Ф. Невзоров, полковник милиции О ТОМ, ЧЕГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ
Ф. Невзоров,
полковник милиции
О ТОМ, ЧЕГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ
Первое дело
Вероятно, все, кто впервые приступает к самостоятельной работе, испытывают робость, неуверенность в себе. С подобными сомнениями начинал и я свой путь оперативника. Признаюсь, очень трудно давались мне первые шаги. 1943 год. Война. Я только что окончил Центральную школу милиции НКВД СССР.
Побороть сомнения и нерешительность мне помогли опытные сотрудники ОБХСС: мой непосредственный начальник полковник милиции М. М. Конкин, его заместитель майор милиции А. Д. Голубев и бывший начальник нашего отдела комиссар милиции 3-го ранга В. Я. Громилов. Всегда с большой благодарностью вспоминаю этих людей.
Первое мое дело — разоблачение опасной преступной группы, возглавляемой крупным спекулянтом Мирзоевым.
На рынках Москвы и Московской области орудовала группа спекулянтов, которая в значительных количествах сбывала табачные изделия фабрики «Дукат».
Я должен был определить участников шайки и установить, откуда они получают товар: скупают у граждан или похищают непосредственно на фабрике.
Свою работу я начал с фабрики «Дукат». Изучил технологию производства, порядок учета поступающего сырья, правила выпуска и реализации готовых изделий. Одновременно знакомился со всеми, кому были вверены материальные ценности. При моем небольшом опыте работа эта отнимала уйму времени, а поскольку спекулятивная группа действовала активно, мне пришлось забыть об отдыхе.
В процессе отработки ряда оперативных версий возможного воровства папирос и табака с фабрики выявил, что условия для совершения хищений на фабрике имелись. Табак сюда поступал импортный, отходы от него при изготовлении папирос были значительно меньше, чем от отечественного. Кое-кто из материально-ответственных работников мог этим воспользоваться. Можно изготавливать из сэкономленного табака неучтенное количество «левых» папирос и сбывать их спекулянтам.
Одна из поставленных задач была решена. Оставалось главное: установить конкретных лиц, занимающихся хищением, выяснить, как вывозятся с фабрики неучтенные папиросы и кому они сбываются. Разумеется, без помощи руководства фабрики и общественности мне было не обойтись.
Вместе со своими помощниками, комсомольцами и коммунистами фабрики, изучил большой круг лиц, имевших непосредственное отношение к изготовлению, сбыту и охране табачных изделий.
Постепенно выяснилось, что отдельные работники папиросного цеха связаны с экспедицией и охраной. Настораживало, что эти люди живут не по средствам.
Одновременно с работой по установлению расхитителей на фабрике сотрудники ОБХСС вели наблюдение за выявленным к тому времени организатором спекулятивной группы Мирзоевым — «гастролером», как мы называем преступников, не проживающих постоянно в одной местности.
С помощью полковника Конкина удалось за сравнительно короткое время установить всех участников хищений. Было решено приступить к ликвидации преступной группы.
В один из летних дней на Люберецком рынке спекулянтов задержали, когда они продавали папиросы и табак. На квартире Мирзоева мы обнаружили в большом количестве табачные изделия, предназначенные для продажи.
Предъявили улики, Мирзоев и его подручные назвали расхитителей, орудовавших на фабрике «Дукат», фамилии которых к тому времени были нам уже известны.
Процесс хищения на табачной фабрике был несложен. Когда поработаешь, выяснишь, многое выглядит просто. Некий Петров передавал неучтенно изготовленные табачные изделия в экспедицию Сорокиной. Она при содействии охранников фабрики беспрепятственно вывозила их с предприятия и доставляла спекулянту Мирзоеву. А Мирзоев через своих соучастников переправлял табачные изделия на рынки Москвы и области, имея от продажи большие деньги.
Конец вакханалии
В начале 1950 года меня пригласил к себе начальник Управления БХСС Главного управления милиции полковник Летин и предложил заняться проверкой нескольких приезжих граждан. Они давно живут в Москве, в гостиницах, и занимаются вроде бы какими-то нечистыми делами.
Полковник сказал, что задача не из легких, но решить ее надо в короткий срок.
Так приступил я к изучению специальной… винодельческой литературы. Да-да, винодельческой. Ведь разоблачать-то предстояло торговцев вином.
Старые московские виноделы рассказали мне о тех звеньях в производстве и сбыте вин, которые нередко используют расхитители в своей практике.
По крупице собирал материал, постепенно нащупывая методы, применяемые жуликами в этой отрасли. Наладил связь с ОБХСС Москвы, Грузинской, Армянской и Молдавской ССР.
Мне довольно быстро удалось установить, что некоторые южане длительное время проживали в московских гостиницах и тратили большие деньги в ресторанах.
Безделье и кутежи. Что это — самоцель? Не похоже. По всему видать, что люди чего-то ждут. Таково было мое предположение. И оно подтвердилось. В то время Главвино открывало в нескольких областях Российской Федерации винодельческие предприятия.
Назначал на должности главных виноделов или директоров винзаводов сам заместитель начальника Главвино Мирзоянц. Но как назначал! По двадцать — двадцать пять тысяч рублей за должность получал. Многие из тех, кто давал Мирзоянцу взятку, в прошлом имели отношение к крупным преступлениям, располагали большими суммами и отлично знали, что на купленных должностях получат возможность нажиться.
Поскольку винзаводы и винбазы, расположенные в городах РСФСР, не имели достаточного количества виноматериалов (сырье, из которого изготовлялись винные изделия), дельцы с согласия Мирзоянца заключали договоры на поставку вина с предприятий Грузии, Молдавии, Узбекистана, где у них было немало «своих» людей.
Собрав эти данные, я установил адреса винзаводов и винбаз, фамилии руководящих работников, назначенных главком. Дал задания местным аппаратам БХСС, а в некоторых случаях и сам выезжал для организации оперативно-розыскной работы.
Хищения осуществляли, в основном фальсифицируя вина, то есть разбавляли их водой или в дорогие вина добавляли дешевые сорта. Вин не хватало, и дельцы-расхитители, сбывая фальсифицированные вина населению, легко зарабатывали на этом крупные суммы денег.
Радостный укатил в Куйбышев один из завсегдатаев столичных ресторанов — некто Алабидзе. Мирзоянц назначил его директором нового винного завода «Самтрест».
Выехал следом и я. Несколько дней с группой финансистов и работников санэпидстанции трудился на заводе. Проверил учет сырья, выпуск готовой продукции и реализацию через торговую сеть. Познакомился с материально-ответственными и многими должностными лицами. Бок о бок со мной работали сотрудники Куйбышевского ОБХСС.
Основные должности на заводе занимали приезжие люди. Многие из них даже в городе не были прописаны, жили на частных квартирах. Но зато в ресторанах их знали хорошо, деньги там летели бешеные. Что же я узнал, «работая» на винзаводе? Виноматериал поступал из ряда совхозов Грузии по железной дороге в деревянных бочках большого габарита. Внешне все соответствовало документам. А все-таки крадут. Как?
Над этой загадкой пришлось нам не один день поломать голову, до позднего вечера споря в дымной комнате начальника ОБХСС.
Разговорился я как-то с грузчиком. Он и поведал удивительную историю.
— Много, — говорит, — видал я в своей жизни, но такого не помню!
Оказывается, кто-то обронил спичку в стакан с вином, а оно возьми и вспыхни ярким пламенем. Берем пробу и… эффектно горит грузинское вино!
Предварительно решили, что виноматериал поступает на винзавод не меньше чем с двойной кондицией как сахара, так и спирта.
Анализ это подтвердил. Действительно, в сопроводительных документах значилось: крепость 36° вместо 18°, сахар 18% вместо 9% и т. д.
Расхитители боялись на большие расстояния по железной дороге доставлять неучтенные излишки виноматериалов, а потому направляли полуфабрикат с двойной концентрацией. Алабидзе и его компания при обработке и разливе на заводе разбавляли вино и получали стопроцентные излишки.
Но на этом махинации не заканчивались. Виноматериал из Грузии поступал на завод по весу в килограммах, а на заводе после переработки он переводился в литры.
Работа по раскрытию преступления продолжалась. Начальник Куйбышевского ОБХСС должен был обеспечить разоблачение преступной группы на местном винном заводе, а я вылетел в Грузию, чтобы там совместно с республиканским ОБХСС заняться винсовхозом.
Я знал, что винсовхоз отправил 90 бочек, емкостью по 500—600 литров каждая, виноматериала с двойной крепостью и сахаристостью и, стало быть, непременно должна быть недостача. А покрыть ее мошенники не могли, не занижая содержание спирта и сахара в винном сырье, отправляемом в другие места. Вместе с сотрудниками республиканского ОБХСС я поехал в совхоз, чтобы с помощью специалистов снять остатки спирта-ректификата, применяемого при обработке вина.
Меня ожидал сюрприз. Главный винодел, не сдав громадные ценности, сбежал. Директор выехал в неизвестном направлении. А ведь необходимо было провести немедленное снятие остатков спирта и виноматериалов.
Результаты инвентаризации показали, что недостача спирта и виноматериалов была почти на миллион рублей.
В Куйбышеве на винзаводе, «руководимом» Алабидзе, установили излишки вина в количестве 25 тонн. Часть его он уже сбыл в торговую сеть.
Так была разоблачена, а несколько позднее и арестована опасная преступная группа из шестнадцати человек, действовавшая в нескольких городах.
Завершилась операция «Вакх». Пришел конец и вакханалии Мирзоянца, Алабидзе с компанией.
Деньги и тряпки
Капитан милиции Черников и подполковник милиции Марфенков получили задание проверить сведения о том, что на Подольской и Щелковской фабриках по переработке вторичного сырья подвизаются какие-то дельцы.
Как это обычно бывает, те, о ком сообщило письмо, жили не по средствам. Некоторые из них ранее уже были судимы за хищения и должностные преступления.
Какие конкретно махинации совершаются с сырьем? Связаны ли дельцы между собой или действуют в одиночку? Каким образом совершаются хищения?
Наши сотрудники изучили процесс заготовки вторичного сырья (попросту говоря, тряпок), порядок оформления приемки, организацию денежных расчетов, вникли в технологию производства. Общение с рабочими дало возможность выяснить некоторые интересные для нас дополнительные обстоятельства.
В войлок, к примеру, тряпья вкладывается иногда меньше, чем следует. Занижается таким же образом качество и другой продукции — технической ваты, мягкой кровли.
Но пока нам не было известно, когда и какими способами осуществляются преступные сделки, как реализуются создаваемые излишки, каков круг расхитителей.
Координировать операцию поручили мне. Ежедневно я получал сведения от сотрудников, «проникшихся» делами безобидных палаток утильсырья. Постепенно вырисовывалась картина бурной жизни, протекавшей за шаткими стенами этих развалюшек.
«Сэкономив» сырье, преступники перерабатывали его затем в готовую продукцию, а документы оформляли как на якобы вновь заготовленное и принятое от заведующих пунктами. В свою очередь заведующие приемными пунктами на это количество утиля выписывали фиктивные приемные накладные сборщикам, а уж они оформляли фиктивные квитанции на вымышленных лиц. Деньги текли в карманы ручьем. Мало того, заведующие пунктами, палатками и приемщики незаконно получали зарплату и прогрессивку, хотя фактически никакой работы по заготовке сырья у населения не проводили.
Комбинаторам было невдомек, что каждую их операцию, будь то переписка накладных, передача денег или уничтожение документов, мы фиксировали в толстой папке под трехзначным номером.
Однажды мне сообщили такой факт. На фабриках, где орудовали дельцы, деньги в подотчет заготовителям выдавались два раза в месяц в одно и то же время. После получения денег заготовители сразу же передавали их (плата за оформление бестоварных накладных) заведующим приемными пунктами, а те, в свою очередь, рассчитывались с «шефами» на фабриках.
Чтобы доказать, что отдельные заготовители тряпье у населения не принимают, оперативники прибегли к помощи комсомольцев и дружинников, организовали наблюдение за палатками по приему утиля, составляя специальные акты о том, чего и сколько сдано.
Из комсомольцев и дружинников были созданы десятки групп наблюдения, по два-три человека в каждой. Больше месяца добровольцы не спускали глаз со сборщиков тряпья — пеших, конных, работающих в палатках.
Так у меня на столе появился документ, свидетельствующий о том, что объем заготовок значительно меньше указанного в отчетных квитанциях. Некоторые приемщики находились в отпусках, болели, а на их фамилии выписывались накладные о сдаче вторичного сырья.
Фотографии подтверждали, что многие палатки сборщиков сырья снегом занесло по крышу и двери в них не открывались по два-три месяца. И стали всплывать на поверхность подлоги и приписки.
Для фиксирования приписок на заготовительных пунктах мы сравнивали записи в путевых листах машин, перевозивших утиль на фабрики, с приходными документами, в которых указывалось значительно большее количество сырья, чем его фактически завезли машины.
С помощью общественности мы произвели контрольные закупки небольших партий готовой продукции фабрики — ваты, войлока и т. д. Продукцию эту направляли для анализа в Научно-исследовательский институт хлопчатобумажной и шерстяной промышленности. Институт дал официальное заключение, что представленные образцы не соответствуют утвержденным технологическим нормам: засоренность превышает нормальную на 20—30 процентов, а шерстяного тряпья недостает на 15—20 процентов.
Доказательства совершаемых преступлений были собраны во всех звеньях, от заготовителя до фабрики. Для разоблачения мы решили использовать момент, когда деньги, получаемые заготовителями в подотчет, переходили к дельцам на заготпунктах и фабриках.
По договоренности с руководством Московской областной конторы Госбанка перед выдачей фабрикам подотчетных сумм в районных отделениях банка были переписаны номера и серии денежных купюр, на каждой из них бесцветным карандашом работниками милиции сделаны надписи «ОБХСС».
Мы ждем сигнала. Там, на фабрике, деньги пошли в оборот. Звонок! Заготовители передают добычу своим «шефам»!
Задержанные заведующие приемными пунктами разыграли возмущение. Какие деньги? Наши деньги! Надо было видеть их бледневшие лица и округляющиеся глаза, когда на извлеченных при личном обыске денежных купюрах стали явственно проступать буквы: ОБХСС.
Как Дымов червонцы ел
Работая в контакте с постовыми милиционерами, сотрудниками ГАИ и сторожевой охраны, мы, работники УБХСС, черпаем много полезных для себя сведений.
Однажды после развода ко мне подошел инспектор ГАИ и рассказал:
— Вчера я проверял документы у одного шофера. Машина из Винницкой области. Нагружена оцинкованным кровельным железом. Путевой лист, товарный чек — все в порядке. Но вот что мне показалось странным. Я увидел у водителя еще один, причем незаполненный бланк товарного чека. Спросил, откуда он у него. Водитель сказал, что это испорченный бланк, при мне порвал его и выбросил. Я собрал обрывки. Может быть, вам пригодятся.
Для чего потребовался шоферу незаполненный бланк? Это можно узнать только на лесоторговом складе Химкинского горпо, которому принадлежал чек.
Оперативные сотрудники Химкинского ОБХСС сообщили мне, что заведующий складом Овсянников был дважды судим за хищения. Отбыл срок наказания за спекуляцию и рабочий склада Балитов.
Лесоторговый склад имеет обширную клиентуру. Сюда приезжают за строительными материалами из Винницкой, Сумской, Воронежской и Курской областей. Особым спросом пользуются кровельное железо, шифер, черепица.
Совет Министров РСФСР установил Рослесстройторгу и МОСПО строгий лимит отпуска кровельных материалов в одни руки, исходя из реальной потребности застройщиков. Шифера, скажем, разрешалось продавать одному лицу не более 30 листов, железа — трех листов. В машине, следовавшей в Винницкую область, инспектор обнаружил 502 листа железа. Значит, заведующий складом Овсянников явно нарушил инструкции. Трудно поверить, что делал он это бескорыстно.
Работники Химкинского ОБХСС организовали проверку, в результате которой выявили еще 16 грубейших нарушений правил отпуска стройматериалов. Сотрудники выехали в области, куда направлялись грузы с химкинского склада. На местах установили, что завскладом потребовал с покупателей из Винницкой области взятку в 800 рублей. Вымогательство матерого жулика было доказано и в ряде других случаев.
Преступник получил по заслугам.
Борьба с вымогательством чрезвычайно сложна. Успех зависит от того, насколько правильно определено, где созданы условия безнаказанности, где имеются лазейки для взяточников.
Вспоминаю случай, когда мы разоблачили опытного взяточника, бывшего директора Балашихинского продторга Дымова.
Дымов обложил «данью» многих директоров продовольственных магазинов, заставляя их заниматься злоупотреблениями по службе. Один из директоров магазина не выдержал «эксплуатации» и пришел к нам в отдел. Он согласился помочь разоблачить преступника.
Наш добровольный помощник должен был в условленный срок передать Дымову в служебном кабинете 70 рублей. Так сказать, рядовая контрибуция! Согласовав этот вопрос в облпрокуратуре, мы с заместителем начальника следственного отдела Королевым и другими сотрудниками выехали в Балашиху.
Деньги, предназначенные для передачи Дымову, были предварительно переписаны и сфотографированы. Мы в роли посетителей находились в приемной Дымова.
Как и предполагалось. Дымов деньги взял. В момент передачи их вошли мы с Королевым и понятыми. Ну, думаю, взяли с поличным. Реакция Дымова была мгновенной. Нечасто такое увидишь. Схватив семь десятирублевок и запихав их в рот, он с необыкновенной быстротой заработал челюстями. Еще минута, и вещественное доказательство будет проглочено.
Но и мы не промахи. Вытащили купюры изо рта. Тогда взяточник применил другой испытанный прием матерых жуликов. Принялся кричать, что его избивают, поднял шум, на который в его кабинет сбежались сотрудники торга.
Деньги в присутствии понятых мы изъяли и приобщили к уголовному делу как доказательство. Московским областным судом Дымов был приговорен к 12 годам лишения свободы.
Когда я начинал работу в ОБХСС, меня поражало, как могут вполне, казалось бы, достойные люди оказываться замешанными в уголовных делах, жить двойной жизнью.
Теперь, после четверти с лишним века службы в органах милиции, меня волнует и радует другое: какое бесчисленное множество самых разных людей в нашей стране с горячей непримиримостью относится к этим чуждым явлениям, ко всему, что нечестно, грязно, чего у нас не должно быть[5].