ТАНК

ТАНК

Одной из таких моих жертв стал солист Дарчук.

Он обладал прекрасным баритоном, был очень импозантен, седые волосы украшали его. Он умел многозначительно молчать. Во время какого-нибудь спора чуть улыбался и таинственно поднимал левую бровь. Трудно было сразу разобраться — не то философ, не то дурак. Все к нему прекрасно относились.

Боевые порядки нашего 1-го Белорусского фронта пересекались множеством болотистых мест и водных препятствий. Как-то во время очередной поездки по этой ужасной местности я высказал мысль о том, что надо изобрести танк, который бы мог не только ездить, но и летать и плавать.

Через несколько дней Юра Тимошенко сказал мне, чтобы я на обратном пути сел в машине рядом с Дарчуком.

Я пытался выяснить у него, в чём дело, но он от хохота не мог произнести ни одного слова. Я последовал его совету.

Когда машина тронулась, Дарчук мне сказал на ухо:

— Борис, ты помнишь наш разговор об особом танке? Так я изобрёл его сегодня ночью. У меня все заклокотало внутри. Насилу сдержался и тут же оборвал его:

— Здесь не место для такой темы, приедем поговорим. Мы молча ехали и многозначительно поглядывали друг на друга. Нам предстояло ехать ещё часов пять. Дарчук сгорал от нетерпения поговорить о своём изобретении, но я глазами останавливал его. Судя по выражению его лица, танк был готов к серийному производству. Наш безмолвный диалог прервали «юнкерсы». Эти бомбёжки были прекрасной тренировкой для всего нашего ансамбля. Как только слышался гул немецких самолётов, мы мгновенно выскакивали из автобуса и неслись в разные стороны. Уверен, ни один каскадёр не мог бы с нами сравниться. Страх перед бомбой превращал нас в мировых рекордсменов.

Наконец мы приехали в танковую часть. Времени до концерта у нас было много. Мы с Дарчуком уединились. Я десяток раз оглядывался вокруг. Дарчук для перестраховки делал то же самое. Когда мы оба убедились, что враг нас не подслушивает, Дарчук начал рассказывать о своём изобретении:

— Представь обычный танк. Впереди показалось водное препятствие. Под танком находятся лопасти, нажимаем кнопку — лопасти выходят и танк плывёт: пах, пах, пах… Потом танк опять едет. У болота на боках машины появляются крылья, и он летит: джишш, джишш…

Закончив, он посмотрел победоносным взглядом. Я выдержал паузу и крепко, по-мужски поцеловал его.

Я поинтересовался, где он хранит чертежи танка. Дарчук признался, что не умеет рисовать.

— Если кто-нибудь нарисует танк, — поспешил заверить он меня, — я стрелочкой обведу, где должны быть лопасти, крылья.

Я не умел рисовать. Пришлось обратиться за помощью к Тимошенко. Танк, который нарисовал Юра, был ужасен. Мы достали большой лист ватманской бумаги и настоящий длинный чехол. Юра нарисовал ещё раз танк, больше походивший на колорадского жука. Позвали Дарчука. Он указал стрелкой места лопастей и крыльев. Свернули чертёж в трубочку и вложили его в чёрный чехол.

— Учти, здесь лежит твой чертёж нового плавающего и летающего танка. От этого зависит наша победа над врагом. Если чертежи окажутся у немцев…

С этими словами я передал ему бесценный чертёж. Юра Тимошенко быстро отвернулся, зажав ладонью рот. Больше я не приглашал его на совместные беседы. Любая неуместная ухмылка могла погубить розыгрыш. Я посоветовал Дарчуку не расставаться с чертежом ни на минуту. Ночью не спать. Лучше, мол, днём подремать, когда мы с Юрой сумеем за ним присмотреть.

Певец с благодарностью отнёсся к моим советам. Он ходил с чертежом в столовую, в баню. Не расставался с футляром даже в хоре. Когда было его соло, передавал чертёж на хранение мне. Ночью он не спал, осип, осунулся, постарел. Никто из артистов не мог понять, почему он не расстаётся со своим чехлом. Мы заговорщицки перемигивались. Ведь мы-то знали, что охранял наш певец.

Шли дни, Дарчук старел, охраняя чертёж. Я узнал, что в Воронеже находится главный изобретатель фронта в чине генерал-полковника. Было решено послать Дарчука с его чертежом в Воронеж к главному изобретателю.

До Воронежа нужно было ехать поездом двое суток, обратно — двое, день там — итого, пять суток. Надо было упросить начальника, чтобы он отпустил лучшего солиста на пять суток. Юра был у начальника в почёте и ходатайствовал за нашего друга. С трудом мы уговорили отпустить Дарчука.

Дарчук собрался в дорогу. Я напутствовал его. Главное, в дороге не спать. У кого окажется чертёж этого танка, тот и победит. В приёмной главного изобретателя я посоветовал Дарчуку не распространяться, а добиваться личной встречи с генералом. Шпионы бывают и в штабах.

— Когда зайдёшь к генералу, — советовал я, — покажи ему чертёж. Расскажи, как работает танк в разных ситуациях. Если генерал попросит оставить чертёж, ни за что не оставляй! Дарчук уехал. Мы ждали его с нетерпением. Через пять суток он явился. Мы уединились в лесу, и он начал рассказ.

— Я все ночи не спал. Записался на приём к генерал-полковнику. Чертёж никому не давал в руки. Зашёл к генералу, он со мной любезно поздоровался и спросил, по какому я вопросу. Я ответил, что изобрёл летающий и плавающий танк. Он на меня пристально посмотрел, на его лице было изумление. Он меня спросил: «Это у вас чертежи?» Да, ответил я.

Я открыл чехол, вытащил чертёж и начал ему объяснять, как работает танк в разных качествах. Он ни слова не сказал, только предложил мне оставить чертёж. Я ему сказал: нет, чертёж я никому не оставлю.

— Скажи, пожалуйста, а Сталину ты оставил бы чертёж?

— Да, Сталину бы я оставил.

— Тогда надо ехать к Сталину в Москву. На этот раз Юра Тимошенко не выдержал, с ним началась истерика. Он не хохотал, а рыдал. Я, глядя на него, тоже. Дарчук, держа в руках свой чертёж и падая от бессонницы, понял, что стал жертвой розыгрыша. Он рассердился, выругался и ушёл. Месяц он с нами не разговаривал, но потом я его убедил, что нам, артистам, сам Бог велел шутить. Убедившись, что мы никому не рассказали о случившемся, он сменил гнев на милость.

Поверьте, я бы отдал все, чтобы присутствовать при разговоре Дарчука с генералом.