ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ

О Владимире Высоцком написано и сказано много. О нём говорили и писали люди, которые его хорошо знали, и люди, которые почти его не знали. Многие из них делали это небескорыстно.

Володю можно было любить или не любить, но никто не может отказать ему в огромном таланте и неподражаемой индивидуальности. Как бард он был гений. Когда Володя брал гитару и начинал петь, он был, как натянутая стрела, как обнажённый нерв. Все барды мужского пола на его фоне выглядели евнухами.

Не помню точно, в каком году режиссёр и оператор Аркадий Кольцатый снимал в Москве музыкальный фильм «Нет и да». В главной женской роли снималась великолепная Людмила Гурченко, её партнёр по фильму был актёр МХАТа большой друг Высоцкого — Всеволод Абдулов. Я работал в этой творческой группе в качестве балетмейстера. Съёмки шли легко, непринуждённо. Сева Абдулов, отличный парень, мечтал познакомить меня с Володей Высоцким, не сомневаясь, что доставит нам обоим удовольствие.

Знакомство состоялось в какой-то квартире, за столом, на котором было много водки. Я крепко выпил и был в ударе. Володя смеялся, и это вдохновляло меня на новые экспромты.

Мне тогда показалось, что несмотря на скоротечность нашего знакомства между нами установился какой-то духовный контакт.

Несмотря на внешнюю мишуру и популярность вокруг него официальные власти создали обстановку, превращавшую его жизнь в ад.

Высоцкого, талантливейшего актёра и барда, держали на голодном творческом пайке. Кроме театра на Таганке ему не предоставлялась официально никакая другая сцена. Если ему удавалось выступить перед своими поклонниками с помощью верных друзей и почитателей, за этим следовали грубый чиновничий окрик и очередная опала.

Я знал многих кинорежиссёров, мечтавших снять фильм с участием Высоцкого, но пригласить его на роль в те времена означало обречь на непризнание киноленту. Именно участие Владимира Высоцкого в фильме «Интервенция», в котором я снимался вместе с ним, помешало фильму выйти на экран. Более двадцати лет кинолента пролежала в хранилище и вышла на экран совсем недавно. Тем не менее находились смельчаки, которые приглашали Владимира в кино. Им мы обязаны тем, что образ талантливого актёра запечатлён на экране.

Чтобы представить, до чего мелкими и подлыми были партийные чиновники, которым была поручена травля Высоцкого, расскажу об одном эпизоде.

Каждый год в Москве в Центральном доме работников искусств 11 января устраиваются традиционные «посиделки». Попасть на них в актёрской среде почитается за честь. На одной из этих «посиделок» выступил Володя Высоцкий и доставил всем присутствующим огромное удовольствие.

Перед очередными «посиделками» сижу в кабинете у заместителя ЦДРИ Мони Резниковского. Неожиданно заходит в кабинет Сева Абдулов и просит три билета, один из которых предназначался Высоцкому.

Резниковский:

— Сева, я дам тебе только два билета. Высоцкому я не могу. Сева Абдулов без всякого сопротивления и лишних вопросов взял два билета и ушёл. Вероятно,

друг Высоцкого Сева Абдулов не раз сталкивался с подобным явлением. Я был настолько возмущён, что очень зло сказал:

— Моня, я никак не могу понять, кто имеет больше права присутствовать и выступать на таких

«посиделках», если не Володя Высоцкий?!

— Борис, не думай, что я ценю Володю меньше, чем ты, — ответил обиженно Резниковский, — но за прошлые «посиделки», на которых был Высоцкий, я получил выговор. Вчера мне позвонили из ЦК партии и предупредили: если в этот раз будет в ЦДРИ Высоцкий, я лишусь работы.

Тем не менее Володя никогда не оставался в изоляции. У него были верные и преданные друзья и, прежде всего, родные.

Помню, после моего выхода из тюрьмы я был приглашён на обед в семью популярной в прежние годы эстрадной певицы Капитолины Лазаренко. Там меня познакомили с отцом Володи. Я до сих пор не могу забыть, что этот боевой полковник не назвал мне своего имени-отчества, а представился:

— Отец Володи Высоцкого. Мне послышалась в его словах и отцовская гордость, и отцовская боль.

Я не могу себя причислить к близким друзьям Высоцкого, хотя мы регулярно встречались и даже работали в одних фильмах. В Ленинграде мы пошли на рынок купить фрукты и случайно попали в павильон, где продавались гуси. Мне пришла в голову озорная идея. Я сказал Володе: — Сейчас я сделаю так, что все торговки будут между собой ругаться.

Я подошёл к первой попавшейся торговке, взял гуся, посмотрел на него внимательно и сказал:

— Моя жена поручила мне купить гуся с жирной жопой. Торговка немедленно повернула гуся задом.

— Разве это вам не жирная жопа?

— Хорошая жопа, но хотелось бы пожирней, — ответил я.

— Гражданин, — крикнула соседка, — идите ко мне! Уверяю вас, здесь на базаре такой жопы вы не найдёте.

— Ишь ты, — возмутилась третья торговка, — самая жирная жопа у меня. Я поворачивал очередного гуся к себе задом, одним глазом заглядывал внутрь, а другим смотрел на Володю Высоцкого, который уже рыдал от смеха. Наконец, я объявил:

— Лучше позвоню жене, пусть она придёт и выберет жопу себе по вкусу. Мы ушли, но ещё долго над павильоном носилось слово «жопа».

В городе Запорожье, на скамейке рядом с рестораном, оказались Володя Высоцкий, Марк Бернес и я. Рядом в ресторане шумела свадьба. Нам со скамейки было все видно. Я решил повеселить Высоцкого и Бернеса, зашёл в зал, где праздновали свадьбу, поцеловал невесту, посадил её на руки и поднял тост за молодых.

Все выпили. Я танцевал со всеми женщинами, обнимался с какими-то мужчинами, поднимал тосты, пил с женщинами на брудершафт, устраивал массовые танцы, чёрт знает что творил и ушёл.

Высоцкий и Бернес хохотали и никак не могли понять, как это возможно.

Я им объяснил, что на свадьбах никто никого толком не знает. Родственники невесты думают, что ты гость со стороны жениха, гости жениха не сомневаются, что ты со стороны невесты, а ты с улицы.

Володя Высоцкий ушёл, и это большая утрата. Врачи говорят, что инфаркт — огорчение сердца. На мой взгляд, это точной определение. Володя был мужественным, своим разумом терпел и боролся с несправедливостью, а вот сердце — этот тонкий механизм — не выдержало битвы, огорчённое сердце перестало биться.