Интересует оппозиция вождю

Интересует оппозиция вождю

Связник привез малоприятное письмо от Вишневского. Оно было адресовано Лаго, но по большому счету — Богомольцу. Он стал еще раз медленно его перечитывать:

«Дорогой Борис Федорович!

Пришедшему я передал все, что в свое время получил. Я очень неприятно поражен тем, что Вы тянули с получением у меня этих документов так долго. Согласитесь, что хранить их столько времени более чем рискованно. При такой связи и таких темпах далеко не уедешь. Вы рекомендуете мне писать тайнописью целые послания почтой. Я на это согласиться не могу. Может быть, лучше бросить всю эту затею? Судите сами. То Вы заставляете меня сидеть на вулкане, затем присылаете человека, с которым нельзя ни о чем говорить, и хотите, чтобы я посылал Вам информацию по почте. Для меня совершенно ясно, что цензура рано или поздно ее обнаружит. Подумайте над присылкой Вашего вполне доверенного лица, с которым можно было бы говорить обо всем, или же приезжайте сами.

Последних московских событий не описываю, потому что это уже не ново. Знаете ли Вы, что на Лубянке сидят человек 50? Источником всего дела является Рыков, который явился в ЦКК после того, как у него были Зиновьев и Каменев».

Спустя некоторое время на встрече, в которой принимал участие и Беседовский, Лаго упрекнул Богомольца в том, что он ничего не ответил на письмо Вишневского. Богомолец согласился, что это неправильно. Начал жаловаться, что Вишневский сам работает вяло, мог бы писать гораздо больше. Лаго ответил, что причиной была в значительной мере история с документами наркома, до завершения которой Вишневский не считал возможным писать. Когда же все закончилось, то он написал деловое письмо, а ему даже не ответили. Вести дело только письмами, заметил Лаго, нельзя. Надо периодически посылать ответственных людей, которые давали бы рекомендации, подбадривали. Кроме того, необходимо передать Вишневскому какую-нибудь сумму денег, не будет же он работать задаром, да ведь у него есть и расходы. «Ведь мы с вами, Виктор Васильевич, получаем плату за свой труд».

Со всем этим Богомолец согласился и подтвердил, что заинтересован в дальнейшем сотрудничестве с Вишневским. Богомолец спросил мнение Беседовского. Тот ответил, что Вишневский, судя по всему, умный человек, но, наверное, с ленцой и обладает привычной для русского человека нелюбовью к писанию. Но по своему положению в партии и будучи чуть ли не кандидатом в члены Московского горкома он может стать очень интересным информатором. Особенно важно было бы, если бы он привлек к работе еще кого-нибудь, создав нечто вроде конспиративной ячейки правой оппозиции.

В результате таких разговоров Богомолец решил: Лаго следует написать Вишневскому письмо с оценкой его работы как бы от своего имени, послать ему внутренней почтой деньги, что можно сделать через одну из дипломатических миссий в Москве (Богомолец не хочет в разговоре с Лаго ссылаться на возможности московской резидентуры СИС). При удобном случае надо обсудить шансы создания ячейки правой оппозиции.

Об этой беседе с Богомольцем Лаго сразу же доложил в Центр, сопроводив сообщение пожеланием, чтобы Вишневский откликнулся на настойчивые просьбы и ожидания Богомольца и прислал политическую информацию, например о настроениях партийного «середняка» и молодежи, рассказал о некоторых совещаниях московского партийного актива, других событиях партийной жизни. Эти рекомендации были приняты.

Когда Лаго известил Богомольца о получении от Вишневского короткого послания, что задание им понято и он постарается подобрать материал, тот очень обрадовался. Наконец-то! Он вообще не понимает, как можно быть функционером ВКП(б), вращаться в партийной среде, слушать разные инструктивные лекции — и затрудняться написать об этом. Естественно, использование тайнописи сдерживает, но оно не должно превращаться в непре--одолимое препятствие. Ведь другого пути нет. Может быть, посланные деньги также подтолкнут Вишневского к большему прилежанию. Хотя, судя по всему, это не главное для него. Очевидно, следует нажимать на его самолюбие оппозиционера. Видимо, это самый верный путь повышения его активности. Но такие вещи лучше бы, конечно, решать при личной встрече.

На этот раз Богомолец ожидал информацию от Вишневского с особым нетерпением. Ведь вопрос — продолжать работу с ним или сворачивать — не снят. Наконец Лаго известил, что письмо получено и он направляет его Богомольцу. Лаго уже переписал текст, но, как и требовалось (Богомолец делал это в целях контроля), прислал книгу, на страницах которой была нанесена тайнопись. Все шло как надо.

Богомолец стал просматривать написанное. Не бог весть что, неизвестно, как отнесутся к информации в штаб-квартире. Иногда то, что кажется интересным, не проходит, а какие-то наблюдения или события вызывают интерес. Что делать, информационная кухня СИС — хозяйство сложное, продукция поставляется из многих точек, так что пробиться туда со своим товаром не так-то просто. Он большой специалист по связи и доказал это, работая с территории Румынии и Польши. Но там совсем другое дело. Немало информации собиралось методом визуальной разведки, сведения по оборонным предприятиям, воинским частям и другим объектам поступали через родственников и знакомых, от направлявшихся на советскую территорию агентов. Политическая информация представляет собой нечто совершенно иное. Он почувствовал это, будучи еще в Риге; теперь эти вопросы еще больше обострились. Гибсон и штаб-квартира ждут от него закрытых материалов по СССР. Некоторые вещи, которые удалось получить от Вишневского, как, кстати, и от Калужского, были положительно оценены, но требуется регулярность в представлении информации, а вот это как раз и не получается так, как хотелось бы. Ну наконец произошел какой-то сдвиг. Жаль только, что опять у этого Вишневского обнаружилась старая болезнь: не указывать источников. Сколько раз говорилось ему, что надо ссылаться если не на фамилии, хотя и это надо делать для придания солидности материалу, то хотя бы на должностное положение людей, от которых получены сведения. Придется еще раз напомнить ему об этом. А пока Богомолец просматривал агентурное донесение.

«Доминирующую роль в жизни страны играет общепризнанный вождь партии Сталин. Объясняется это не только его личными качествами, умением подбирать нужные ему кадры, непримиримостью к противникам, аскетизмом революционера-профессионала, коммунистическим фанатизмом, соединением в одном лице теоретика и практика партии, но и тем, что авторитет необходим для руководства массами. Политбюро великолепно это учитывает и демонстративно поддерживает его.

Слухи об оппозиционности Ворошилова не обоснованы. Если бы он вел в Красной армии антисталинскую политику, это, безусловно, стало бы известно через особые отделы ОГПУ и Политуправление, и Сталин нашел бы достаточно предлогов для снятия Ворошилова с поста наркомвоенмора. Ошибочна точка зрения о бонапартизме

Ворошилова. Он такой, же непримиримый большевик, как и сам Сталин. Едва ли можно заподозрить его в потворствовании кулаку или же в правом уклонизме. Есть беспартийные военные, отрицающие коммунизм, но и они относятся к Ворошилову с уважением. Поскольку Сталин полностью поддерживает линию на усиление обороноспособности страны, поскольку пятилетка — детище Сталина — в первую очередь необходима для создания сильной армии, едва ли у Сталина и Ворошилова возникнут серьезные разногласия по вопросам внутренней политики.

Оппозиционные настроения в низовых звеньях партии, насколько можно судить по беседам со знакомыми партийцами, весьма широко распространены. Главными причинами недовольства, охватывающего даже часть партийной массы, являются голод в стране, ошибочная политика насильственной коллективизации, недовольство крестьянства жестким администрированием на местах, тяжестью различных налогов, недостатком промтоваров, неуверенностью единоличников в завтрашнем дне, развалом многих колхозов из-за плохого хозяйствования и сопротивления части крестьянства.

Наибольшее недовольство линией ЦК наблюдается среди партийцев — крестьян по происхождению и членов партии из числа так называемой сельской интеллигенции. Недовольство среди партийцев-рабочих не носит такого острого политического характера и объясняется лишь непосильными темпами пятилетки, плохим снабжением и т. д.

Конечно, главную роль играют так называемые правооппортунистические течения. Аресты среди низовых членов партии сейчас так же обычны, как прежде аресты среди технической интеллигенции. Безусловно, большевики пишут в прессе лишь о ликвидации тех правооппортунистических группировок, которые им кажутся значительными. Все чаще слышно, как партийцы выражают недовольство линией ЦК, не стесняясь присутствия беспартийных, создается как бы не оформленный организационно блок между правыми и так называемой контрреволюцией, то есть недовольным населением.

О настроениях в комсомоле известно мало. Среди советской молодежи распространены небольшие политические кружки, в коих, по существу нелегально, можно обсуждать действия ЦК, а изредка и почитать попавшую из-за рубежа книгу или газету. Комсомольцы, так же как и большинство молодежи вообще, за советскую власть будут драться стойко. Однако если бы объявилась в столице серьезная вооруженная сила, допустим восставшая дивизия Красной армии, то ее ряды пополнились бы не одной сотней комсомольцев, считающихся сейчас правоверными. Говорят, что чрезмерная и беспросветная политучеба надоела комсомольцам, что в их среде существуют конспиративные, так называемые фокстротные и прочие кружки, что частенько молодежь интересуется историей России, с увлечением читая о былой российской славе».

«Ну вот, если дело и дальше пойдет в таком ключе, — подумал Богомолец, — да еще со ссылками на источники, то это будет гораздо лучше, именно этого ждут в штаб-квартире».

Согласно законам диалектики, человеческой натуры и мирового исторического опыта оппозиция строю, режиму, вождю есть всегда. Вопрос в том, дееспособна ли она. Если да, то насколько влиятельна, организована и готова к решительным действиям. Имеет ли признанного лидера, каково к ней отношение в обществе, есть ли у нее опора в армии и органах безопасности, пользуется ли она поддержкой извне, как изменится политический и экономический климат в регионе в случае ее прихода к власти. Перечисление вопросов можно продолжить.

Разведка должна находить на них ответы, если речь идет о стране, которая по своему геополитическому положению и другим факторам представляет значительный интерес для правительства. Если ответы будут адекватны происходящему — одно дело, если нет, то неизбежны внешнеполитические просчеты и потери, иногда трудно и долго восполнимые. СССР не исключение, какими бы прочными ни казались позиции Сталина. А если его не станет, что следует ожидать в таком случае? На вопрос «Что будет?» разведка тоже должна иметь ответ или, по крайней мере, аргументированные варианты развития политических процессов.

Интеллидженс сервис, представляя правительству Его Величества информацию по этим вопросам, выполняет свою обычную функцию. Ему, Богомольцу, выпала честь участвовать в этой серьезной работе, и он должен сделать все, чтобы добиться хороших результатов. Надо работать с Вишневским. Если он будет заполнять хотя бы некоторые белые клеточки разведывательного поля, уже хорошо. Послать человека, с которым тот мог бы, как он пишет, обсудить все вопросы, возможности нет. Жаль, естественно. С помощью писем многие вопросы решить невозможно, здесь агент совершенно прав. При личном разговоре наверняка можно было бы выявить с десяток его связей и знакомств, которые пришлись бы кстати в деле сбора интересующей СИС информации. Обговорили бы, как целесообразнее восстановить, развить или установить заново нужные контакты. Кого-то пригласить к себе, к кому-то напроситься под благовидным предлогом, с третьим организовать «случайную» встречу. Способов много. А так приходится довольствоваться желанием или нежеланием источника, его симпатиями и антипатиями, характером и темпераментом.

К сожалению, выехать за рубеж, хотя бы в Польшу или Финляндию, не говоря уже о Германии или Англии, Вишневский не может. Приглашает приехать Лаго — тот, конечно, все исполнил бы наилучшим образом, но это нереально, а другого человека, так хорошо понимающего агентурную работу, нет. Придется пока ограничиться перепиской, даже если это и не нравится Вишневскому. То, что он прислал информацию, хорошо, хотя она пока и не достигает требуемых начальством параметров. Следует быть внимательнее к его сообщениям, деликатно и, главное, конкретно указывать ему на недостатки. Если не только Лаго, что понятно, но и Беседовский считают его умным человеком, то постепенно он должен освоить особенности разведывательной информации.

Лаго прав, когда говорит, что не надо забывать о материальной поддержке. Пусть она будет скромной, но регулярной. Это всегда приятно человеку, да и вообще в таком случае можно более осязаемо чувствовать друг друга. Вероятно, следует освежить в памяти все, что требует внимания. Это поможет Вишневскому лучше ориентироваться в подборе собеседников и тем бесед. Но не надо полностью скатываться на прагматизм, лучше ненавязчиво напоминать, что Вишневский и те, с кем он связал свою судьбу, работают на идею, определяемую конечным желанием содействовать изменению режима в стране. Это лучший стимул, который в какой-то мере оправдывает громадный риск человека, ступившего на путь конспиративной деятельности, квалифицируемой и наказуемой в СССР, да и в других государствах как подрывная.