских лет. Ему устроили стажировку в институте, собеседования со специалистами, практику в больнице. Так в Харбине появился доктор Езан, гражданин Австрии, бывший офицер австро-венгерской армии, родом из Буковины. Последнее обстоятельство должно было объяснить его небезупречный немецкий.
Лаго нормально устроился в Харбине, завел знакомства в австрийском землячестве, имеет клиентуру, принят в домах европейцев, проживающих в городе: австрийцев, немцев, русских. К сожалению, дает о себе знать его неразборчивость в связях с женщинами. Вдобавок ко всему Лаго, вопреки возражениям и предостережениям, затевает женитьбу на местной жительнице, дочери эмигранта из России. Путного ничего не вышло, только работу в какой-то момент это осложнило основательно.
Гораздо большая неприятность пришла с другой стороны. Австрийское правительство приняло решение о награждении памятной медалью участников войны 1914— 1918 годов. Консульство направило в Вену списки по австрийской колонии в Китае. В них значится и офицер-ветеран, военный медик доктор Езан, даже указан полк, в котором он служил.
Вдруг приходит ответ, что указанное лицо неизвестно, просят подтвердить данные на него. Начинается разбирательство по запросу военного министерства и службы безопасности австрийской провинции Бургенланд, где Езан якобы получал паспорт. Положение Лаго становится угрожающим.
Его временно переводят в Шанхай, приходится ликвидировать прикрытие и принимать решение об отзыве Лаго из командировки.
Резидент НКВД, которому поручено обеспечить его выезд в Союз, докладывает, что в «истории с медалью высветились серьезные недостатки в оформлении документов прикрытия, которые не выдержали первой же серьезной проверки по стране происхождения: ведь Лаго действовал строго по той легенде, которой его снабдили в Центре».
Лаго спешно покидает Китай. Пограничным службам НКВД дано указание о пропуске в Союз австрийского гражданина Езана, прибывающего 7 апреля 1937 года во Владивосток.
Слуцкий, ставший после реорганизации структуры НКВД начальником 7-го отдела (внешняя разведка), представляет руководству ведомства записку, в которой сообщается, что бывший врангелевский контрразведчик Лаго с 1921 по 1924 год помогал советским органам госбезопасности, был арестован по обвинению в шпионаже в пользу СССР и пять лет отсидел в тюрьме. Перед освобождением из заключения был завербован румынской сигуранцей, затем стал сотрудничать с представителем английской разведки Богомольцем. Написал очерк о советской разведке, попавший в белогвардейские газеты.
В дальнейшем он освещал жизнь эмиграции, в частности деятельность невозвращенца Беседовского. В 1935 году был послан в Китай, однако по прибытии к месту назначения, как стало известно от источника в японской жандармерии, повел себя недостойно, завязав сомнительные связи с женщинами. Ему неоднократно предлагалось прекратить эти рискованные знакомства, подыскать себе в конце концов невесту, но воздержаться пока от женитьбы. Лаго игнорировал это указание, что поставило под угрозу расшифровки конспиративную квартиру, содержателем которой он являлся.
На основании вышеизложенного испрашивалась санкция на арест Лаго, вслед за этим утверждается постановление о привлечении Лаго к уголовной ответственности по статьям 109 и 121 Уголовного кодекса. Мотивировка: будучи командирован со специальным заданием за границу, вел себя неправильно, игнорировал даваемые ему указания, расшифровал себя, поставив своими действиями под удар один из боевых участков работы. Эпизод с ненадежными документами прикрытия в этой и всех последующих бумагах по делу Лаго отсутствует.
21 апреля санкция на арест получена, и Лаго помещают во внутреннюю тюрьму НКВД, что предполагает интенсивные допросы.
Некоторое время спустя по представлению следователя утверждается новое постановление, в котором сказано, что Лаго дал согласие румынской сигуранце быть ее агентом, связался с резидентом английской разведки Богомольцем, несмотря на предоставленную возможность, выехать в СССР отказался, вступил в связь с предателем Бурцевым, которому передал разоблачительные материалы о работе ОГПУ, вошел в группу изменника Беседовского для активной антисоветской работы. На основании вышеизложенного Лаго уже инкриминируются преступления, предусмотренные статьями 58 (пункт 4) и 58 (пункт 6) УК РСФСР.
Лаго обращается с письмом на имя Слуцкого и просит учесть не только отрицательные, как они фигурирует в документах следствия, но и положительные стороны его многолетнего сотрудничества с советской разведкой. Таковые им указаны: внедрение в группу Беседовского и информирование Центра о деятельности этой и других эмигрантских организаций; раскрытие планов и практической деятельности Бурцева по организации террористического акта в отношении Сталина; изъятие по его наводке похищенных секретных документов советских государственных ведомств и использование части из них для оперативной игры с английской разведкой; предотвращение ареста работника Коминтерна во время его нелегального пребывания во Франции; участие в операции ОГПУ по противодействию Интеллидженс сервис в ее разведывательной деятельности против СССР, подставе ей агентуры советских органов госбезопасности и продвижении по этим каналам направленной информации и дезинформационных материалов; ликвидация на основе его данных связников, использовавшихся иностранными разведслужбами для агентурных мероприятий на советской территории.
Лаго утверждал, что с момента установления им контакта с советской разведкой он никаких действий двурушнического характера не совершал. Допрашивали Лаго долго, виновным в предъявленных обвинениях он себя не признавал. Лаго обращается к руководству ИНО с запиской, в которой пишет, что двурушником или шпионом никогда не был, что все годы сотрудничества с советской разведкой отдавал свои силы и способности выполнению поручавшихся ему заданий, и его работе неизменно давалась положительная оценка.
Из Бутырской тюрьмы Лаго пишет заявление начальнику 7-го отдела ГУГБ с просьбой войти с ходатайством к наркому внутренних дел Ежову о его помиловании и предоставлении возможности работать там, где будет сочтено целесообразным.
Оба обращения остаются без последствий.
А тут еще история с золотым кольцом. Лаго объяснял это так. Перед выездом в Харбин он за 80 американских долларов приобрел в одном из магазинов Торгсина в Москве золотое кольцо с бриллиантом. Сделал он это для того, чтобы на случай непредвиденных обстоятельств во время командировки в Китае иметь при себе ценную вещь. Об этом обстоятельстве, по его словам, знал его непосредственный начальник Штейнберг. При аресте, а затем обыске в тюрьме он забыл о кольце, которое было зашито в брюках. Вспомнив о нем и полагая, что его все равно рано или поздно обнаружат и может быть большая неприятность, Лаго решил избавиться от вещицы и оставил кольцо после посещения тюремной бани в раздевалке. Надзиратели действительно нашли кольцо и начались поиски владельца. Лаго не стал отпираться. В протоколе допроса этот инцидент расценен следователем как дополнительное свидетельство неискренности арестованного.
3 июня 1938 года Лаго обратился с прошением на имя начальника иностранного отдела ГУ ГБ НКВД, в котором писал:
«Прошло 14 месяцев со дня моего ареста, но до сего времени следствие по моему делу не окончено. Не теряю надежды, что правда выяснится и будет установлено, что я не являюсь врагом народа. Все это время я ни к кому не обращался, так как знал, что мое дело находится в отделе, с которым я проработал в общей сложности 16 лет. У меня есть все основания полагать, что мою работу оценят со всех сторон и будет вынесено беспристрастное и справедливое решение. Тем более что в связи с какой-либо политической группировкой раскрытых теперь врагов народа я не находился и выполнял все те политические задания, которые получал от своего начальства. Верю, что следствие примет во внимание особый характер моей работы и выполнявшихся поручений, а также и возможность совершения при этом каких-то ошибок, тем более что я сам открыто об этом заявлял. Продолжаю терпеливо ожидать конца следствия и прошу только смягчить те условия, в которых я нахожусь во время моего затянувшегося предварительного заключения. За много месяцев я весь обносился, хожу без ботинок, не могу получить ни белья, ни одеяла». Ответа Лаго не получил.
Следователь, ведущий дело Лаго, обратился к руководству с рапортом, в котором, оперируя конкретными фактами из оперативных документов, сделал вывод, что все данные личного и рабочего дел Лаго не дают оснований для привлечения его к ответственности по тем статьям обвинения, которые фигурируют в обвинительных документах. Наоборот, они свидетельствуют о том, что, работая в Европе, Лаго принес немалую пользу, освещая деятельность английской и других разведок, выявляя их агентуру и линии связи, отслеживая активность эмигрантских организаций, в том числе с террористическим уклоном. Можно допустить, что Лаго как выходец из социально чуждой среды, человек авантюрного склада мог не всегда быть до конца честным, но это ничем не доказывается. Справку о работе Лаго во время его пребывания в Париже, говорилось в рапорте, и его участии в крупной операции советской разведки соответствующий отдел дать отказался.
Поскольку на основании имеющихся в распоряжении следствия материалов дело в соответствии с предъявленными Лаго обвинениями закончить не представляется возможным, следователь просит разъяснить, как ему поступить.
Ему разъясняют. И вот уже на вопросы следствия, признает ли Лаго, что совершил тяжкие преступленйя, согласившись стать агентом сигуранцы, отказавшись вернуться после освобождения из заключения в Советский Союз, связавшись с контрреволюционной организацией врага народа Беседовского, Лаго отвечает: да, да, да.
Обвинительное заключение утверждено начальником 5-го отдела 1-го управления НКВД и Генеральным прокурором Союза ССР Вышинским. Лаго обвиняется в том, что, будучи агентом английской, румынской, польской и французской разведок, проводил активную шпионскую работу против Советского Союза; являясь участником белогвардейской террористической группы «Борьба», обсуждал вопросы террора в отношении советского руководства с Бурцевым и Беседовским, то есть совершил преступления, квалифицируемые статьями 58 (пункт 6) и 58 (пункт 8) Уголовного кодекса РСФСР, и подлежит суду Военной коллегии.
Молох репрессий был неумолим и неотвратим, понять их логику и смысл невозможно, надеяться на здравый смысл и беспристрастие бесполезно, а полагаться на благоволение судьбы безнадежно. Сами формулировки выдвинутых против Лаго обвинений, вне зависимости от выбитых из него показаний, не оставляли ему ни малейшего шанса выжить.
Документ из дела Б. Ф. Лаго
Постановлением Военной коллегии Верховного суда СССР от 20 сентября 1938 года Лаго Борис Федорович приговорен к высшей мере наказания.
Горькая участь постигла и Артура Христиановича Артузова, стоявшего у истоков операции «Тарантелла». Родился он 18 декабря 1891 года в селе Устиново Тверской губернии, его отец — итальянец, эмигрант из Швейцарии Фраучи, мать — латышка. Окончив с золотой медалью новгородскую мужскую гимназию, он поступил в Петроградский политехнический институт и получил диплом инженера-металлурга. Владел четырьмя иностранными языками.
После Октябрьской революции Артузов был сотрудником комиссии по демобилизации старой армии, входил в комиссию СНК по Северным губерниям, работал в одном из отделов штаба Московского военного округа. С мая 1919 года особоуполномоченный, затем — заместитель начальника 00 ВЧК. С 1922 года — начальник контрразведывательного отдела ВЧК/ОГПУ. Принимал участие в проведении многих операций по борьбе с терроризмом и шпионажем. Был инициатором крупных контрразведывательных операций «Синдикат-2» (1924) и «Трест» (1925), которые привели к аресту Савинкова и распаду его организации, а также к ликвидации на территории СССР английского разведчика Рейли.
Именно Артузов, будучи начальником советской внешней разведки, руководил разработкой и проведением широкомасштабной по своему замыслу и исполнению операции «Тарантелла». Он был назначен на эту должность в августе 1931 года и пробыл в ней до мая 1935-го, когда его перевели на работу в разведуправление Красной армии.
В мае 1937 года А. X. Артузов был арестован как «активный участник заговора в РККА». 21 августа того же года корпусной комиссар Артузов был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и расстрелян.
Оперативную работу Центра и загранаппаратов, в том числе Лаго в рамках операции «Тарантелла» и позже в Китае, курировал в качестве заместителя ставший затем начальником разведки Абрам Аронович Слуцкий. Он родился в 1898 году в Черниговской области, участвовал в революции и установлении советской власти в Средней Азии. Был членом Ферганского обкома партии, ответственным секретарем Ташкентского горкома ВКП(б), работал в органах ВЧК/ОГПУ Туркестана и Семиречья, возглавлял военный трибунал 2-го стрелкового корпуса Московского гарнизона. С июля 1929 года — уполномоченный и помощник начальника экономического управления ОГПУ, с января 1930 года — помощник начальника ИНО, секретарь парткома. С августа 1931 года — заместитель начальника ИНО, принимал участие в спецоперациях разведки в Германии, Испании, Франции. С мая 1935 года — начальник ИНО (с декабря 1935 - 7-го отдела) ГУГБ НКВД.
17 февраля 1938 года комиссар госбезопасности 2-го ранга Слуцкий внезапно скончался в кабинете заместителя наркома внутренних дел СССР Фриновского. Смерть наступила, согласно официальному сообщению, в результате острой сердечной недостаточности. Слуцкий бьш похоронен с надлежащими почестями, но в декабре того же года объявлен врагом народа.
Проводивший вербовочную беседу с Богомольцем работник ИНО Штейнберг после отзыва из Китая был переведен на нелегальную работу в Западную Европу и обосновался в Швейцарии. В октябре 1938 года по указанию руководства НКВД он был вызван в Москву, но капитан госбезопасности не подчинился этому распоряжению и отказался возвратиться в Союз. В марте 1943 года в Центре было получено сообщение от одного из агентов, которого Штейнберг знал по Дальнему Востоку, что он ищет контакта с советской разведкой. Было решено связаться с ним, выслушать и выяснить его намерения. Встречи с ним состоялись в Лозанне, где он в то время проживал, однако от дальнейших контактов он вскоре под разными предлогами уклонился.