МАСТЕРА НА ВСЕ РУКИ

За короткое время на квартире у братьев Шмерег был создан форменный партизанский арсенал.

При каждом удобном случае командование отряда отправляло какую-нибудь добавку для пополнения его запасов. Леня Клименко всегда находил время завернуть на партизанский «маяк», прихватить оттуда ящик мин или взрывчатки. Да и к партизанам он приезжал не с пустыми руками. Леня привозил им соль, сахар, крупу и прочее продовольствие, предназначавшееся для заготовительной конторы. Делать это было не легко, но он всегда изворачивался: либо документы «подправит», либо вовсе не возьмет накладных, а то явится к директору — одноногому немцу из Баварии — и с грустью скажет:

— Нынче опять несчастье. Напали на меня партизаны. Позабирали все, что было. Насилу живым вырвался.

— А как машина? — с тревогой спрашивал немец — он больше всего на свете боялся, как бы его «торговая фирма» (немец только так именовал заготконтору) не осталась без транспорта.

— Ничего страшного, — успокаивал его шофер. — Два дня ремонта — и опять поедем.

— Гут, гут, — удовлетворенно бормотал баварец, и Леня, провозившись несколько дней в гараже, снова отправлялся в рейс.

Один раз он так увлекся маскировкой, что поджег кузов газогенератора, а гася пламя, изрядно обжегся и сам. Зато после этого случая «самоотверженный водитель» окончательно пленил сердце директора. И ему даже в голову не могло бы прийти, что Клименко его морочит, что он — один из активнейших участников партизанского подполья. Впрочем, не только в отношении водителя ошибался доверчивый баварец, — он и не подозревал, что его помощник, заведующий засолочным пунктом Петр Бойко, состоит в руководстве подпольной организации. И уж откуда ему было знать, какие грузы перевозит Леня из Клеванских лесов в Здолбунов!

Зато братья Шмереги лучше, чем кто-либо в городе, знали, какие это грузы и сколько их поступило. Были это гранаты — обычные маленькие «лимонки» и большие, противотанковые. Были и брикетики тола желтовато-серого цвета. Были английские мины с часовым механизмом и мины ударного действия. Были и магнитные мины, которые намертво прилипали к металлическим предметам и взрывались через определенный отрезок времени — от десяти минут до трех часов, в зависимости от того, какой запал в них вставлен.

До сих пор Шмереги только принимали от Клименко такие грузы. Принимали молча, сосредоточенно, заботливо прятали, берегли. Но пришел день, когда братья заволновались.

Однажды, когда я принес и передал Сергею очередную партию коробок с запалами, детонаторами и моток бикфордова шнура, — он озабоченно спросил:

— А когда не начнем расходовать наши запасы?

— Не волнуйся, Сергей, придет время, когда этого товара нам еще и не хватит.

— Я не волнуюсь, но наш тайник на чердаке уже заполнен. Придется ящики с взрывчаткой переносить в другое место. Я уже присмотрел угол в подвале.

— Подвал для этого не годится, — возразил Михаил. — Это тебе не картошка и не бочка с квашеной капустой, которую только под полом хранить можно. Для оружия и взрывчатки нужно сухое, проветриваемое место…

— Для оружия и запалов — да, но для взрывчатки подойдет и погреб, — категорически разъяснил брату Сергей, лучше его осведомленный в военных делах.--Плавленый тол не боится влаги. К тому же подвал у нас сухой, лучшего места не надо.

С тех пор братья устроили еще один тайник, где бережно сохранялись ящики с толом и минами.

Пришел день, когда Шмереги начали выдавать свои запасы. Самая молодая наша здолбуновская подпольщица Валя Бойко начала часто, иногда по нескольку раз в день, ходить в гости к дяде Шмереге. Оттуда она возвращалась домой с корзиночкой, наполненной брикетиками тола или магнитными минами. Потом Бойко передавал все Красноголовцу, а тот распределял между подпольщиками, главным образом — между работавшими на железной дороге. Хотя Леня Клименко и не был железнодорожником, но разве можно было удержать его от соблазна прицепить к воинскому эшелону магнитную мину? Тем более что в услугах Петра Бойко он не нуждался, обеспечивая себя минами непосредственно на «маяке».

И он прицеплял их. Прицепляли вагонный мастер Александр Попков и сцепщик Сергей Яремчук, машинист паровоза Дмитрий Скородинский и кондуктор Яков Тищук. Прицепляли в Здолбунове с таким расчетом, чтобы мина взорвалась через полтора-два часа после отхода поезда. Прицепляли и далеко за границами Здолбуновского узла. И где-то за Шепетовкой, поблизости от Казатина, а то и под Киевом срабатывали запалы магнитных мин и рвались цистерны с бензином, платформы с орудиями, вагоны с солдатами, направлявшимися на восток.

Оккупанты даже не подозревали, что в Здолбунове действует подпольная организация. Услыхав про очередную катастрофу на железной дороге, майор Вайнер спешил поздравить шепетовского коллегу и не скрывал своего удовлетворения тем, что в его, Вайнера, здолбуновском «хозяйстве» полный порядок, ни о каких партизанах или подпольщиках и не слыхать.

Но однажды мина, прицепленная к цистерне в Здолбунове, взорвалась еще до того, как поезд достиг Шепетовки.

Иванову удалось подслушать разговор Вайнера с шепетовским комендантом. Тот, должно быть, на другом конце провода злорадствовал: наконец вайнеровская самоуспокоенность подвела его же самого. А Вайнер нервничает. Он раздражен. Клянется честью мундира, что на его станции будет установлен порядок.

Действительно, усилилась охрана железнодорожных объектов, никому из посторонних и думать уже не приходилось о том, чтобы пройти без пропуска по путям возле станции, а всех, кто работал на железной дороге, тщательно обыскивали. Попробуй незаметно пронести с собой мину!

— Вайнер не успокоится, пока не проштрафится шепетовский комендант, — сказал Иванов. — Они друг друга не терпят.

— Тогда я дам возможность твоему «благодетелю» отвести душу, — предложил Клименко.

— Как это?

— Увидишь.

И Леня сдержал слово. Он поехал в Шепетовку и прицепил две мины к товарному составу, который шел на Здолбунов. Когда Вайнер узнал о взрыве состава на двадцать седьмом километре между Шепетовкой и Здолбуновом, он так и кинулся к телефону.

— Так что вы теперь скажете, уважаемый коллега? — язвительно прокричал он. — У здолбуновских или у ваших партизан звенят рельсы? Говорю вам: получше смотрите у себя под носом и не лезьте в чужое хозяйство. В моем хозяйстве полный порядок.

Но вскоре спокойствие майора Вайнера было окончательно нарушено. И произошло это в ту самую минуту, когда он, принимая в своем кабинете высоких гостей из управления безопасности, хвастался порядком на Здолбуновском узле.

Случилось так, что вагонный мастер Александр Попков подложил мину под офицерский вагон воинского эшелона, который должны были спешно отправить на фронт. Но по непредвиденным обстоятельствам этот эшелон был задержан в Здолбунове на несколько часов, и, когда пришел срок, мина взорвалась.

Было это поздно вечером, сонные солдаты и офицеры выскакивали из вагонов на перрон, оглашая станцию криками: «Партизанен! Партизанен!»

Ошеломленный сюрпризом, Вайнер немедленно поднял на ноги всю охрану. Заметались, забегали по перрону и между вагонами тени. Тревожно загудели паровозы. Поднялась беспорядочная стрельба. Только к рассвету затихли выстрелы и на станции установился порядок. На беду здолбуновского коменданта, не поймали ни одного партизана, зато среди немецких офицеров, солдат и охранников бангофжандармерии оказались раненые и убитые. К тому же всю ночь Здолбуновский узел был полностью парализован и не принял ни одного состава. На этот раз шепетовский комендант мог торжествовать: его «соперник» был совершенно опозорен.

Но майор Вайнер не собирался складывать оружие. О, он докажет, всем докажет, что в Здолбунове гораздо спокойнее, чем в Шепетовке, и гитлеровцы могут чувствовать себя здесь в полной безопасности.

По городу начали шнырять гестаповцы, усилены были военные патрули, особенно в вечерние и ночные часы. Задерживали любого подозрительного, бросали в тюрьму, мучили, допрашивали и, ни о чем не узнав, либо выпускали, истерзанного и замученного, либо расстреливали за городом, возле цементного завода.

Сам майор Вайнер, хотя и был непревзойденным «дегустатором оружия» на живых мишенях, здесь, в Здолбунове, почему-то не проявлял желания демонстрировать свое мастерство. Он предпочитал, на всякий случай, не выказывать своей причастности к этим кровавым делам, а вызвал из Ровно профессионала палача — офицера-гестаповца. Когда на здолбуновских улицах появлялся мотоцикл этого изверга, жители в страхе разбегались по домам, зная: сегодня опять за городом оборвется чья-то жизнь. А то и не одна даже.

— Нужно прикончить гада, — сказал Красноголовец своим парням.

Леня сразу же зажегся этой идеей:

— Поручите мне, и я собью его своей полуторкой где-нибудь на полпути из Ровно в Здолбунов.

— А ты подумал, что с тобой будет? У тебя всегда какие-то дикие планы…

— А вы всегда мне возражаете…

— Не всегда, только когда ты выдумываешь что-нибудь невероятное. Это тебе не электрическая лампа на переезде, которую можно из простой рогатки разбить, — пошутил Красноголовец. — Я не против того, чтобы именно ты уничтожил палача, но как это сделать — надо подумать.

— Все равно, поручите мне, я что-нибудь придумаю, — настаивал Клименко.

— Ни о чем раздумывать не надо, — вмешался Константин Шорохов, — фашиста убью я, и убью простым камнем.

— Что?.. — удивился Клименко. — Нашел время шутить!

— А я не шучу, — спокойно ответил Константин. — Не верите, пойдемте во двор, увидите.

Они вышли во двор. Шорохов взял консервную банку, поставил на видном месте и, отойдя метров на двадцать, швырнул в нее булыжником.

— Вот это снайпер! — восторженно воскликнул Клименко. — А ну, дай мне.

Поставил банку, отмерил двадцать шагов, прицелился, кинул камень — не попал. Еще раз — опять не туда.

— Это у тебя случайно, — сказал он Шорохову.

Тот повторил свою попытку, с тем же результатом и так же точно.

Леня поглядел на него с сомнением:

— У тебя выходит, когда мишень не двигается. А этот фашист едет на мотоцикле, да еще быстро!

— А ты погляди, — сказал Шорохов и, схватив кирпич, подкинул его вверх, а затем метнул в него камнем.

Кирпич рассыпался на мелкие куски, не долетев до земли.

Теперь Клименко оставалось только признать превосходство Шорохова.

— Как это у тебя получается? — полюбопытствовал он.

— Очень просто. Месяц тренировки — и у тебя выйдет.

— Ты что же — тренировался?

— А как же! На всякий случай. Как видишь, лучшего способа уничтожить гада и не придумаешь. Ну как, Дмитро, — обратился он к Красноголовцу, — благословляешь или нет?

— Благословляю!

Палач-гестаповец всегда был пунктуален: в десять часов утра его мотоцикл врывался в Здолбунов и по извилистой, с тремя крутыми поворотами, улице мчался к цементному заводу. На этой улице, возле одного из поворотов, за плетнем и засел Шорохов. Когда из-за угла выскочил мотоцикл, Константин изо всех сил послал ему навстречу камень. Удар был меткий — прямо в голову. Мотоциклист мгновенно вылетел из седла и грохнулся на мостовую, забрызгав ее кровью. Мотоцикл, потеряв управление, врезался в электрический столб.

Комиссия, специально присланная из Ровно для выяснения обстоятельств гибели гестаповца, пришла к выводу, что авария произошла из-за того, что он нарушил правила движения (превышение скорости на повороте), а смерть наступила мгновенно, от сильного удара головой о цементный край тротуара.

Хотя и был составлен акт о несчастном случае с офицером гестапо, хотя в городе установилось относительное спокойствие и бангофжандармерия утешала себя тем, что транспортному узлу ничто не угрожает, — в действительности обстановка складывалась иная.

Был среди здолбуновских фашистов один, кто чувствовал, что это не обычный несчастный случай, а что-то иное. Что именно — он не знал, и оттого на душе у него становилось все тяжелее и тяжелее. Это был майор Вайнер.

На следующий день после гибели гестаповского палача он призвал к себе в кабинет Иванова и начал допрашивать — что говорят в городе о происшедшем. А когда Иванов ответил, что в город не ходил, ни с кем не встречался и не разговаривал, Вайнер выразил сожаление и посоветовал: сходить в кабачок и послушать, какие там идут толки. Он даже выложил Иванову десять марок (событие невероятное!), а когда тот начал от них отказываться, заявил:

— Грех не брать деньги, когда дают. Возьми и ступай в город. Только предупреждаю: никому ни слова. Меня интересует все, что касается господина офицера. Может, найдутся очевидцы — неплохо было бы с ними потолковать…

— Вайнер, помимо всего прочего, решил сделать меня своим агентом, — сказал Иванов при очередной нашей встрече на квартире Клименко. Он специально прибежал сюда (хотя это было ему запрещено), чтобы разыскать меня и сообщить об этой новости. — Что мне делать?

— Как это что? Стать агентом своего благодетеля. Нынче он поручил тебе разузнать о подробностях гибели гитлеровца. Завтра еще что-нибудь поручит. Ты не отказывайся. Время от времени неплохо даже подкинуть ему какую-нибудь невинную новость — пусть порадуется. Зато ты еще прочнее войдешь к нему в доверие.

Так бригадир уборщиков станции Здолбунов, советский разведчик Аврам Иванов стал неофициальным тайным агентом майора Вайнера. Встречаясь со своим шефом, Иванов всякий раз успокаивал его приятным сообщением: мол, в городе все нормально, никаких подозрительных разговоров не слыхать. И Вайнер постепенно успокоился, порой даже казалось, что он забыл о прискорбном случае — взрыве мин под офицерским вагоном, а если и вспоминал о нем, так лишь для того, чтобы назвать его случайностью, к которой никто в самом Здолбунове не причастен.

— Нужно искать виновников в Шепетовке, в Дубно, а может, и в Радзивиллове, — говорил он, когда кто-нибудь из приезжих офицеров вспоминал об этом случае.

Почему-то он уверился, что мину в офицерский вагон подложили не в Здолбунове!

Нас это вполне устраивало.

— Нужно поддержать твоего майора, — сказал Иванову Клименко.

И вот однажды, когда уже начало смеркаться, Леня выехал на своем газогенераторе в Дубно. Доехав почти до самой станции, спрятал машину за деревьями, а сам взял мину и пополз к железнодорожному полотну. Прислушавшись, осмотревшись, проворно вскарабкался на насыпь, разгреб гравий и выкопал ямку под шпалой. Заложил туда мину, присоединил к ней два тонких электрических провода и тут же услышал чьи-то тяжелые шаги.

«Немцы!» — мелькнула мысль. Скатился по насыпи и, разматывая проводку, добежал до кустов. Укрылся. Вынул из сумки электромагнето, присоединил к нему оба конца провода. Лежит и ждет.

Идут двое по шпалам, о чем-то громко говорят. От них отстал третий, с фонариком в руке. Направил его книзу, осматривает полотно. Первые два прошли возле мины, не заметив ее, а третий остановился, присел на корточки, смотрит, потом что-то крикнул тем двоим, зовет к себе. Они неохотно возвращаются, и, когда уже подходят к своему дружку, Клименко поворачивает ручку магнето.

Вечернюю тишину раздирает взрыв.

Меня тогда не было в Здолбунове, и я не знал, что Леня готовит такой приятный сюрприз майору Вайнеру. Он-то думал подорвать какой-нибудь эшелон, который пойдет из Дубно в Здолбунов, но и взрыв мины на железнодорожном полотне, в результате чего погибли три гитлеровца, наделал переполоха. Теперь все внимание фашистской службы безопасности было приковано не к Здолбуновскому узлу, где якобы царило спокойствие, а к Дубно. Майора Вайнера перестали поминать на оперативных совещаниях и инспекторских проверках, а его место занял дубновский военный комендант.

Все же я вынужден был отчитать Клименко, ибо его выдумка могла вызвать совершенно противоположный эффект. Я еще раз категорически запретил Леонтию предпринимать что-нибудь, не посоветовавшись предварительно с Красноголовцем или со мною. И тогда он признался, что вместе с Юрой Гроудой решил сконструировать специальную «железнодорожную мину».

Он повел меня в глубину своего двора, где лежало десятка два шпал, старательно обмазанных мазутом.

— Вы эти шпалы видите? — спросил он с важным видом.

— Конечно, вижу, не слепой.

— И что вы скажете?

— Обыкновенные шпалы, нашел чем удивить.

— А вы присмотритесь.

Присмотрелся. Шпалы как шпалы. Ничего особенного в них нет…

— Ну, докладывай, думаешь, больше мне нечем заниматься — только твои шпалы разглядывать?

Клименко хитро усмехнулся:

— А ну, идите сюда. Вот эти две проволочки видите?

Теперь я увидел, что из шпалы торчат два крохотных провода. Не покажи их Леня, ни за что не заметил бы.

— Когда я ездил в Дубно, — продолжал Клименко, — вижу: ремонтируют пути — меняют старые шпалы. Я остановил свой «газон» и подошел к работникам, попросил закурить, завел разговор. Среди ремонтников узнал одного: чех из Здолбицы, дружит с Гроудой. Он даже попросил меня подбросить ему домой, на топливо, несколько старых шпал. Я поначалу отказывался, ведь машина для продуктов, а не грязные шпалы возить. Но когда присмотрелся, как меняют шпалы, подумал: а что, если во время такой смены шпал заложить мины на разных километрах железнодорожного пути? Не понадобится лишний раз ходить по путям, вызывая подозрения у железнодорожной охраны. Главное — четко пометить, под какой шпалой мина.

Поделился своей мыслью с Юрой Гроудой. Он увлекся моей идеей и даже внес небольшую поправку — посоветовал вмонтировать мину прямо в шпалу. И вот видите: это наша продукция.

— А как же ты это делаешь? — спросил я.

— Очень просто: под низом каждой шпалы делаю отверстие, туда вставляю несколько толовых шашек. Одна из них, разумеется, с электрическим детонатором. Аккуратно обмазываю смолой, и ни один черт не догадается, что это не обычная обсмоленная шпала. А вот два провода, к ним можно присоединить детонационную установку. Я еще подумал, что шпалы-мины можно укладывать не поодиночке, а по нескольку штук подряд. Когда начнут рваться — эффект будет необычайным! Главное, можно в любой момент к этим проводам подключиться — и мина рванет!

— Все это очень просто на словах, — возразил я Клименко, — а как на деле? Пока что эти шпалы у тебя на дворе… Изготовить их куда легче, чем заложить. Ты об этом подумал?

— А как же! — Глаза Лени загорелись. — Вы думаете, я напрасно ходил к Юрке за помощью? Гроуда уже переговорил с хлопцами — гарантия, что не подведут. Мне остается только подбросить эти шпалы к месту назначения. А это очень просто.

Он ждал, что я скажу. В эту минуту, я чувствовал, он больше всего боялся, что я не соглашусь. Это был плод его изобретательности и труда, и как же хотелось испытать его в действии! Но почему, собственно, я должен ему запрещать? Ведь он действительно здорово придумал с этими шпалами-минами! Молодец Леня! Минут пятнадцать назад я еще бранил его за дубенскую выдумку, а теперь вынужден был похвалить, хотя и не был уверен в успехе.

На следующий день все шпалы с Лениного двора были вывезены на газогенераторе к тому месту, где работала ремонтная бригада дорожников. Оттуда машина тоже вернулась не порожняком — привезла во двор новую партию шпал, подлежавших обработке.

Так продолжалось довольно долго.

По прошествии некоторого времени я снова сидел в командирской палатке и докладывал Медведеву о здолбуновских делах. Из донесений, регулярно поступавших в отряд, командование было полностью осведомлено о деятельности подпольщиков. Но чего стоят скупые строчки донесений по сравнению с рассказом очевидца? Поэтому с каждым разведчиком, оказавшимся в отряде, командир, его заместитель и комиссар беседовали подолгу.

На этот раз я докладываю, как взорвалась магнитная мина, заложенная под офицерский вагон поезда, стоявшего на станции, об акции Клименко вблизи Дубно, о том, как Вайнер «завербовал» в свои агенты Иванова, о булыжнике, который стал орудием Константина Шорохова, об оригинальных шпалах-минах, заложенных под рельсы на всех основных направлениях… Дмитрий Николаевич, как всегда, слушает внимательно, не перебивает, и только по выражению его лица — то сосредоточенно задумчивого, то загадочно лукавого, то озабоченного, а то и радостно возбужденного — я догадываюсь, как он воспринимает мой рассказ. А когда все сказано, он неторопливо говорит:

— Выходит, твои здолбуновцы — мастера на все руки. Всё — от магнитной мины до булыжника — используют для борьбы с врагом. — И, помолчав, добавляет: — На то и народная война, чтобы всеми средствами бороться с захватчиком. Передай здолбуновским товарищам, что командование довольно их действиями.

— С радостью передам, товарищ командир!