Колонка дежурного 27 декабря

Не знаю, как у вас, а у меня слово «фантастика», происходящее, естественно, от слова «фантазия», прочно связывается со словом «мечта». Фантастика и зарождалась как жанр со всяческих научно-технических и социальных мечтаний человечества. Мечтания эти рисовали диковинный мир, где всё будет устроено разумно, люди будут плавать и летать на невиданных машинах с невиданной скоростью и вскоре выйдут за пределы Солнечной системы и устремятся к звёздам.

Однако, всё оказалось не так просто.

И дело совсем не в машинах, которые уже давно превзошли самые смелые мечты фантастов прошлого. И даже не в физических законах, не позволяющих материальному телу двигаться со скоростью света, тем более быстрее. А дело в самом человеке, природа которого, суть которого изменяется гораздо медленнее, чем он сам изобретает новые машины и приборы.

И тогда мечта стала меркнуть, а великие мечтатели типа Циолковского довольно быстро превратились в провинциальных безумцев. Параллельно мечта покидала фантастику, утопические радужные построения стали неуместны, и мы всё чаще стали наблюдать в фантастических книгах апокалиптические картины, кошмары и ужасы, которые несут нам цивилизация, пришельцы иных миров или просто необъяснимые и оттого особенно страшные бедствия человечества.

Мечтать нынче не модно. Фантасты «предупреждают» человечество о грозящих ему бедах. Это такой рабочий термин для всяких антиутопий. Писатели, можно сказать, просто упиваются этими придуманными ими бедами, и временами кажется, что не прочь испытать их на себе – с такой любовью они их рисуют.

Но недаром говорят, что написанное – сбывается. Причём сбывается с самим пишущим. Рисующий ад сам туда попадёт, как роющий яму другому свалится в неё прежде другого. Так соблазнительно попугать читателя, будто приобщившись к той напасти, которую сам выдумал. Но помнить о карме всё же следует.

Я не к тому, что нужно описывать райские кущи и тропинки далёких планет, где останутся наши следы. Там этих следов уже навалом. Я к тому, что человека надо поднимать с колен, отрывать его взгляд от неминуемого конца, который ждёт человечество, и направлять дальше – туда, где ждёт его искупление от страданий. И выдумать это гораздо труднее, чем очередную чуму, глад и мор.