НЕОЖИДАННОСТЬ
Лена открыла дверь и увидела перед собой немецкого офицера — того, который часто приходил к ее старшей сестре и засиживался допоздна.
— Наша девушка, — сказал он, медленно подбирая русские слова, — что слышно у вас?
— Данке шен, — ответила Лена. — Ничего нового…
— Фрау Леля есть?
— Да, дома.
Пауль потрепал девушку по щеке узкой ладонью (это он проделывал всегда, когда Лена открывала ему), она отклонилась, пропуская немца в комнату сестры.
Лисовская встретила гостя неприветливо, даже резко.
— Извините, — сказала она холодно, — но прошу меня оставить. Я вас сегодня не приглашала.
— Может, вы ждете какого-то гостя?
— Это вас не касается. — И, немного подумав, добавила: — Да, жду. Даже очень жду. А вам тут нечего делать.
— Не заменю ли я вам того, кого вы ждете?
— Не думаю, чтоб это вам удалось. До свидания!
— А я постараюсь сделать все, чтоб его заменить.
С этими словами Зиберт бесцеремонно уселся в кресло и, достав из кармана маникюрную пилочку, начал приводить в порядок ногти.
Лисовская вспылила:
— Вы считаете, что вам все можно! Ну конечно! Вы завоеватель, и это дает вам право врываться в чужой дом и вести себя как угодно. Ну чего вы расселись? Оставьте меня одну. Мне опротивело ваше общество.
Зиберта даже передернуло, однако он сдержался и вежливо, но сухо проговорил:
— Я не узнаю вас, фрау Леля… Еще неделю тому назад вы настойчиво добивались встречи со мной, даже были не против стать моей спутницей в поездке по Германии, и вдруг такая враждебность. Не верится, что это вы. Словно вас подменили. Вы забываете, с кем имеете дело, и позволяете себе много лишнего. Смотрите не пожалейте потом.
Лидия Ивановна продолжала нервничать, но в выражениях стала осторожней.
— Простите, герр гауптман, если я вас обидела. Но мне действительно хочется спокойно отдохнуть одной…
Она не успела договорить, открылась дверь, и Лена пальцем поманила ее к себе.
— Извините, — бросила Лисовская Зиберту, — я сейчас…
Она выбежала на кухню и увидела незнакомого немецкого солдата с винтовкой за плечами. Лисовская было совсем растерялась, но немец неожиданно заговорил по-русски:
— Вы — Лидия Ивановна Лисовская?
— Да!
— Мне нужно с вами поговорить.
— Прошу, проходите сюда.
Она провела незнакомца в комнату сестры и плотно прикрыла дверь.
— Слушаю вас.
— Я пришел сюда от партизан. Привет от Попова!
— Наконец-то! — почти воскликнула Лисовская. — Если бы вы знали, как я жду вас. Но что мне делать? У меня в комнате сейчас непрошеный гость, черт бы его побрал. Немецкий офицер, тайный агент гестапо. Никак не могу от него избавиться. Чего доброго, еще увидит вас тут. Вы хотя бы немецкий знаете?
— Нисколько!
— Плохо, плохо. Тогда давайте сюда вашу «игрушку». — Она выхватила из рук «немца» винтовку и спрятала ее за шкаф. Потом побежала на кухню и вскоре вернулась, держа в руках какую-то одежду.
— Возьмите переоденьтесь. А то в солдатском мундире вы выглядите слишком подозрительно. Только побыстрее. Не стесняйтесь, я отвернусь. — Она отвернулась к стене и продолжала: — Это костюм отца. Когда Гитлер вторгся в Польшу, отца взяли на фронт. Больше мы его не видели. Осколком снаряда его контузило в голову, он потерял сознание и умер в госпитале в Радоме. Мне можно обернуться? Ну вот, теперь у вас вполне приличный вид. А это барахло давайте сюда.
Лисовская спрятала солдатскую форму и сказала:
— Мои нервы уже не выдерживают. Я больше не могу. Хорошо, что вы пришли. И хорошо, что этот палач здесь. Вы поможете мне с ним покончить, а то раньше…
Она не договорила, открылась дверь, и на пороге появился Пауль Зиберт.
— Что-то долго вы заставляете себя ждать, фрау Леля, — недовольно промолвил он и, увидев незнакомого человека, спросил:
— А это кто? Тот, кого вы ждали?
— Да, это он…
— Кто он такой?
— Это мой родственник из…
— Костополя, — перебил ее Зиберт. — Не много ли у вас кузенов, уважаемая Леля?
Она покраснела, но не растерялась.
— Да, это мой родственник. И в конце концов, не все ли вам равно? Лучше идемте выпьем по чашке кофе. Мой родственник в дороге страшно устал и хочет отдохнуть.
— Ладно. Поверю вам и в этот раз.
— Тогда идемте ко мне.
Они зашли в ее комнату. Лисовская накрыла на стол.
— Подождите немного, я сейчас, кофе у нас готов, я его только разолью.
— Мне не мешало бы с дороги сполоснуть руки, — обратился к ней «кузен».
— Идемте со мной на кухню.
Пока «родственник» возился возле умывальника, Лидия Ивановна зашла в соседнюю комнату и сразу же вернулась, держа в руке ампулу. Она разбила ее и вылила несколько капель прозрачной жидкости в чашку. Потом налила туда кофе, положила сахар и начала размешивать.
— Что вы собираетесь делать? — тихо спросил Лисовскую «кузен».
— Отправить на тот свет этого гитлеровца. Я уже давно решила с ним покончить, но ваш предшественник категорически запретил. А вы, думаю, не против избавиться: от этого фашиста?
— Может, сегодня не стоит? Мы только начинаем с вами работать, и сразу такой рискованный шаг. Подумайте, смерть немецкого офицера может нам все испортить.
— Не беспокойтесь. Все будет хорошо. А для нас с вами эта операция послужит неплохим началом. Пошли.
Пауль Зиберт сидел за столом и рассматривал иллюстрированный французский журнал.
— Наконец! — произнес он, увидев хозяйку с подносом в руках и ее подозрительного «родственника». — Что-то долго вы там мыли руки и разливали кофе… Но оставим неприятные разговоры на следующий раз. А сейчас, — он открыл свой портфель, достал оттуда бутылку коньяку, — фрау Леля, подайте нам, пожалуйста, рюмочки. Настоящий кофе вкусен с коньяком. Правда, вы, кажется, разучились его подавать. Разлили по чашкам на кухне, вместо того чтобы принести сюда кофейник. Да уж на этот раз придется вас извинить.
— Не будьте таким придирчивым, герр гауптман, — смутилась Лисовская. — Я обещаю исправить свою ошибку.
Зиберт разлил коньяк и поднялся с рюмкой в руке:
— Разрешите, господа, выпить за нашу очаровательную хозяйку, за то, чтобы она никогда не впадала в отчаяние, а всегда оставалась жизнерадостной и приветливой.
Он посмотрел улыбающимися глазами на Лисовскую, кивнул головой и пригубил рюмку. Потом он опустился в кресло, двумя пальцами осторожно взял чашку с кофе.
В то же мгновение «кузен» вскочил с места и закричал:
— Не пейте! Там яд!
Лицо Лидии Ивановны смертельно побледнело, она схватилась за голову и, не понимая, что здесь происходит, рванулась к человеку, пришедшему к ней с «приветом от Попова» и помешавшему ей отравить ненавистного гитлеровца. Молниеносно возникла мысль: «Провокатор, продажная тварь, будь ты проклят!» Она пыталась крикнуть:
— Вы пров…
Но силы покинули Лисовскую. «Кузен» поддержал ее за руку, но она гневно посмотрела на него, и их взгляды встретились.
— Неужели провокация? Боже! Что же делается…
И в этот момент услышала:
— Лидия Ивановна! Успокойтесь! Это на вас так непохоже…
Она была поражена: «Что это?» Голос такой знакомый, но он всегда звучал по-немецки, а сейчас… Не может быть! Это ей мерещится! Пауль Зиберт и русская речь? Невероятно! Она сошла с ума… А может, это сон?..
Николай Иванович подошел к ней:
— Лидия Ивановна! Садитесь, выслушайте меня…
Нет, это не слуховая галлюцинация. Это действительно говорит Зиберт, гауптман Пауль Зиберт, офицер штаба Кицингера. Тот самый, который совсем недавно пришел сюда с окровавленными руками и пытался завербовать ее в агенты гестапо.
Она смотрит на него большими изумленными глазами, она не в силах выговорить слова. И глаза, и руки застыли, будто парализованные.
Пауль Зиберт положил руку на ее плечо. Она отшатнулась.
— Довольно, дорогая Лидия Ивановна, играть в прятки. Мы и так измучили вас. Я — советский разведчик из отряда Медведева, Кузнецов. А этот товарищ — тоже разведчик… Знакомьтесь: Валентин Гаврилович Семенов. А это, Валя, — Кузнецов обратился к Семенову, — та чудесная женщина, от которой без ума Гнидюк.
Услышав мою фамилию, Лисовская вздрогнула:
— Где он? Вы, наверное, его схватили и заставили все рассказать? Скажите, он живой?
— Да, живой, здоровый и скоро будет снова в Ровно. Передавал вам привет. Только просил, чтобы я не пил вашего кофе, пока вы не убедитесь, что имеете дело не с гестаповским офицером, а с советским разведчиком.
— Ничего не понимаю, что происходит… — Лисовская взглянула на Кузнецова, потом на Семенова. — Как хочется, чтобы все это оказалось правдой! Как хочется вам верить!
— А вы верьте, Лидия Ивановна, — ласково сказал Валя Семенов.
— Извините меня, товарищи. Я немного разнервничалась. Я была готова к любой неожиданности, но только не к этой.
— Это мы должны извиниться, — возразил Николай Иванович, — что так долго не были с вами откровенными…
— Но ведь вся эта игра в прятки могла окончиться трагически для гауптмана Пауля Зиберта и для всех нас.
— Нет, дорогая Лидия Ивановна. Я хорошо знал, что вы не откажетесь от своего намерения отомстить фашистскому офицеру за его злодеяния. А когда мы с Валей Семеновым шли сюда, я намеренно об этом ему не сказал. Еще раз хотел убедиться в вашей решительности и ненависти к врагам.
— И убедились!
— Да, убедился! И рад, что у нас есть такая отважная разведчица, как вы.
— Не надо комплиментов. Вы же хорошо знаете, что я не люблю их. — И, помолчав, добавила: — Теперь я вижу, как работает наша разведка. Что ж, будем бороться вместе, друзья!..
— Будем бороться, Лидия Ивановна, — ответил Кузнецов. — Бороться, пока хватит сил, пока победим.
Прошло немного времени, и я снова оказался в Ровно. Мне было известно, что на Легионов, 15 приезжает на «оппель-капитане» гауптман Пауль Зиберт со своим шофером Николаусом (так Кузнецов называл Колю Струтинского); что из этого дома после веселых вечеринок иногда «исчезали» высшие офицерские чины и на том же «оппель-капитане» доставлялись в партизанский отряд; что диван, на котором когда-то я спал, а теперь часто отдыхают «друзья» Зиберта, превратился в небольшой склад оружия, а квартира Лисовской — в своеобразный партизанский штаб.
Я знал также, что с нами работает двоюродная сестра Лидии Ивановны — Майя Микота, которую Лисовская прятала от отправки в Германию.
Командование отряда не разрешило мне заходить к Лидии Ивановне, чтобы не навлечь на ее дом подозрений. Но я не выдержал и в один из осенних дней постучал в дверь знакомого дома. Как обычно, открыла Лена.
— Ой! — воскликнула она. — Это вы! Проходите, Лиды нет, а Майя дома. Вы знакомы с ней? Маечка, это наш Коля. Помнишь, я тебе о нем рассказывала?
Майя — красивая, русоволосая, зеленоглазая девушка — поздоровалась со мной.
— Я ненадолго, девчата, у меня тут много дел. Просто проходил мимо вашего дома — дай, думаю, заскочу. А Лидия Ивановна скоро будет?
— Да, да, — защебетала Лена, — она должна скоро прийти. А вы садитесь. Чаю выпьете?
— Нет, спасибо. Чаю не надо.
— Тогда, может, в карты сыграем, в подкидного, а?
— В карты можно.
Минут через двадцать слышу: кто-то поднимается на крыльцо.
— Это Лида! — весело кричит Лена и бежит встречать сестру. — Лидочка! А у нас гость! Угадай кто? Не угадаешь, не угадаешь!
— Не угадаю — скажешь, не скажешь — увижу.
Не успела Лидия Ивановна переступить порог комнаты, как Лена воскликнула:
— Партизан Коля Гнидюк пришел!
Вот так неожиданность! Лена, которой никто не открывал нашей тайны, вдруг называет меня партизаном.
— Откуда ты это взяла? — удивилась Лидия Ивановна. — Кто тебе сказал?
— Никто мне ничего не говорил, и никого ни о чем я не спрашивала. Но я все знаю и все буду знать. Мне нравится, что вы партизаны, и я хочу партизанкой быть.
Лисовская рассердилась:
— Прикуси язык, а то…
— Уже прикусила, — перебила ее Лена, — и можете от меня не прятаться. Майя, идем!
Мы остались вдвоем с Лисовской.
— Ну, теперь здравствуйте! — сказала она.
— Здравствуйте, Лидия Ивановна!
— Мы снова вместе будем работать?
— Как вам сказать?.. Конечно, вместе, ведь мы делаем одно дело. Но встречаться, наверно, нам не придется. У меня теперь другое задание, не связанное с вашим. И зашел я к вам просто так, по пути, говоря откровенно, без разрешения командования. Захотелось вас увидеть…
— Надеюсь, вы уже успели познакомиться с Майей?
— Да, успел. Они с Леной даже дважды оставили меня в дураках, — рассмеялся я.
— Майя — молодец! Она нам хорошо помогает. Николай Иванович ею очень доволен.
— Лукин тоже доволен, — добавил я. — В отряде он мне рассказывал и о вас, и о вашей сестре. Хвалил. Я за вас очень рад. Я и раньше говорил, что из вас получится чудесная разведчица.
— И играли со мной в прятки…
— Но ведь…
— Не оправдывайтесь. Мне все понятно. Но правду вы могли мне сказать немного раньше. Ведь вы первым пришли сюда, первым мне доверились, вам первому я открыла свою душу. Так? Скажу откровенно: в вашем лице я нашла не только товарища по борьбе, но и настоящего друга… Ну, не смотрите на меня так, я на вас не сержусь. Наоборот, даже довольна всем этим. Имейте в виду: если вам с Николаем Ивановичем придется еще когда-нибудь разыгрывать подобный спектакль, будьте более осторожны. Я собиралась его отравить, и вы об этом ему рассказали. Но ведь я могла уничтожить его другим способом. И потом могла вас не предупредить. Я и тогда жалела, что рассказала вам о своем намерении. Думала: «Уничтожу гада и преподнесу нашим сюрприз». Ну и сюрприз бы был!
— Думаю, теперь вы не жалеете, что ваш план не удался?
— Конечно, нет! Николай Иванович — блестящий разведчик, и работать под его руководством очень интересно. Вообще у вас чудесные ребята. И Коля Струтинский, и Валя Семенов…
— «Провокатор»? — смеясь, спросил я.
— А вы знаете? Он вам рассказывал?
— И он, и Николай Иванович. Мы все очень смеялись.
— Теперь и мне смешно. А тогда я думала, что все кончено. Никак не могла представить себе, что Пауль Зиберт — не немец, не фашист, а русский партизан. Семенову, когда он передал «привет от Попова», я поверила сразу, что он мне поможет избавиться от Зиберта. И вдруг он предупреждает Зиберта, что кофе отравлен. Вы можете представить, что со мной было? Я не верила, думала: они вас схватили и заставили говорить.
— Когда мы с вами договаривались о пароле, — сказал я, — мы думали, что Николай Иванович придет к вам один. Но потом Лукин возразил. Он сказал, что паролям не всегда верят, тем более что вы хорошо знаете Зиберта как немецкого офицера, гестаповца и ненавидите его. Поэтому Лукин решил послать с Кузнецовым Валю Семенова. Да и Валентин все время просился в город.
— А что, он до этого не был в Ровно? — спросила Лисовская.
— Нет, он выполнял другие задания. Он никогда не знает отдыха. Если отряд переходит из одного места в другое и преодолевает, скажем, тридцать километров в день, то Валя со своими ребятами проходит вдвое больше: нужно ведь сначала все разведать и проверить — местность, обстановку. В отряде и на стоянке партизаны несут караульную службу, а разведчики ежедневно отмеряют по полсотни километров — на «маяк» и обратно, доставляют донесения от городских разведчиков-подпольщиков, таких, как мы с вами. Валя рвался в город, но его не пускали.
— Почему?
— Как же было ему, человеку, все время жившему в Москве и, кроме русского языка, никаким другим не владевшему, появиться в «столице» оккупированной Украины? Он сразу бы вызвал подозрение и, чего доброго, попал бы в лапы гестаповцев.
— Но все-таки его пустили?
— Да. Лукин нашел чудесный выход из положения. Он сказал Семенову: «Наденешь форму немецкого солдата, сделаем тебе удостоверение «дойч-казака»[4], и ты будешь иметь право ходить по городу с оружием. Это для тебя будет лучшей униформой. Только хорошо научись козырять и выкрикивать «хайль Гитлер». Вот так и пришел он к вам, на помощь Кузнецову.
— И очень хорошо, что пришел, иначе бы я Зиберту не поверила.
— А что Лена? — спросил я. — Она тогда ничего не слышала?
— Нет. К счастью, она куда-то ушла, и дома никого не было. А вообще она очень наблюдательная девушка. Кстати, она не впервые ставит меня в затруднительное положение. Недавно она сказала: «Знаешь, Лида, мне кажется, что этот шофер, который приезжает с Паулем Зибертом… ну тот, Николаус, наверное, партизан». — «Ты откуда это взяла?» — крикнула я на нее. А она спокойно рассуждает: «Если он не настоящий партизан, то все равно немцев ненавидит. На него Зиберт кричит, а он ни слова в ответ. Я у него подметила два пистолета. Для чего шоферу два пистолета и полный портфель гранат? Это только партизаны так вооружены. Он когда-нибудь завезет этого Зиберта туда, куда Макар телят не гонял. Вот увидишь!» Ну что ты с ней поделаешь? А сегодняшний случай… Знаете, от нее все труднее прятаться…
— Она девчушка сообразительная, и сердиться на нее из-за этого не стоит. Уверен, что она никому не проговорится, — попытался я успокоить Лисовскую.
— Я так и знала, что вы ее будете защищать. Вы ей очень симпатизируете. Вас долго не было, а она все время спрашивала, что с вами, почему не приходите. Все вспоминала, как вы дергали ее за косички.
— Каюсь, было такое, — сказал я. И добавил: — Это очень хорошо, что у нас растет такая молодежь. Иногда посмотришь на девчонку: кажется, еще ребенок. Что с нее взять? А потом оказывается, что этот ребенок способен совершать настоящие подвиги. Вот недавно с помощью одной девушки мы взорвали железнодорожный мост. Придет время, и Лена, так же как и мы с вами, как ваша Майя, включится в борьбу. Может, только не успеет — гитлеровцев прогонят с нашей земли.
Я посмотрел на часы: пора идти. Поднялся.
— Ну, бывайте.
— Да посидите еще немного! Ох, какая я негостеприимная, даже не предложила вам кофе…
— Спасибо. Не нужно. Я уже и так засиделся, а меня ждут.
— Вы еще наведаетесь к нам?
— Обязательно, но пока не обещаю. Завтра я покидаю Ровно. Возможно, скоро вернусь сюда, и тогда увидимся.
— Всего хорошего!
На крыльце стояла Лена. Увидев меня, она спросила:
— Почему так быстро?
— Нужно, Леночка.
— Заходите!
В ответ я весело подмигнул и дернул ее за косички. Лена рассмеялась и тихо, чтоб никто, кроме меня, не услышал, одними губами прошептала:
— Пар-ти-зан!
И быстро исчезла за дверью.