Секретный вояж

Секретный вояж

В Париже Лаго с нетерпением ждал Беседовский, который все более склонялся к тому, чтобы сделать на него ставку в своих ближайших планах. А они настоятельно требовали посылки надежного человека с секретной миссией в СССР. Конечно, можно было бы найти какую-нибудь «мелкую рыбешку», но тогда и результат будет пустячный. А для реноме «Борьбы» все это слишком важно, иначе она ничем не выделится среди практически бездеятельных эмигрантских организаций, которые кроме пустопорожней болтовни ничего предъявить не могут. Лаго, о чем свидетельствуют результаты его поездки в Вену и Берлин, вполне подошел бы на такую роль. Конечно, поездка в Союз в случае его согласия связана с риском, если даже у него будет надежный паспорт. Но Лаго, кажется, готов к этому. Если же его арестуют при пересечении границы, то он должен сказать, что, мол, решил все же возвратиться, начать новую жизнь и прочее. Правда, таким аргументам чекисты вряд ли поверят, но это уже другой вопрос. Надо надеяться, что все обойдется, не безграничны же в конце концов возможности ОГПУ.

Со стороны действия и поступки Лаго выглядели вполне логичными. Один из источников ИНО, совершенно не посвященный в дела, связанные с Лаго, сообщил, что в Париже, по улице Вожирар, проживает некто

Лаго, отбывавший тюремное заключение в Румынии за революционную работу в Бессарабии. Он разочаровался в большевизме и сейчас сотрудничает с Бурцевым. Недавно известный французский журналист Гео Лондон нанял его, заплатив изрядную сумму, чтобы использовать его связи для разоблачения деятельности Коминтерна.

Вскоре Лаго предлагает нашей резидентуре воспользоваться его положением технического сотрудника редакции «Борьбы» и изъять переписку Беседовского с Бурцевым и другими деятелями эмиграции, хранящуюся в помещении редакции. Центр это предложение отклоняет из соображений безопасности источника, однако не исключается фотографирование им этих материалов при благоприятных обстоятельствах, возможно, воспользовавшись предстоящим переездом газеты в новое помещение. На этот случай Лаго сделал слепок с ключа от сейфа Беседовского и изготовил его дубликат.

В Центре, ознакомившись с отчетными документами о работе Лаго, акцентируют внимание на других вопросах. Загранаппарату рекомендуется быть в курсе планов Бурцева и проводимых им мероприятий, нацелить Лаго на установление более тесных взаимоотношений с Бурцевым. Указано на необходимость мобилизовать внимание Лаго на подготовке Беседовским — Бурцевым террористического акта, принять все возможные меры для выяснения круга лиц, которые могут быть вовлечены в это дело. Одновременно руководство ИНО обращает внимание на необходимость усиления мер безопасности в работе с Лаго.

«Хорошо, что история с арестом Лаго как будто бы окончилась благоприятно, хотя судить об этом пока преждевременно. Ввиду того что он представляет значительный интерес и дает ценную информацию, связь с ним надо наладить более конспиративно как в плане переписки с использованием средств тайнописи, так и в части периодических личных встреч». Резидентура и сама беспокоится, отмечая, что часто встречаться с Лаго нельзя: встречи происходили в Берлине, а каждый свой выезд из Парижа он вынужден согласовывать с Беседовским.

Хорошо, если его визит в Берлин совпадает со встречами с Богомольцем, иначе могут возникнуть трудности. Что касается поездки Лаго в Москву, то ее следует готовить только в том случае, если Беседовский сам будет проявлять инициативу и настойчивость.

Наконец вопрос о поездке Лаго в Москву, который ранее обсуждался лишь как предположительный и желательный, Беседовский переводит в практическую плоскость.

Лаго надлежит обзавестись паспортом на другое имя, что, как он, Беседовский, надеется, Лаго сможет сделать, используя свои связи и, разумеется, за деньги. С этой целью он предполагает командировать Лаго в Вену якобы для сбора уточняющих сведений о Коминтерне, а на самом деле для решения одной-единственной задачи: достать паспорт, который можно было бы использовать для легального въезда в СССР, например в качестве австрийского туриста.

На всякий случай, если вопрос о его выезде приобретет срочность или его патроны вдруг изменят свое решение и ему придется переходить советскую границу нелегально, Лаго даются условия связи на советской территории.

Лаго сообщает Беседовскому, что через родственников одной из своих знакомых смог обзавестись в Вене подлинным австрийским паспортом на имя Фишера. Такой паспорт у него на самом деле был, и оставалось получить соответствующие визы. С ним он и поедет в СССР. Организация поездки вступает в заключительную стадию.

Для Беседовского негласная поездка Лаго по его заданию в СССР чрезвычайно важна. Он как руководитель одной из известных эмигрантских групп сохранял репутацию человека, не утратившего возможности получения информации непосредственно из Советского Союза. Ему важно было продемонстрировать, что он по-прежнему имеет интересные связи в различных кругах советского общества. Беседовский хотел показать, что у него сохранились контакты со скрытой правой оппозицией в ВКП(б), к которой идеологически себя причислял. Все это придавало некую значимость его группе под обязывающим названием «Борьба за Россию». Да и для его взаимоотношений с некоторыми французскими службами это имело значение. Лаго, полагал Беседовский, вполне мог справиться с этой ролью.

Задание Лаго на поездку:

привлечь к сотрудничеству человека, близкого к функционерам партии, желательно сторонника правой оппозиции или сочувствующего ей;

выехать в Одессу и по опознавательным признакам встретиться с представителем группы для возобновления курьерской линии связи;

привезти фотографии Москвы и Одессы (зданий, уличных сценок, афиш и т. п.)-для использования в публикациях;

провести работу в связи с планами осуществления на советской территории «громкого дела», о чем ему будет сказано отдельно соратником Беседовского Бурцевым.

Намерения Бурцева вполне согласовывались с планами председателя РОВС генерала Миллера. Лаго получал задание, которое как бы совмещало интересы сразу нескольких эмигрантских организаций, проявивших в этом случае своеобразную солидарность.

Лаго поручалось выяснить возможность сбора более полных сведений об образе жизни Сталина, его окружении, системе личной охраны, маршрутах его передвижения по столице и других заслуживающих внимания моментах.

Он должен был установить возможность закладки взрывного устройства в помещении Бюро заграничных ячеек в здании ЦК. Ему предстояло подобрать явочные квартиры в Москве и Одессе, где могли бы остановиться люди, готовившиеся для проведения теракта.

С Бурцевым у Лаго была особая беседа, о которой он доложил во всех подробностях. Беседа началась с изложения Бурцевым фактов, предшествовавших поездке в СССР Савинкова в 1924 году. Тот, по словам Бурцева, пришел прощаться перед отъездом. Сказал, что главной целью его поездки является подготовка теракта в отношении Троцкого. Подробностями он не делился. Бурцев якобы уверял Савинкова, что дело, как он понимает, недостаточно подготовлено, но он «как старый террорист» намерение Савинкова одобряет. В последнюю минуту Савинков произнес, что едет умирать в Россию, ибо его революционное прошлое не позволяет ему ограничиться судьбою Чернова, Керенского и прочих. (Александр Федорович Керенский, как известно, покинул Россию сразу после революции, а Виктор Михайлович Чернов, не приняв большевизма, эмигрировал в 1920-м. Глядя в ретроспективе на судьбы российских политических деятелей, савинковский кивок в адрес Чернова, как его воспроизвел Бурцев в беседе с Лаю, не кажется таким уж справедливым, особенно если вспомнить, что Чернов во время Второй мировой войны принял активное участие во французском движении Сопротивления.)

Когда пришли первые известия из Москвы о деле Савинкова, к Бурцеву прибежал Рейли, негодуя по поводу неслыханной провокации ГПУ. Он, продолжал Бурцев, был тесно связан с Савинковым, очень ему доверял и на него надеялся. Бурцев же в ответ сказал Рейли, что, возвращаясь мысленно к разговору с Савинковым, он считает вполне вероятными сообщения из Москвы, то есть факт самоубийства Савинкова. Рейли послал в английские газеты письмо, где говорил о недоверии к сообщениям из СССР о гибели Савинкова. Рейли писал, что Савинков не мог так поступить. Все же через три дня Рейли сознался, по словам Бурцева, что был неправ.

По мнению Бурцева, Савинков не устоял перед перспективой десятилетнего заключения, к которому он был приговорен, и такой приговор показался ему концом всего. Психологически, подвел итог Бурцев, ГПУ выиграло борьбу с Савинковым.

Переходя к миссии Лаго, Бурцев заявил, что считает эту поездку наиболее важным событием в жизни активной эмиграции в 1931 году. Особенно же большое значение для него приобретает поездка Лаго в связи с его, Бурцева, «последним делом жизни», с «последней фразой его некролога» — организацией «центрального удара», то есть покушением на Сталина.

Одно военное объединение — какое именно, Бурцев в беседе с Лаго не сказал — обещало выделить на это дело в его распоряжение сумму в 500 тыс. франков, но только тогда, когда откроются реальные возможности осуществления теракта. Началом этой работы, заключил Бурцев, и является поездка Лаго. Он надеется на успех. Основная задача Лаго, по мнению Бурцева, — договориться хотя бы с двумя верными людьми, которые согласились бы участвовать в организации этого дела даже не исполнителями, а, как он выразился, «пособниками».

Как понял Лаго из дальнейшего разговора с Бурцевым, его план покушения на Сталина предполагал три этапа.

Вначале в Россию едет первая группа или же один человек, имея в виду, что у него будут помощники на месте, для проверки явок и выяснения всех деталей, касающихся каждодневной жизни Сталина. После этого в Москву выезжает группа разведчиков, в обязанности которой входит наблюдение за вождем. Наконец, по завершении подготовительной работы выдвигается группа непосредственных исполнителей террористического акта.

Нелегальные поездки в СССР не были в те годы чем-то из ряда вон выходящим. Даже некоторые крупные фигуры позволяли себе это, например тот же Савинков. К этому методу прибегал РОВС: его офицеры, выполняя задания организации, бывали в Советской России, и небезуспешно. Даже один из ближайших помощников Богомольца дважды ездил туда и оба раза благополучно возвращался. Так что поездка Лаго в этом смысле не выглядела чем-то из ряда вон выходящим. Была только во всех этих предприятиях одна особенность — определение точки опоры, «печки», от которой можно было бы «танцевать», оказавшись в России. К счастью, у Лаго есть старшая сестра, с которой у него, несмотря на разлуку, сохранились очень теплые отношения.

Они переписывались и хорошо понимали друг друга. Лаго уверен, что с ее помощью он все сделает как надо. Если нужно, она сходит в адресный стол, в учреждение — словом, поможет, ибо родной человек. Сестра живет сейчас одна, работает на санэпидемстанции, у нее есть квартирка на окраине Москвы, во Владыкине. Естественно, что перед ней он раскроется, скажет, что работает на патриотическую русскую эмиграцию. На женщину можно положиться. Беседовский разделяет оптимизм Лаго.

Предположительные пути выполнения поставленных задач по подбору людей тоже вырисовывались, хотя, конечно, каких-то гарантий Лаго давать не собирался: дело сложное и чрезвычайно опасное.

Беседовский сам порекомендовал человека, которого знает еще по своей работе на Украине. Он поляк по происхождению, его отец до революции был управляющим имения. Потом, в 20-е годы, работая в НКИДе, Беседовский узнал, что Вишневский приехал в Москву учиться в МВТУ. Однажды встретились на инструктивной лекции по партийной линии, так как входили в лекторскую группу горкома. Вишневский пригласил земляка зайти к нему домой, посидели, погуторили в его маленькой комнатке на Таганке. Кажется, почувствовали настрой друг друга. И вот он, Беседовский, стал невозвращенцем, думает, что и его товарищ своих взглядов не изменил, просто вынужден их скрывать. В одном он, Беседовский, может быть уверен: Вишневский никуда не побежит и «стучать» не будет.

В отношении явки в Одессе сомнений нет у самого Лаго, это он берет на себя. В Москве с явкой пока неясно, но он постарается нащупать подходящего человека на месте, не раскрывая перед ним сути дела.

Что касается вербовки человека для Богомольца, то у Лаго есть одна мысль, но опять-таки требуется на месте на все посмотреть своими глазами. У него на примете однополчанин, бывший офицер Сумского полка. Вместе с ним лежали в лазарете, тогда генерал Лукомский, так же как Лаго и другим раненым, вручил Калужскому медаль. Они с Лаго много говорили о верности общему делу. А потом, будучи в Берлине, случайно встретились на вокзале. Калужский приехал с группой специалистов принимать оборудование для металлургического завода. Встреча, хотя и мимолетная, была теплой. Резона выдавать Лаго у Калужского вроде бы нет.