Создание групп венгерских партизан

Мой взвод в большинстве своем состоял из молодых ребят в возрасте от двадцати двух до двадцати восьми лет, преимущественно простых крестьянских парней, но были среди них и рабочие. Разумеется, Миклош Рекаи находился в моем взводе. Пользуясь властью командира взвода, я, конечно, и свою жену зачислил в этот взвод.

Все мы были жизнерадостны и веселы, несмотря на трудности, недостатка в которых не ощущалось. Товарищ Ногради часто говорил нам, чтобы мы все еще раз серьезно обдумали и окончательно решили, согласны ли мы вернуться в Венгрию в качестве партизан-парашютистов.

Тем временем командиром венгерской роты вместо Золтана Ерлеи назначили Мартона Сёни, чему мы были особенно рады. Жаль было только, что теперь мы с Мартоном не могли попасть в одну группу. Группы были сформированы таким образом, чтобы в них входили партизаны одного взвода. Шандор Ихас Ковач попал во взвод ко мне, так что вместе с Рекаи у нас образовалась великолепная тройка, сдружившаяся еще во время учебы в Красногорской антифашистской школе.

Однажды товарищ Ногради сказал, что к нам прибывают несколько старших советских офицеров, которые от имени Советского правительства вручат награды за мужество и стойкость, проявленные в боях во время пребывания в партизанских отрядах, двенадцати венгерским партизанам. Мы с интересом готовились к этому дню: привели в порядок помещения и, разумеется, самих себя. Выбрившись до синевы и облачившись в лучшее обмундирование, ждали мы появления высоких гостей. Местом этой торжественной церемонии стала центральная площадь села.

Среди прибывших были два советских полковника и один коренастый мужчина в гражданском, в котором мы узнали Матиаса Ракоши. Мы по-военному поздоровались с ними. Как только все уселись, один из полковников достал из портфеля и выложил на стол медали. Двенадцать венгров были награждены медалями «Партизану Отечественной войны» I и II степени.

Матиас Ракоши остался у нас до самого вечера. Он познакомился не только с нашими командирами, но и с каждым из нас. Не скрывая правды, говорил он о тех трудностях, которые нас ждут, и подчеркнул, что каждый из нас должен еще раз хорошенько обдумать свое решение. Того, кто откажется, никто не осудит, его просто пошлют на другую работу. Однако среди нас не нашлось ни одного человека, который отказался бы.

Беседуя со мной, Ракоши сказал, что ему известно о том, что мы с Евой считаем себя мужем и женой и что она зачислена в мой взвод. Однако послать нас вместе на выполнение боевого задания не представляется возможным.

— Вас лично мы намерены назначить командиром одной из групп. Генерал Наумов очень хорошо охарактеризовал вас. Было бы просто неразумно посылать командира на выполнение ответственного и опасного задания вместе с женой. Как командир, вы несете полную ответственность за всю группу, за жизнь каждого из партизан, и тут не место жене.

Я согласился с доводами товарища Ракоши, хотя понимал, что Еву мне будет нелегко убедить.

Вскоре после этого нашу партизанскую школу перевели под Киев, в Светошино. В многоэтажном здании кроме венгерской секции размещались советские, румынские, югославские и чехословацкие группы. Здание было просторное, очень похожее на богатый замок. Венгерская секция к тому времени насчитывала в своих рядах двести человек. Помимо известных нам пленных из лагерей здесь были венгры, которые прибыли на фронт всего несколько месяцев назад. Они оказались в частях, прикрывавших отход гитлеровских войск. Многие из солдат попали в советский плен в первые же дни пребывания на фронте.

Эти люди пережили вступление гитлеровских полчищ в Венгрию 19 марта 1944 года и собственными глазами видели, что несет их стране фашистский «новый порядок». Они хорошо знали, что десятки тысяч людей оплакивают своих близких, погибших или пропавших без вести на фронте, и потому в них уже не осталось ни искры воодушевления войной. В победу Германии они теперь не верили, более того, все больше и больше проникались чувством неприязни и даже ненависти к гитлеровцам и прислуживавшим им венграм. В нашу партизанскую школу попали в основном рабочие и бедняки-крестьяне.

Жизнь в партизанской школе била ключом. После занятий слушатели по вечерам ходили в клуб, где были рояль, радиоприемник и патефон с множеством пластинок, где почти каждый вечер показывали какой-нибудь кинофильм.

Советский Союз не только оказывал материальную и техническую помощь венгерским, чехословацким, румынским и другим национальным группам в их возвращении на родину, но и посылал в эти группы опытных советских партизан, добровольно изъявивших желание поехать в чужую страну и с риском для жизни помогать ее народу вести освободительную борьбу против гитлеровских оккупантов.

С июня 1944 года из нашей партизанской школы периодически забрасывались в тыл противника группы советских и чехословацких партизан. Разраставшееся в Словакии партизанское движение было готово принять новые, хорошо подготовленные и вооруженные группы партизан. Именно поэтому наши чешские и словацкие коллеги и боевые друзья выпускались из школы раньше, чем мы, венгры. В то же самое время на территорию Словакии было заброшено значительное количество советских партизан с целью оказания помощи словацким партизанам и всему словацкому народу.

Иногда в эти группы включали и венгров, которых обычно сбрасывали в Карпатах или в Словакии. С одной из советских групп улетел венгр Надор Якубович. Командовал той группой советский полковник, получивший звание Героя Советского Союза.

По карте был выбран район выброски — небольшая поляна, окруженная лесом. Однако это место до нас было облюбовано гитлеровским командованием, которое и оборудовало здесь полевой аэродром.

Таким образом, группа оказалась сброшенной как раз на вражеский аэродром. Аэродромная охрана оцепенела от ужаса, когда вдруг над головами раздался гул двухмоторного транспортного самолета, а в лучах прожекторов замелькали белые купола парашютов. На аэродроме началась паника, так как гитлеровцы решили, что задачей десанта является захват аэродрома. Они начали стрелять вслепую, и в начавшейся неразберихе большинство гитлеровцев разбежались кто куда, лишь бы подальше от аэродрома.

Произошло невероятное: вся группа не только благополучно приземлилась и в полном составе углубилась в лес, но еще и забрала с собой два мешка взрывчатки — из числа тех шести, что были сброшены с самолета.

Другое событие, о котором знал каждый партизан школы, случилось с одним нашим коллегой. Из Киева в Словакию вылетела группа партизан, которую надлежало выбросить в тылу у врага с парашютами. Они были уже над целью, когда у одного из партизан, выпрыгнувшего из самолета, парашют раскрылся раньше времени и зацепился за хвост самолета.

Пилоты заметили случившееся, но не знали, как помочь товарищу. Самолет тем временем лег на обратный курс — на Киев.

После двухчасовой работы с риском для жизни пилотам удалось затащить незадачливого парашютиста в самолет.

Его парашют поместили в музее партизанского движения и обязательно показывали новичкам. Большинство строп на парашюте было оборвано, и партизан, когда его втащили в самолет, чудом держался всего на девяти стропах.

Начальник музея с улыбкой объяснил нам, что мы можем быть спокойны, так как парашюты сшиты из крепкого материала и могут выдержать даже такую нагрузку.

В июле 1944 года по приказу Штаба партизанского движения Украины были сформированы три венгерские группы партизан-десантников. Командирами этих групп были назначены Мартон Сёни, Дюла Уста и я. Каждая венгерская группа состояла из двенадцати — двадцати двух человек, но мы рассчитывали на то, что состав их будет быстро расти за счет местного населения, которое изъявит желание примкнуть к нам. Все было рассчитано так, чтобы в случае необходимости мы могли развернуть группу в целый отряд.

Итак, командирами всех трех групп были назначены венгры. Каждый командир имел двух заместителей: по политической части, или, как мы его тогда называли, комиссара, тоже венгра, и заместителя по военной части, иначе говоря, начальника штаба, которым назначался опытный советский партизан.

В штаб группы входили разведчик и командир группы подрывников. Связь с Центром обеспечивали двое радистов. Кроме них в группе имелся врач или фельдшер.

Для действия в боевых условиях группа соответственно экипировалась. Так, командир группы, его заместитель по военной части и разведчик имели крупномасштабные топографические карты, бинокли и пистолеты. У каждого члена группы был автомат с диском, у одного имелся ручной пулемет, у другого — снайперская винтовка с оптическим прицелом и глушителем. Группа была снабжена боеприпасами и ручными гранатами. Разумеется, все были вооружены финскими ножами.

Одеты мы были довольно разнообразно. Собственно говоря, командир группы сам решал, как кому быть одетым. Венгерская группа, как правило, носила венгерское обмундирование, что при случае могло сыграть положительную роль. Включенные в группу советские партизаны одевались в свою военную форму, а на голове носили традиционные кубанки.

Группа могла быть заброшена и летом и зимой, поэтому все имели при себе летнюю и зимнюю одежду. В целях конспирации никаких бумаг и документов брать с собой не разрешалось, но многие украдкой припрятывали фотографию жены или детей.

Группа имела с собой запас провизии дней на пять-шесть. Нам было строго-настрого запрещено насильно отбирать у населения продукты питания. Во время обучения наши педагоги все время твердили нам о том, что успех нашей группы будет в основном зависеть от хороших контактов с местным населением. Командир каждой группы имел при себе определенную сумму денег для покупки продовольствия.

Радисты имели рацию и большие по размеру и тяжелые батареи питания. Шифр для ведения радиопередач старший радист получал только перед посадкой в самолет. Кроме него, шифра никто не знал. Перед вылетом радистам сообщались день, время и длина волны для радиосвязи с Центром.

Труднее всего было выбрать место для прыжка. Товарищ Ногради был тесно связан с начальником Штаба партизанского движения Украины генералом Строкачом и загранбюро партии, которые информировали его о положении в Венгрии. Ногради сам выбрал место выброски группы.

Трудность заключалась еще и в том, что в Венгрии в то время не было партизанского движения, поэтому мы не могли чувствовать себя в безопасности. Нам не на кого было опереться. Так что смело можно сказать, что три наши группы собирались прыгать в неизвестность. Мы являлись как бы пионерами венгерского партизанского движения. Поэтому нашей основной задачей было создание базы для приема новых групп партизан.

Кроме того, мы должны были решить, как действовать партизанам: то ли мелкими группами в разных местах, то ли сконцентрированными силами в одном месте. Мелкие группы могли свободнее маневрировать, им было легче уйти от преследования противника, проще решить вопросы питания, легче скрыться и выждать, пока их перестанут искать или преследовать. В то же время действия мелкими группами имели и свои недостатки: так, например, небольшая группа не могла долго существовать, ибо имеющихся в ее распоряжении боеприпасов хватило бы всего на несколько дней. Зато крупным группам было труднее обеспечить себя продовольствием и скрыться от противника.

Выбирая место для выброски группы, приходилось учитывать не только его географическое положение, но и настроение населения. Место это должно лежать среди лесов, но в то же время там должна находиться большая поляна. Тогда можно было рассчитывать на успешное приземление самолета, а также на то, что все члены группы смогут быстро собраться в одном месте и так же быстро уйти в близлежащий лес, избежав нападения противника.

В обязанности венгерских групп входило наносить ущерб частям противника, пускать под откос железнодорожные составы с войсками и военными грузами, вести разведку войск противника. Помимо этого им надлежало проводить разъяснительную работу среди местного населения, стараясь вовлечь его в движение Сопротивления, а также делать все для увеличения численности своей группы за счет вступления в нее местных жителей. Для этого им следовало установить связи с рабочими, крестьянами, нелегальными партийными организациями, членами профсоюза и уже действующими на этой территории партизанами.

После долгих споров было решено, что каждая из групп будет сброшена в своем, специально выбранном для нее районе.

Группа, возглавляемая Дюлой Устой, будет сброшена в районе Унгвара-Мункача, у подножия горы Бужора. В выборе этого места далеко не последнюю роль сыграло то, что Уста долгое время работал в этих местах лесничим. За день до отлета группы в партизанскую школу прибыл прямо с фронта преемник Усты — лесничий Халавач, который всего месяц назад был в родном селе.

Его сразу же включили в группу Усты.

Группу Мартона Сёни было решено выбросить в районе Озда-Диошдьёра, в горах Бюкк.

Я очень много советовался с товарищем Ногради о месте выброски моей группы. В конце концов было решено, что она будет выброшена на севере, в районе Марамаросигета, неподалеку от села Саплонц.

Политкомиссаром нашей группы был назначен Шандор Ихас Ковач, военным заместителем, или начальником штаба группы, — советский партизан Изутинов, радистами — Фурман и Колобников, молодые парни лет двадцати. Фельдшером нашей группы стал одесский партизан Мешков, старшим подрывником — Буров, двадцатишестилетний красавец партизан, вся грудь которого была увешана орденами и медалями.

Начальник штаба группы Изутинов, серьезный и опытный партизан лет тридцати пяти, сначала был очень удивлен тем, что командиром группы назначили такого молодого человека. Мне тогда только что исполнилось двадцать четыре года, к тому же мои светлые волосы и голубые глаза делали меня еще моложе.

Мы, венгры, уже сдружились друг с другом. Теперь же нужно было сдружиться с советскими товарищами. Сначала, переселившись к нам, они чувствовали себя несколько одиноко. Из всей нашей группы по-русски, хотя и плохо, говорили только я да Ихас Ковач.

Советские товарищи сходили на рынок и, купив две бутылки водки, впятером, сидя друг против друга на железных койках, выпивали.

Начальник штаба первый стакан поднес мне. Я понимал, что это может помочь нам сблизиться. Помимо этого советские партизаны как бы любопытствовали, что за человек командир их группы и умеет ли он пить водку.

Все взгляды скрестились на мне. Я понимал, что это для меня нечто вроде экзамена, который мне во что бы то ни стало надо с честью выдержать. И я его выдержал: выпил стакан одним махом. Поблагодарив, я, как ни в чем не бывало, отправился дальше по своим делам.

Стакан пошел по кругу, и в конце концов в бутылке осталось немного. Партизаны снова налили мне. Я и на этот раз не стал отказываться, хотя никогда не считался любителем выпить, но раз нужно, — значит, нужно. Я выпил еще. Партизаны посмотрели на меня с некоторым уважением. Но тут я решил показать им, что тоже кое на что способен. Спустя минут десять я приказал группе собраться по тревоге во дворе в полном боевом снаряжении. Советские товарищи немного удивились моему решению, но приказ выполнили. Через несколько минут вся группа выстроилась во дворе. Я скомандовал: «Шагом марш!» — и приказал запевать песню. С песней мы прошли километра два. Там, на берегу крохотного озерца, в лесу, я устроил стрельбу по цели.

Каждый из партизан должен был не только опробовать свое оружие, но и пострелять и из пулемета, и из снайперской винтовки. Я сам стрелял из всех видов оружия.

Стрельба прошла успешно, и когда мы вернулись в школу, то уже были друзьями с советскими товарищами и весело улыбались друг другу.

Через несколько дней пришел приказ прибыть в Киев на центральный склад для получения положенного снаряжения.

На склад мы приехали на двух повозках. Кладовщик, держа в руках длинный список, снимал с полок разные предметы советского обмундирования. Сначала я не знал, что мы будем делать с такой кучей вещей. Я даже сказал об этом кладовщику, но он был неумолим, ответив мне, что каждую десантную группу он обязан полностью обеспечить летним и зимним обмундированием и всем прочим, что нам полагалось. Скоро наша повозка была почти доверху загружена вещами.

После этого мы попросили выдать нам венгерское обмундирование и по одному гражданскому костюму.

На складе было полно всевозможной гражданской одежды: красных свитеров, шерстяных носков, спортивных курток. В другом конце склада поблескивали банки с американскими консервами.

Хорошо, что мы приехали на двух повозках.

Нося вещи на повозки, мы старались положить на одну из них те, что были нам, по сути дела, не нужны. Наше начальство хорошо знало, что столько вещей парашютисту ни к чему. Он, если бы даже пожелал, не смог бы взять их с собой. Большинство этих вещей будет выменено на базаре. Так оно и было.

Часть вещей мы сменяли на киевском базаре на различные деликатесы, которыми хотели улучшить и без того хороший военный паек.

Тем временем в партизанскую школу прибывали небольшие группы венгров из лагерей для военнопленных. Среди них оказалось немало таких, кто не провел в лагере и недели, когда туда приехал один из руководителей венгерской политической эмиграции и сагитировал их пойти в партизанскую школу. К нам прибыло даже несколько небольших групп офицеров, которые никак не хотели верить тому, что они так быстро стали свободными людьми. Партизаны каждый вечер гуляли по всему селу, ходили в кино, на рынок и даже ездили в Киев. И только одни офицеры боялись выходить за ограду школы, все еще чувствуя себя военнопленными. Тогда однажды товарищ Ногради собрал их всех вместе и повез в Киев в театр, оставив их там одних, чтобы они побродили по городу и почувствовали себя свободными людьми.

Все три наши группы находились в состоянии постоянной боевой готовности, так как в любой момент мог поступить приказ о вылете. По распоряжению Штаба партизанского движения Украины в наше распоряжение был предоставлен двухмоторный американский транспортный самолет «Дуглас».

В тот период вовсю разворачивалось партизанское движение в Словакии, и почти каждую ночь туда на самолетах либо перебрасывались группы советских или словацких партизан, либо сбрасывались оружие и боеприпасы в расположение местных партизан. Погода последние дни выдалась нелетная, и потому некоторым группам по пять-шесть раз приходилось выезжать на аэродром, но улететь они так и не смогли. Разумеется, постоянное ожидание и беспокойство отнюдь не улучшали настроения людей.

Наше нетерпение нарастало с каждым днем, и мы буквально забросали Шандора Ногради всевозможными вопросами. Он же призывал нас к спокойствию. Правда, это время мы не теряли даром: детально изучали карту, обсуждали возможные варианты.

Было решено, что прыгать мы будем на небольшое лесистое плато размером четыре на три километра поблизости от покрытого снегами хребта Марамароша.

Начальник штаба нашей группы был опытным парашютистом-десантником. Он дал нам много полезных советов. После этого я сразу же приказал всем привязать автоматные диски ремнем или бечевкой к стволу автомата, так как в момент раскрытия парашюта они часто выпадали. Точно так же пришлось привязать и затвор.

В интересах сохранения военной тайны о месте выброски не сообщили членам группы. Они знали только, что это где-то в Северной Трансильвании. Мы обратили внимание на то, что все ручьи и мелкие речушки в тех местах текут в северном направлении, и договорились, что после приземления все, наткнувшись на ручей, идут на север и выходят к месту сбора.

Большое внимание уделялось сбору группы в одном месте. Договорились о звуковых и световых сигналах, таких, которые не привлекли бы к себе особого внимания.

Я был рад, что в мою группу попали Шандор Ихас Ковач и Миклош Рекаи. Первый из них отличался решительностью и твердостью, а второй — спокойствием и жизнерадостностью. Вошел в нашу группу и доктор Иштван Геллен, не только опытный партизан, но и замечательный человек.

Разведчиком нашей группы стал Шифер Фери (Сигети), молодой улыбчивый крестьянский парень. Шандор Ногради и Дюла Рац попробовали переманить его к себе, но Фери наотрез отказался и остался в нашей группе.

Геза Филебич стал у нас пулеметчиком, и пулемет свой он носил на плече, словно это была лопата или коса.

Лайош Корож, тихий двадцативосьмилетний молодой человек, до войны работал подмастерьем у бондаря. Дома он оставил жену и маленького сына. Он был на удивление спокойным и малоразговорчивым, но я знал, что могу целиком положиться на него.

Старшим разведчиком у нас в группе стал бывший артиллерийский унтер Йожеф Фоки. Это был прямой добрый человек, которого все сразу полюбили.

Миклош Нюль казался человеком замкнутым; его я, собственно, почти не знал, как не знал и Лебовича, которого ко мне в группу в самый последний момент прислал Шандор Ногради, сославшись на то, что он родом из Трансильвании, хорошо говорит по-румынски и может очень помочь нам.

Таким образом, все три венгерские группы оказались вполне самостоятельными подразделениями. Командиры этих групп наделялись довольно большими правами, несмотря на малочисленность самих групп, хотя в армии группа в составе четырнадцати — двадцати человек приравнивалась к отделению или в лучшем случае — ко взводу. Однако у партизан группа в двадцать человек подчас уже считалась отрядом, командир которого пользовался правами командира батальона и мог лично наказать провинившегося и представить к правительственной награде отличившегося в боях. Вместе с комиссаром он нес ответственность за политическое и моральное состояние бойцов группы, о чем нам на занятиях неоднократно говорили преподаватели.

Однажды дежуривший в тот день по кухне старшина обратился ко мне с просьбой выделить ему для чистки картофеля шесть человек.

— Я не могу послать в наряд по кухне людей, которые завтра, быть может, будут смотреть смерти в глаза. Возьмите кого-нибудь из новичков, — ответил я.

Старшина, который был так же молод и горяч, как я, заявил, что в таком случае он уже не просит, а приказывает мне выделить людей для работы на кухне.

Во мне заговорила командирская гордость, и я сказал, что все равно не дам ему ни одного человека.

— Я являюсь командиром этой группы и несу ответственность за ее моральный дух.

Старшина ушел рассерженным.

Когда мы в тот день с песней шли на обед в столовую, нам навстречу попался начальник нашей школы майор Выходец, который подозвал меня к себе и довольно резко сказал:

— Я слышал, что вы не дали старшине людей. А что вы скажете, если я вас арестую за невыполнение приказа?!

— Даже и в этом случае я не дам своих людей на чистку картофеля…

Несколько мгновений мы сверлили друг друга взглядом, а затем Выходец, немного подумав, сказал:

— Ну хорошо, идите!

До этой встречи мне не часто приходилось разговаривать с начальником школы, но после этой не очень приятной встречи у нас с ним завязались дружеские отношения.

Как я уже говорил, наша группа была хорошо вооружена; единственное, что меня беспокоило, так это то, что у командира подрывников, советского партизана Бурова, не было пистолета. К слову сказать, пистолетов на партизанских складах оружия почти всегда не хватало. Сами партизаны не считали пистолет серьезным оружием, поэтому получали его только командиры. Возможно, что именно по этой причине на склады и не завозили много пистолетов.

Еще находясь в отряде генерала Наумова, я обратил внимание на то, что партизаны всегда гордятся пистолетами, попавшими к ним в руки как трофей. У некоторых было по два и даже по три таких пистолета. Я стал ломать голову над тем, как мне достать пистолет для Бурова. Уж очень партизану хотелось его иметь!

В партизанской школе пистолетов было ровно столько, сколько полагалось. Как-то случайно я узнал, что на складе лежит старый наган.

Однажды, проходя мимо штаба, я увидел в окне командира школы майора Выходца, который внимательно наблюдал за тем, что делалось во дворе.

Остановившись напротив окна, я поздоровался с майором, а затем сказал:

— Товарищ командир, у меня к вам большая просьба!

— Слушаю вас, товарищ Декан!

— У моего старшего подрывника нет пистолета. Выдайте ему пистолет!

— У нас нет лишних пистолетов. Имеющиеся предназначены только для занятий.

— Как же нет, товарищ командир, есть! На складе на верхней полке лежит один наган!

Майор улыбнулся и сказал:

— Да вы, я вижу, хороший разведчик! Хорошо, получите пистолет…

Следует сказать, что не только мы готовились к предстоящей операции. К ней готовился и весь обширный аппарат насилия и подавления. О том, какие конкретные меры принимались в тогдашней Венгрии для борьбы с разведывательно-диверсионными группами, мы, разумеется, не знали, хотя прекрасно понимали, что изъявили желание участвовать в выполнении очень опасного задания.

Как бы там ни было, против нас действовал организованный и централизованный фашистский аппарат. В каждом районе и более или менее крупном селе имелось жандармское отделение с неплохо налаженной службой сыска и доносов. В самом генеральном штабе хортистской армии имелся отдел контрразведки, а политическая полиция вместе с жандармерией входила в так называемый центр государственной безопасности. Весь этот аппарат располагал значительными военными формированиями, которые были очень подвижными и могли незамедлительно быть задействованы против парашютистов.

Не следует упускать из виду и того, что большая часть местного населения, отравленная фашистской пропагандой, могла оказать помощь карательным органам. А отдельные гражданские лица охотно соглашались даже на то, чтобы заманить к себе партизан, а затем выдать их жандармам.

В такой трудной обстановке заслуживают особого признания те, кто симпатизировал партизанам, кто активно помогал им, заранее зная, что в случае разоблачения им грозит смертная казнь. Без их помощи партизанские группы не смогли бы добиться значительных успехов.

15 июня 1944 года венгерское министерство внутренних дел и начальник генерального штаба издали следующий документ:

ЦИРКУЛЯР

Министерства внутренних дел и генерального штаба относительно совместной борьбы против парашютистов и партизан № 3530 1944 г.

С т р о г о  с е к р е т н о!

Командирам всех корпусов (I—IX) венгерской королевской армии, всем военным комендантам, председателю военного трибунала, правительственному комиссару Прикарпатского района, всем комитатским и городским губернаторам, бургомистру Будапешта, всем инспекторам венгерской королевской жандармерии, всем начальникам районной жандармерии, начальникам будапештской и провинциальных управлений венгерской королевской полиции, начальнику унгварской полиции и всем начальникам политических отделов венгерской королевской полиции по месту их нахождения.

На основании собственных данных, а также сведений, полученных от органов государственной безопасности, на территории Венгрии в самое ближайшее время можно рассчитывать на заброс противником парашютистов-диверсантов, а также на появление различного рода саботажников, заброшенных в страну с целью организации и проведения террористических актов и партизанской войны.

По установленным данным, всякого рода партизанская деятельность направляется из Москвы. Учитывая это, необходимо организовать по всей стране эффективную борьбу против вражеских десантников, агитаторов и партизан, опираясь при этом на поддержку органов германской безопасности, но вести ее непосредственно под венгерским руководством, возложив основную задачу по борьбе против партизан на начальника генерального штаба венгерской королевской армии.

Исходя из вышеизложенного, министерство внутренних дел и начальник генерального штаба по договоренности, начиная с 00 часов 15 июня и до особого указания об отмене, вводят единое командование по борьбе с партизанами.

Руководство этой борьбой на местах сосредоточивается в руках соответствующего командира корпуса или военного коменданта данного района. По указанию этих лиц в соответствующем штабе или военной комендатуре назначается старший офицер или офицер с необходимым числом помощников, который несет полную ответственность по всем вопросам, связанным с деятельностью против партизан. Основная задача этих групп изложена в приложении № 1 и заключается в организации и руководстве всей антипартизанской службы.

Для районов Бачки, Муракеза и Прикарпатья, где вражеская деятельность наиболее опасна, остаются в силе распоряжения, отданные ранее…

При допросах вражеских агентов и партизан руководствоваться приложением № 2.

В соответствии с требованиями настоящего циркуляра всем вышеперечисленным лицам необходимо проявлять инициативу, отдавая подчиненным необходимые распоряжения, делая все возможное для достижения успеха.

Командирам всех корпусов, военным комендантам незамедлительно докладывать обо всех акциях саботажа и партизанах.

О принятых мерах по данному вопросу или о своих предложениях докладывать мне.

Начальник генерального штаба венгерской королевской армии

полковник Кути.

Приложение № 1

О ВЫЯВЛЕНИИ ДИВЕРСАНТОВ-ПАРАШЮТИСТОВ И ПАРТИЗАН

А) Основными задачами пункта сбора донесений являются:

1. Обнаружение партизанских банд и их агентуры, немедленное сообщение в центр о сбрасывании партизанского оборудования или боеприпасов независимо от того, поступало это сообщение от местных жителей, от гражданских или военных властей.

2. Обнаруженных партизан и агентов необходимо держать под наблюдением до прибытия карательных органов.

3. Необходимо вести постоянное наблюдение за воздухом и немедленно докладывать о появлении самолетов противника, указывая место и время их появления.

4. Необходимо стремиться захватить живыми как можно больше партизан и агентов-десантников (в особенности радистов, среди которых много женщин) и доставить их быстрейшим путем в соответствующие венгерские органы для допроса.

5. Допрашивать задержанных надлежит быстро и основательно, с тем чтобы результаты допроса можно было использовать в целях дальнейшей разведки. О сути допроса информировать лиц, произведших задержание.

6. В случае захвата радиста-агента необходимо использовать все возможности для того, чтобы радист вышел на связь со своим центром, а мы таким образом узнали бы о намерениях противника.

Б) Методы:

1. Сразу же после поступления тех или иных данных начальник пункта сбора донесений обязан проверить достоверность полученных сведений с помощью опроса местного населения, использования свидетелей или разведки боем.

2. Поступившие сведения передавать дальше только после соответствующей проверки. В случае передачи сведений, имеющих особо важное значение, в вышестоящие органы без надлежащей проверки об этом должно быть сообщено особо.

3. В случае перехвата радиодонесения агента противника начальнику пункта сбора донесений надлежит немедленно сообщить об этом в центр государственной безопасности или во 2-й отдел генерального штаба, указав, какое задание давалось радисту и какой ответ он получил.

4. Захваченного партизана или агента-десантника можно отдавать под военный трибунал только в том случае, если он уже не способен дать новые сведения.

5. Если захваченный агент представляет интерес для немецких люфтваффе, отдавать его под трибунал разрешается только после того, как он будет допрошен представителями люфтваффе.

6. Допрос десантников-агентов проводить силами жандармерии, привлекая к допросу представителей армии, а в случае необходимости — представителей немецкого СД…