Лесная семинария

Группа Рекаи продолжала разведку местности.

На следующий день утром Маркович обратил внимание на то, что пастухи почему-то погнали свои стада вниз. Он спросил об этом одного из пастухов, и тот объяснил ему, что поступил строгий приказ согнать все стада с гор в долины. За невыполнение этого приказа грозило строгое наказание.

Посоветовавшись с товарищами, Маркович решил, что, отдавая такой приказ, гитлеровцы преследовали две цели: во-первых, они хотели обеспечить свою армию свежим мясом, которое могли реквизировать у населения в любой момент (в долинах у них стояли свои части), а во-вторых, они боялись, что партизаны готовят против них операции крупного масштаба, и делали все, чтобы оставить их без мяса.

Партизаны обратили внимание на то, что в то утро многие румынские крестьяне не явились на место встречи. Было решено усилить наблюдение и установить, что бы все это могло значить.

Партизаны разбились на три группы, каждая из которых должна была отправиться в определенном направлении. Маркович с Яни Кишем, Николаем и одним румынским парнем пошли в направлении Фернецея. Миклош Рекаи направился в Шугатагу. А четверо советских партизан с Шани Месарошем остались на горном плато, так как должны были поддерживать по рации связь с Центром.

Группа Марковича, дойдя до окраин Фернецея, встретилась с местными крестьянами, которые ушли в густой лес, росший выше населенного пункта. Крестьяне объяснили Марковичу, что им тоже было приказано согнать весь скот с гор в долину, но они не только не выполнили этот приказ, а напротив, сами ушли в лес и весь скот угнали с собой.

После разговора с крестьянами Маркович направился к убежищу, в котором лежал раненый Яни Ач. У Яни все было в порядке. Навестив его, партизаны вернулись на свою базу, где советские товарищи рассказали Марковичу, что Рекаи со своей группой все еще находится в Шугатаге и просит прислать к нему кого-нибудь на подмогу, так как хочет забрать больше продовольствия.

Маркович вместе с Яни Кишем, румынским парнем Дюркой и Шани Месарошем отправились в Шугатаг. Вел их Дюрка, который хорошо знал в этих местах каждую тропинку. Довольно быстро они благополучно спустились в село и встретились там с группой Рекаи.

Рекаи рассказал им, что в Шугатаге их приняли сердечно, что там ждут прихода Советской Армии и негодуют на бесчинства жандармерии. Продуктов им дали столько, что их нелегко будет унести в горы. Один хозяин подарил небольшой бочонок овечьего творога, который они спрятали в копне сена. Чтобы забрать его, потребуется не менее двух человек.

Яни Киш и Жига Пап пошли за творогом, но через полчаса вернулись с пустыми руками. Они доложили Рекаи, что на дороге их догнал крестьянин-румын, который сообщил, что в горах, где он брал сено, много жандармов. А сейчас в полукилометре отсюда он собственными глазами видел восьмерых жандармов, которые поднимались в гору.

Едва Яни успел доложить об этом, как послышались пулеметные очереди. Стреляли где-то в горах.

Партизаны бросились выручать товарищей, которые, видимо, попали в беду. Стрельба, пока они бежали, не только не прекратилась, но еще больше усилилась.

На опушке леса они увидели жандарма, который тоже заметил их, но принял за солдат, так как они были в венгерской форме. Знаками он показал, чтобы они не бежали кучей, а развернулись в цепь. Маркович и Киш подбежали к жандарму, и Яни, выхватив у него автомат, крикнул:

— Руки вверх!

Жандарм растерялся. Ведь он думал, что это свои, и, решив, что с ним шутят, не хотел поднимать руки. В следующий момент четверо румын уже набросились на него. Один сорвал с него ремень, другой — планшет, третий — две ручные гранаты. Больше того, с него сняли даже френч. Пошарили по карманам, но пистолета у жандарма не оказалось.

Ошеломленный, он так растерялся, что охотно ответил на все их вопросы. По его словам, в горах действовала сильная большевистская часть, которая мешала ведению боевых действий и должна была быть немедленно уничтожена.

— Откуда вы сюда пришли и сколько вас?

— С участка Вишки, семеро, но сюда созвали жандармов со всех участков и солдат.

— В каком направлении ушли остальные жандармы?

— Выше в горы.

— Веди нас туда!

Как только партизаны вышли на поляну, то сразу же увидели впереди себя рассыпавшихся в цепь жандармов, которые приближались к советским партизанам, находившимся за небольшим холмом.

Времени на раздумья у Марковича не осталось, нужно было действовать.

— Ударим по ним с тыла! — приказал Рекаи, и партизаны бросились вперед. Обезоруженный ими жандарм запричитал, умоляя не ходить туда, потому что их всех перестреляют. Пришлось не раз ткнуть его дулом автомата в спину, чтобы он живей пошевеливался.

Тут жандармы заметили партизан и оторопели на миг, но уже в следующую минуту они по команде открыли огонь.

Рекаи скомандовал:

— Огонь!

Стреляли из пяти автоматов. Расстояние до жандармов было еще довольно большим, чтобы вести меткий огонь.

Несколько жандармов не выдержали и обратились в бегство, но, опомнившись, вернулись на свои места.

Однако и этих немногих минут было достаточно, чтобы советские товарищи, за исключением одного, вырвались из окружения.

Тем временем Рекаи начал приближаться к скалам, за которыми начинался лес.

Лишь оказавшись среди деревьев, партизаны заметили, что среди них нет Яноша Полгара, Дьёрдя Ороса и двух румынских крестьян. Сначала они подумали, что те отстали или, быть может, ранены, но Шани Месарош сказал, что они раньше его вбежали в лес. Месарош и Пап из-за деревьев вели огонь по жандармам, прикрывая Марковича и Киша, которые вели разоруженных жандармов и потому двигались не очень быстро.

Осмотрев еще раз в бинокль всю поляну, Рекаи не увидел на ней ни одного партизана. Зато жандармы, снова рассыпавшись цепью, шли за ними.

Убедившись в том, что противник имеет численное превосходство, Рекаи принял решение отойти. Ругая на чем свет стоит жандармов, партизаны двинулись к месту, где они оставили продукты, надеясь, что туда подойдут и остальные товарищи, но там никого не оказалось. Тогда они ночью двинулись на свою базу, где у них хранился запас патронов. Преследовавшие партизан жандармы старались не выпускать их из виду.

Когда стрельба прекратилась и партизаны оторвались от преследователей, они продолжили допрос взятого в плен жандарма.

Вот что написано об этом допросе в дневнике Яноша Марковича:

«Звали жандарма Михай Шинка. Родился он в Нирбаторе, где у его родителей имелся небольшой земельный участок, можно сказать, даже маленький для их семьи, в которой росли четыре дочки. Из-за этого Михай и пошел в жандармы, так как с одной земли они прожить не могли; к тому же, по его словам, быть жандармом — господское занятие, которое на старости лет дает право на получение пенсии. Из-за нежелания идти на фронт и высокого жалованья в жандармы шли многие. Шинка сказал также, что крестьяне с нетерпением ожидают окончания войны. Жандармам приходится бороться с распространителями панических слухов, строго наказывать их, но это мало помогает.

Командующий жандармерией генерал-лейтенант Фараго все шлет и шлет указания немедленно положить конец распространению панических слухов и обеспечить спокойствие. Однако сделать это очень трудно, так как русские забрасывают в Карпаты много партизан, которые разлагающе действуют на фронтовиков.

С фронта увеличился поток дезертиров, поэтому жандармов часто ставят в так называемые заслоны. В последний раз их выставили в такой заслон против дезертиров на железнодорожной станции в Буштяхазе.

На мой вопрос, как лично он обращался с арестованными, Шинка ответил, что жандармы не верят ни одному его слову и что сам он никогда никого не убивал.

Тут не выдержал Жига Пап и сказал пленному, что, как ему кажется, его хозяева не такие уж дураки и наверняка за дело платят ему иудины деньги.

— Специальность твоя, Шинка, палаческая, — вмешался в допрос Шани Месарош. — Лучше бросить ее, пока тебя не заставили избить родного отца.

— Из жандармерии лучше уйти хотя бы потому, — поддержал Месароша и я, — что скоро ее вообще не будет, никакой пенсии тебе за службу в ней никто не даст. Больше того, каждого жандарма привлекут к уголовной ответственности за совершенные им преступления. И избежать ее сможет только тот, кто вовремя уйдет из жандармерии и проявит желание бороться против немецких и венгерских фашистов.

Войдя в лес, партизаны прислушались, не подают ли сигналов их отставшие товарищи. Рекаи и Пап сходили на то место, где у них были спрятаны патроны, но отставших не оказалось и там.

Было решено немного отдохнуть, предварительно выставив двух дозорных. Связав пленного жандарма, легли, но уснуть никак не могли: беспокоились о судьбе пропавших товарищей.

На рассвете я вместе с Яни Кишем отправился на поиски товарищей. Дошли до места, где вчера завязалась перестрелка, но и там не обнаружили никаких следов. Не встретили мы и Дюрку, который еще вчера вместе с румынскими товарищами ушел на разведку в село и тоже не вернулся.

Возвратившись на базу, обсудили план дальнейших действий, а пленного жандарма решили отпустить домой, чтобы все жители видели, что партизаны не убийцы, раз они даже жандарма отпустили на свободу. В душе же мы надеялись на то, что Шинка расскажет односельчанам кое-что из того, что мы говорили ему, а это будет только нам на руку.

Затем мы набили свои сумки патронами, оставив в тайнике немного патронов для наших товарищей, если они все же придут на базу. В коробку с патронами положили маленькую записочку, в которой сообщали им о себе.

Когда мы вернулись, пленный жандарм начал умолять нас не расстреливать его. Ради интереса мы решили еще немного побеседовать с ним, поговорить о венгерской истории, спросить, что он знает о Кошуте, Петефи, Ракоци, Доже, что думает о борьбе за свободу и как расценивает свою работу в жандармерии. Короче говоря, мы решили продолжить наш «семинар». Разумеется, разговор зашел и о Советской Армии, которая вот-вот полностью сокрушит немецкий и венгерский фашизм.

На это Шинка сказал:

— Если сюда придут русские, они захватят нашу землю.

— Не нужна им твоя земля, у них самих такая огромная страна, что они никогда не позарятся на чужое, — ответил ему Жига Пап.

— Я полагаю, — начал Рекаи, — что мы отпустим этого жандарма, разумеется, без оружия. Пусть идет к себе в деревню, к людям. Пусть все знают, что мы не убийцы, какими нас рисует хортистская пропаганда.

Жиге Папу такое решение командира не очень понравилось.

— Из собачины сала никогда не будет, — проговорил он и сплюнул на землю. Однако, несмотря на особое мнение, и он присоединился к общему решению своих товарищей.

Шинке мы еще раз напомнили о том, какую жизнь хотим создать в Венгрии, коротко рассказали о Советской власти, о коммунистах, упомянули о значении партизанской борьбы, не забыв намекнуть на то, какая судьба ждет гитлеровских приспешников и предателей родины. В заключение мы объяснили ему, что боремся за то, чтобы отобрать у помещиков землю и раздать ее крестьянам, а это значит, что и его отец и сестры получат хороший надел.

Часа в два мы скромно пообедали, не забыв покормить и Шинку, и вышли на опушку леса. Внимательно осмотрели залитую солнцем роскошную поляну, но ничего подозрительного на ней не заметили. Мы тут же отпустили Шинку, предупредив, чтобы он вел себя так, как и подобает честному человеку.

Шинка то плакал, то смеялся от радости. Сделав несколько шагов, он вернулся, чтобы поблагодарить нас за подаренную ему жизнь.

— Спасибо вам за то, что оставили меня в живых, — сказал он. — Мне стыдно, что я охотился на таких людей. Но что мне было делать, когда приказывали. Ну, помоги вам бог!

Снова отойдя от нас на несколько шагов, он неожиданно остановился и, потерев лоб, обернулся и спросил:

— Вы меня и вправду отпускаете или, может, застрелите, когда я пойду дальше?

— Расстреливать тебя мы вовсе не собираемся. Иди спокойно, — сказал я ему. — Мы ведь не жандармы, которые убивают людей из-за угла. Хорошенько запомни, что мы венгерские партизаны. За полтора или два года службы в жандармерии тебя настолько оболванили, что ты уже не можешь отличить честных людей от мерзавцев. Ну иди!

Шинка медленно пошел. Сделав шагов двадцать, он снова остановился и оглянулся. По испуганному лицу его текли слезы.

— Иди же, чего ты ждешь?! — крикнул я ему.

Он пошел и метров через пятьдесят остановился, затем вынул из кармана белый платок и долго махал им. Потом пошел дальше и вскоре скрылся из виду».

Группа Рекаи двинулась по направлению к Фернецею, чтобы в том районе попытаться разыскать своих товарищей. Появление жандармов в округе и их нападение на партизан напугало местных жителей, поэтому на условное место, где они до этого встречались с партизанами, на этот раз пришли немногие: одни ушли в село и попрятались там по подвалам, другие скрылись в лесу.

Утром вернулся из разведки Дюри, который побывал в Шугатаге и кое-что разузнал о нападении жандармов на оставшихся на базе советских партизан, которые были заняты тем, что готовились к очередному радиосеансу с Центром. Радиста жандармы убили, а потом надругались над его телом, поставив двух румынских крестьян сторожить труп. Одним из них был тот самый крестьянин, который ухаживал за раненым Яни Ачем.

Далее партизанский разведчик рассказал, что нападение группы Рекаи на жандармов очень помогло советским товарищам. Всем им, за исключением убитого радиста, удалось вырваться из кольца и уйти от преследователей в северном направлении. Что же касается раненого Яни Ача, то его жандармы, кажется, не нашли.