Каирская история

Каирская история

В июле 1943 года начальнику внешней разведки НКГБ Фитину доложили информацию, из которой следовало, что известный еще по довоенным делам Богомолец, находящийся в Лиссабоне, может иметь какое-то отношение к конфиденциальным контактам западных представителей с маршалом Бадольо по поводу возможных условий выхода Италии из войны. Были приняты меры к уточнению и перепроверке этих сведений через возможности разведки в европейских странах.

В начале 1944 года поступили данные о том, что в Лиссабон приезжал бывший итальянский посланник в Португалии Фраскони, который пробыл там всего двое суток, причем единственной целью визита было обсуждение вопроса о формировании нового итальянского правительства. В каком ключе и с кем конкретно он обсуждал эту проблему, пока неясно, но известно, что в прошлом он был связан и с Богомольцем, который, в свою очередь, поддерживает тесные отношения с англичанами.

Одновременно стало известно, что Черчилль и Рузвельт обменялись телеграммами относительно условий мира, которые должны быть предъявлены Бадольо. Премьер-министр Великобритании настаивает на выдаче итальянцами союзникам всех немцев, находящихся на территории Италии, в то время как генерал Эйзенхауэр считает возможным пойти на их эвакуацию в Германию. В случае отказа Бадольо заключить перемирие союзники в августе произведут высадку десанта с целью захвата Неаполя.

Итак, фамилия Богомольца фигурировала в контексте таких важных на тот период времени военно-политических проблем, как выход Италии, а позже и Румынии из войны. Он вновь привлек к себе внимание советской разведки, тем более что у некоторых ее ветеранов он был, как говорится, на слуху еще по довоенным годам.

В Центр также оперативно сообщали, что португальские власти предложили Богомольцу покинуть страну, и он отбыл на пароходе «Ниасса» из Лиссабона в Порт-Саид. Возможно, затем он проследует в Стамбул, где по договоренности англичан с поляками будет сотрудничать с ними в работе по Балканам. Как сами поляки отнесутся к такому своеобразному внедрению человека СИС, каковым они считают Богомольца, в их дела, не вполне ясно. Но пока польское эмигрантское правительство находится в Лондоне, можно предположить, что и его разведка будет руководствоваться английским сценарием.

В связи с этой информацией Центр дает команду поднять все оперативные материалы на Богомольца. Одновременно были направлены ориентировки и задания в Каир и Стамбул с указанием на многолетнюю связь Богомольца с английской разведкой и ее резидентом Гибсоном.

Когда Богомолец узнал от своих английских друзей, что ему любезно предоставили возможность укрыться в Каире, то он хотя и беспокоился о том, как сложится там его жизнь, но и в этой в общем-то далеко не радужной перспективе находил позитивные моменты. Он полагал, что в только что получившем независимость Египте, где англичане очень долго были истинными хозяевами и, наверное, имеют отличные позиции в местных спецслужбах, НКВД не будет иметь возможности «просвечивать» его работу так, как это было в Европе, где добрались не только до него самого, но даже до содержимого его сейфов. Но и на этот раз Богомолец ошибался. Не успел он ступить на египетскую землю, как попал под плотное агентурное наблюдение советской разведки, которая отслеживала если не все, то многие его действия и связи.

Богомолец прибыл в Каир 9 февраля 1944 года. Он сразу же направился в польское посольство, где о нем уже знали. Одновременно он поставил в известность о своем прибытии в Египет старого друга Гибсона, который, как он узнал, в течение всей войны возглавлял английскую разведку в Стамбуле. В соответствии с предварительной договоренностью с польскими коллегами Богомолец попросил Гибсона посодействовать в получении визы на въезд в Турцию. Однако дело затормозилось. События в мире развивались стремительно и вносили свои коррективы в действия всех структур польского правительства в эмиграции. Выяснилось, что польским службам услуги Богомольца едва ли потребуются, несмотря на все рекомендации Гибсона. В Стамбул Богомолец так и не выехал. Возможно, и у англичан в последний момент возникли некоторые сомнения из-за связей Богомольца в прошлом с румынским королем Каролем. В это время они как раз вели переговоры с его сыном, королем Михаем, сменившим отца на румынском троне, и лидерами оппозиции экс-королю — Маниу и Стирбеем. Последний должен был приехать в Анкару, а затем в Каир. Богомольца в этих условиях, очевидно, решили пока отодвинуть в сторону. Да и вообще нужен ли он британской разведке?

В Каир приехал Гибсон, сопровождая румынского политика, известного деятеля оппозиции бывшему румынскому королю и Антонеску Стирбея, в отношении которого у англичан были свои планы, связанные с послевоенным устройством Румынии. Богомолец в такого рода комбинациях стал явно лишним, его просто нужно куда-то пристроить как носителя секретов. Гибсон нашел время встретиться со своим бывшим работником, поехал вместе с ним в польское посольство, где в разговоре с поверенным в делах сказал, что не понимает, почему польские службы ничего не предпринимают, ведь все вопросы согласованы. Поляк вежливо ответил, что еще раз запросит свое правительство.

Тогда же резидент английской разведки в Каире направил в свой центр телеграмму (№ 585 от 18 марта 1944 г.), в которой сообщалось, что 22500 (цифровой код Гибсона) встретился с Богомольцем, прибывшим из Португалии. По договоренности с разведкой польского эмигрантского правительства он должен был проследовать в Стамбул и возобновить там свою активную работу. Но, как выяснилось, поляки в Каире и в Стамбуле не в курсе дела, а Богомолец таким образом застрял с семьей в Египте. Считаем, говорилось в телеграмме, что следует уговорить поляков использовать Богомольца в оперативной работе по Балканам, исключая Румынию. Сам Гибсон, обращаясь к своему руководству, писал: «Буду вам признателен, если вы сможете переговорить по существу дела с поляками как можно скорее, так как я хотел бы урегулировать этот вопрос до моего возвращения в Стамбул».

Поясним, что текст дешифрованной телеграммы английской разведки был получен от К. Филби и сразу же поступил в Москву. Филби — высокопоставленный офицер СИС, наш человек в Лондоне, занимался контрразведывательным обеспечением операций английских спецслужб и имел доступ к шифрпереписке штаб-квартиры с загранаппаратами. Он давал документальную военно-политическую информацию громадного объема, которая, как правило, докладывалась Верховному главнокомандующему, а также сведения оперативного характера. Как видим, мимо его внимания не прошли и действия английской разведки в отношении Богомольца. Уже после отъезда Гибсона из Египта поляки вновь сообщили Богомольцу, что в отношении него получен отрицательный ответ.

22 июня Богомольца пригласили в английское консульство, попросили для перерегистрации его паспорт. Забрали да и не вернули, пятнадцать лет он жил с британским паспортом, трижды его меняли, но проблем не возникало. Богомолец попросил информировать обо всем этом Лондон, ему обещали, но паспорт он так и не получил.

Богомолец попал в весьма щекотливое положение. По сути дела, он оказался в чужой стране, не имея никакого правового статуса. Он даже готов был уехать в Алжир, который контролировался генералом де Голлем, но это не получилось. Богомолец еще дважды виделся с Гибсоном: когда тот ехал в Лондон и когда возвращался в Стамбул через Каир. На последней встрече Гибсон весьма невнятно пояснил Богомольцу, что наверху, мол, недовольны его опрометчивыми поступками в Португалии. Кроме крайнего недоумения, вызвать это у Богомольца ничего не могло, а его положение становилось все более неопределенным. Гибсон, сославшись на поручение, предложил ему выправить польский паспорт, но тот категорически отказался, настаивая на возвращении ему британского хотя бы для выезда в Париж. Волокита продолжалась. В конце концов в британском консульстве ему сказали, что Форин Оффис не может официально вернуть ему паспорт, ибо он не является британским подданным и не находится более на английской службе. Ему, правда, обещали посодействовать в получении разрешения на возвращение во Францию.

Отношение к нему англичан Богомолец, по его собственному выражению, определил как «гнусность и свинство».

Надо было как-то устраиваться, да и зарабатывать на жизнь тоже, ведь сбережения его семьи не так уж велики. Он знакомится с секретарем китайского посольства в Каире, который, по его наблюдениям, активно занимался сбором политической информации, вращаясь среди постояльцев отеля. Китайский представитель уже с первых бесед с Богомольцем оценил его осведомленность и аналитические способности и стал прибегать к его услугам, оплачивая их сравнительно небольшими суммами в египетских фунтах. Богомольца в его положении устраивала и такая работа.

Китайца, в частности, интересовали оценки внешней политики Кремля, и он даже попросил Богомольца подготовить специальное сообщение на эту тему. Богомолец неоднократно задавал себе вопрос, чем вызван этот интерес, казалось, Каир не самое удачное место для получения такого рода информации.

Собственные размышления привели его к выводу, что действия китайского дипломата имеют, возможно, свое объяснение. В Каире в конце ноября 1943 года состоялась конференция с участием президента Рузвельта, премьер-министра Черчилля и генералиссимуса Чан Кайши, на которой были обсуждены и политические вопросы, касавшиеся Китая. Были приняты решения о намерении участвующих в конференции сторон лишить Японию захваченных ею территорий в Тихом океане, а Маньчжурию и Формозу вернуть Китаю. На последовавшей затем встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране, закончившейся 1 декабря, было договорено об открытии второго фронта, проведении операции «Оверлорд» и сроках вступления Советского Союза в войну с Японией. Поэтому вполне естественно, что китайскую дипломатию и разведку интересовало, не появилось ли каких-либо новых акцентов в политике союзников в отношении Китая, сохранились ли полностью каирские договоренности, не возникло ли каких-либо нюансов по комплексу вопросов послевоенного устройства в Азии.

Богомолец посчитал, что у китайского представителя есть потребность в информации и по европейским проблемам. Он рад помочь коллеге, а заодно держать себя в рабочей форме и пусть немного, но зарабатывать на жизнь. Правда, сам он чувствовал, что качество его сообщений оставляет желать лучшего, так как не располагал здесь тем кругом связей, к которому привык за долгие годы активной работы. Выручали прошлый багаж, навыки аналитического подхода к информации и несколько интересных новых контактов в дипкорпусе, среди журналистов и бизнесменов, многие из которых, он это отлично понимал, были сотрудниками разведывательных служб своих₍ стран. Их, в свою очередь, привлекало в Богомольце его реноме как давнего специалиста по советским делам.

А вообще-то он все более остро стал ощущать, что вненациональным профессионалом разведки быть невозможно, хотя немцы однажды и назвали его «интерразведчиком». Но этот термин абсолютно ирреален. Разведка содействует обеспечению национальных интересов, только идея безопасности и блага твоей страны могут служить прочной основой деятельности разведчика. А если за тобой или, как в случае с Богомольцем, даже не за, а где-то далеко чужая страна, пусть и подкормившая в горькое время, кстати совсем не бескорыстно, то так и будешь до конца дней своих искать либо самоутешения, либо покаяния и искупления.

Богомолец погрузился в воспоминания о молодости. Тогда в вихре социальных и политических потрясений в России было не до размышлений о мироощущении. Под непривычным и чужим небом думалось о родимых просторах и о великой стране, называемой Русью, которая вскоре предстанет в ореоле великой Победы.

Сегодня к тому же взволновало сообщение о его родственнике. Богомолец знал, что его родной дядя Александр Александрович стал в Советском Союзе известным человеком, видным ученым и организатором медицинской науки, директором Института гематологии и переливания крови. И вот новость. О ней он прочитал в «Правде», которую взял у знакомого польского журналиста, встретившегося в вестибюле отеля. Там была помещена статья о достижениях его дяди в области патофизиологии и эндокринологии: говорилось, что академиком разработана методика использования изобретенной им же сыворотки для ускорения процесса срастания переломов и мягких тканей, а также эффективный способ консервирования крови. Эти разработки нашли широкое применение в военных госпиталях на фронтах Великой Отечественной войны и спасли жизнь и здоровье тысячам воинов Красной армии. На первой полосе газеты публиковался Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении академику Богомольцу звания Героя Социалистического Труда.

Интересно, подумал Богомолец-племянник, а как бы могла сложиться его жизнь в России, не окажись он в пекле Гражданской войны? Ответа не было. И правильно ли он в свое время поступил, отклонив предложение советской разведки о сотрудничестве? Ответа пока тоже не было, хотя промелькнула мысль, что, может быть, и следовало согласиться на определенных условиях. Возможно ли вернуться к этому вопросу сейчас, десять лет спустя? Или все ушло безвозвратно, перемолото войной? Он остался совершенно не у дел. С поляками ничего не вышло, румынский вариант тоже отпал, контакты с китайцами отнюдь непрочны. А как жить дальше? Может быть, все же пересилить свою натуру и назваться блудным сыном? Вопросы, вопросы...

Многие дипломаты посольств, аккредитованные в Каире, жили, как и Богомолец, в отеле «Шепердес». Это было сравнительно удобно, особенно для тех, кто был без семьи, избавляя от бытовых забот. В холле и баре можно было побеседовать с людьми своего круга, немного выпить в мужской компании, неспешно поговорить за чашечкой кофе. Постояльцы, пользовавшиеся гостеприимством отеля уже длительное время, кое-что знали друг о друге и нередко коротали вечера за разговорами на самые разнообразные темы.

Как-то Богомолец разговорился с человеком, который, как оказалось, снимал достаточно дорогой номер этажом выше. Они обменялись визитными карточками. Новый знакомый представился как дипломатический работник посольства одной из арабских стран. Потом, встречаясь, они обменивались приветствиями и обычными в таких случаях малозначимыми фразами. Однажды удалось накоротке побеседовать в баре. Богомолец, сделав вывод, что собеседник располагал о нем некоторой информацией, не преминул обозначить свой интерес к продолжению знакомства. Последующие беседы с арабским дипломатом заставили Богомольца предположить* что он связан со спецслужбами своей страны, а может быть, и сам кадровый разведчик. Слово за слово — картина стала проясняться. Арабский представитель хотел бы воспользоваться квалификацией и связями Богомольца для освещения ряда интересовавших его проблем. Глубоких симпатий к своему знакомому Богомолец не испытывал, считая, что речь идет об обоюдовыгодной сделке. Ему было важно получить приличный источник доходов, а у этих шейхов денег полно. Была в их разговорах одна деталь, которая не прошла незамеченной таким опытным в подобного рода делах человеком, каким был Богомолец. Собеседник частенько вместо того чтобы отвечать «да» или «нет», брал паузу, желая подумать два-три дня. В таких случаях он его не торопил, понимая, что требуется согласование с начальством. Не желая упускать появившуюся возможность приложения своих сил и способностей, Богомолец рассказал арабу в общих чертах о своей деятельности в прошлом и сотрудничестве с англичанами. Ему показалось, что собеседник был вполне этим удовлетворен. Вероятно, он нашел подтверждение своим предположениям и наведенным в отношении Богомольца справкам.

На одной из последующих встреч дипломат сказал Богомольцу, что много слышал о нем как специалисте по советским делам. У них в министерстве есть отдел, который занимается анализом конфиденциальной информации, и его хотели бы видеть в качестве автора информационных материалов. Богомолец ответил согласием. Вскоре ему был передан достаточно обширный вопросник с просьбой указать, какими проблемами он реально может заняться. Финансовых вопросов Богомолец пока не поднимал, надеясь, что они решатся постепенно, по мере составления информационных документов. По многим проблемам Богомолец, как он считал, был в состоянии подготовить достаточно квалифицированные сообщения и сказал, что берется за работу. По просьбе работодателя, который пожелал увидеть его в деле, составил аналитический обзор «О внешней политике Советского Союза и ее политической базе», а также справку по организации своей работы в интересах заказчика на будущее. Советская разведка получила эти документы сразу же, они дополнили сведения о Богомольце.

Поступил сигнал от источника, что Богомолец сказал одному из своих приятелей о желании познакомиться с кем-либо из советских представителей, может быть журналистом или сотрудником пресс-отдела посольства, сославшись на необходимость выяснить возможность более оперативного получения московских газет.

Вот тут ему как-то сразу повезло. На очередном брифинге в МИДе Египта он знакомится с корреспондентом ТАСС, который недавно прибыл в страну. Знакомится, — вероятно, громко сказано: просто представились друг другу, поговорили на родном языке, потом при встречах стали обмениваться приветствиями. Все вежливо, естественно. Но теперь Виктор Васильевич знает, к кому можно обратиться, если вдруг он что-то надумает.

Оценив всю информацию о Богомольце, особенно его взаимоотношения с англичанами и его положение, каким оно оказалось в Каире, Центр не исключал того, что Богомолец ищет возможности установления контакта с советской разведкой.